Неточные совпадения
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та
невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою
любовь?
Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность
любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в
невозможности достигнуть цели, то есть конца.
— Ну, я боролся что было сил во мне, — ты сама видела, — хватался за всякое средство, чтоб переработать эту
любовь в дружбу, но лишь пуще уверовал в
невозможность дружбы к молодой, прекрасной женщине — и теперь только вижу два выхода из этого положения…
В робости сердца моего мыслю, однако же, что самое сознание сей
невозможности послужило бы им наконец и к облегчению, ибо, приняв
любовь праведных с
невозможностью воздать за нее, в покорности сей и в действии смирения сего, обрящут наконец как бы некий образ той деятельной
любви, которою пренебрегли на земле, и как бы некое действие, с нею сходное…
Любовь к отцу, не оправданная отцом, есть нелепость, есть
невозможность.
В известном смысле можно было бы сказать, что
любовь к творчеству есть нелюбовь к «миру»,
невозможность остаться в границах этого «мира».
Что ж, ведь это он правду сказал, меня любя, и это вовсе не значит, что он обижал Наташу; напротив, он видел в ней самую сильную
любовь,
любовь без меры, до
невозможности…
Не думалось об утрате, и
невозможность раскрыла двери: вышел он на свидание к
любви своей, дал ей первый поцелуй, сказал слова нежности, встречи и прощания, всю уместил ее в сердце, широком, теплом и любовном, как июньская ночь, когда только что распустился жасмин.
Три года тому назад все было возможно и легко. Я лгал в этом самом дневнике, когда писал, что отказался от нее, потому что увидел
невозможность спасти. Если не лгал, то обманывал себя. Ее легко было спасти: нужно было только наклониться и поднять ее. Я не захотел наклониться. Я понял это только теперь, когда мое сердце болит
любовью к ней.
Любовью! Нет, это не
любовь, это страсть безумная, это пожар, в котором я весь горю. Чем потушить его?
«По-моему, — говорит Версилов, — человек создан с физическою
невозможностью любить своего ближнего. «
Любовь к человечеству» надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей».
Если трагедия
любви возникла от столкновения ценности
любви с социальными институтами, связывающими человека, с порабощающей волей родителей, с
невозможностью развода, с боязнью общественного мнения и пр., то это не есть еще чистая и вечная стихия трагического.
Страх Божьего суда есть лишь
невозможность для темной стихии вынести Божий свет и Божью
любовь.
На людях, оставляющих после себя силу, продолжающую действовать, мы можем наблюдать и то, почему эти люди, подчинив свою личность разуму и отдавшись жизни
любви, никогда не могли сомневаться и не сомневались в
невозможности уничтожения жизни.
Не вследствие
любви к отцу, к сыну, к жене, к друзьям, к добрым и милым людям, как это обыкновенно думают, люди отрекаются от личности, а только вследствие сознания тщеты существования личности, сознания
невозможности ее блага, и потому вследствие отречения от жизни личности познает человек истинную
любовь и может истинно любить отца, сына, жену, детей и друзей.
Улучив несколько минут и оставшись вдвоем с молодой девушкой, Неволин объяснил ей
невозможность отказаться от предложенной поездки, свои виды на нее, свои планы на будущее и снова, хотя между ними не было сказано ни слова о
любви, о браке. Она поняла, что он это делает для нее, что они связаны навеки, а он понял, что понят ею.
Разговор в мельчайших деталях был почти готов, князь даже мысленно предугадывал вопросы со стороны Ирены и мысленно же давал на них ответы, естественные, правдоподобные, доказывающие его безграничную к ней
любовь и вместе с тем
невозможность в его положении поступить иначе.
Костя, ободренный старушкой, продолжал свой рассказ, не преминув, конечно, сообщить о своей
любви к Маше и о
невозможности теперь посмотреть ей прямо в глаза. Этим он и объяснил причину своего бегства из дома Дарьи Николаевны и настойчивое нежелание возвращаться в него.
Допуская мнение Барклая и других о
невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и
любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов.