Неточные совпадения
В это время солнце только что
скрылось за горизонтом. От гор к востоку потянулись длинные тени. Еще не успевшая замерзнуть вода в реке блестела как зеркало; в ней отражались кусты и прибрежные деревья. Казалось, что там, внизу, под водой, был такой же мир, как и здесь, и такое же светлое
небо…
С утра погода стояла хмурая;
небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку на берегу и
скрылся опять в облаках. Вслед за тем пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться дома, но просвет на западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро пошли вперед. Часа через 2 снег перестал идти, мгла рассеялась, и день выдался на славу — теплый и тихий.
Не могу сказать, сколько я времени проспал, но когда я открыл глаза — вся внутренность леса была наполнена солнцем и во все направленья, сквозь радостно шумевшую листву, сквозило и как бы искрилось ярко-голубое
небо; облака
скрылись, разогнанные взыгравшим ветром; погода расчистилась, и в воздухе чувствовалась та особенная, сухая свежесть, которая, наполняя сердце каким-то бодрым ощущеньем, почти всегда предсказывает мирный и ясный вечер после ненастного дня.
Должно быть, солнце
скрылось за горизонтом, потому что вдруг стало темно. Дневной свет некоторое время еще спорил с сумерками, но видно было, что ночь скоро возьмет верх и завладеет сперва землей, а потом и
небесами.
Солнце только что успело
скрыться за горизонтом, и в то время, когда лучи его золотили верхушки гор, в долинах появились сумеречные тени. На фоне бледного
неба резко выделялись вершины деревьев с пожелтевшими листьями. Среди птиц, насекомых, в сухой траве — словом, всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
С вершины перевала нам открылся великолепный вид на реку Улахе. Солнце только что
скрылось за горизонтом. Кучевые облака на
небе и дальние горы приняли неясно-пурпуровую окраску. Справа от дороги светлой полосой змеилась река. Вдали виднелись какие-то фанзы. Дым от них не подымался кверху, а стлался по земле и казался неподвижным. В стороне виднелось небольшое озерко. Около него мы стали биваком.
Часа через два начало смеркаться. Солнце только что
скрылось за облаками, столпившимися на горизонте, и окрасило
небо в багрянец. Над степью пробегал редкий ветер. Он шелестел засохшею травою, пригибая верхушки ее к сугробам. Снежная равнина безмолвствовала. Вдруг над головой мелькнуло что-то белесоватое, большое. По бесшумному полету я узнал полярную сову открытых пространств.
Когда западный край
неба очистился, стало видно, что солнце только что
скрылось за горизонтом.
Это внесло некоторое оживление в наш маленький отряд, но вскоре солнце
скрылось, и все
небо опять заволокло тучами.
Город и берег давно уже
скрылись из виду. Глаз свободно, не встречая препятствий, охватывал кругообразную черту, замыкавшую
небо и море. Вдали бежали неровными грядами белые барашки, а внизу, около парохода, вода раскачивалась взад и вперед длинными скользящими ямами и, взмывая наверх, заворачивалась белыми пенными раковинами.
Строгая чистота круга, полного одних волн, подробно ясных вблизи; на отдалении они
скрываются одна за другой; на горизонте же лишь едва трогают отчетливую линию
неба, как если смотреть туда в неправильное стекло.
Женщины, слушая Зайончека, поднимали очи к
небу и шептали молитвы, а мужчины, одни—набожно задумывались, другие—внимательно следили за оратором и, очевидно, старались прозреть, что за смысл должен
скрываться за этими хитросплетениями.
Печку давно закрыли. Гости мои ушли в свой флигель. Я видел, как некоторое время тускловато светилось оконце у Анны Николаевны, потом погасло. Все
скрылось. К метели примешался густейший декабрьский вечер, и черная завеса скрыла от меня и
небо и землю.
Когда соломенная кровля мельницы с осенявшими ее скворечницею и ветлами
скрылась за горою, перед глазами наших мужичков снова открылась необозримая гладь полей, местами окутанная длинными полосами тумана, местами сливающаяся с осенним облачным
небом, и снова ни былинки, ни живого голоса, одна мертвая дорога потянулась перед ними.
«Беда! — сказал он, — князя не видать!
Куда он
скрылся?» — «Если хочешь знать,
Взгляни туда, где бранный дым краснее,
Где гуще пыль и смерти крик сильнее,
Где кровью облит мертвый и живой,
Где в бегстве нет надежды никакой:
Он там! — смотри: летит как с
неба пламя;
Его шишак и конь, — вот наше знамя!
Он там! — как дух, разит и невредим,
И всё бежит иль падает пред ним!»
Так отвечал Селиму сын природы —
А лесть была чужда степей свободы!..
Взглянул на
небо молча князь,
И, наконец, отворотясь,
Он протянул Селиму руку;
И крепко тот ее пожал
За то, что смерть, а не разлуку
Печальный знак сей обещал!
И долго витязь так стоял;
И под нависшими бровями
Блеснуло что-то; и слезами
Я мог бы этот блеск назвать,
Когда б не
скрылся он опять!..
Сначала взор ее прелестный
Бродил по синим
небесам,
Потом склонился к поднебесной
И вдруг… какой позор и срам!
Напротив, у окна трактира,
Сидит мужчина без мундира.
Скорей, штабротмистр! ваш сертук!
И поделом… окошко стук…
И
скрылось милое виденье.
Конечно, добрые друзья,
Такая грустная статья
На вас навеяла б смущенье;
Но я отдам улану честь —
Он молвил: «Что ж? начало есть».
Лиза рыдала — Эраст плакал — оставил ее — она упала — стала на колени, подняла руки к
небу и смотрела на Эраста, который удалялся — далее — далее — и наконец
скрылся — воссияло солнце, и Лиза, оставленная, бедная, лишилась чувств и памяти.
— Буря
небо мглою скроить, — прокричал Петруха и
скрылся.
Англичанин все это выслушал и выгнал Севастьяна, как и нас, и нет от него никакого дальше решения, и сидим мы, милостивые государи, над рекою, яко враны на нырище, и не знаем, вполне ли отчаиваться или еще чего ожидать, но идти к англичанину уже не смеем, а к тому же и погода стала опять единохарактерна нам: спустилась ужасная оттепель, и засеял дождь,
небо среди дня все яко дым коптильный, а ночи темнеющие, даже Еспер-звезда, которая в декабре с тверди небесной не сходит, и та
скрылась и ни разу не выглянет…
Вечером, когда уже при свечах мы все в зале банк метали, — входит наш комиссионер и играть не стал, но говорит: «я болен еще», и прямо прошел на веранду, где в сумраке
небес, на плитах, сидела кукона — и вдруг оба с нею за густым хмелем
скрылись и исчезли в темной тени. Фоблаз не утерпел, выскочил, а они уже преавантажно вдвоем на плотике через заливчик плывут к островку… На его же глазах переплыли и
скрылись…
Так в ясный летний день по
небу пробежит лёгкий обрывок облака и
скроется, растаяв в лучах солнца… но вот ещё один… ещё… ещё… и хмурая грозовая туча, насупясь и глухо ворча, медленно ползёт над землёй.
В моей комнате, куда я
скрылась от ненавистных взглядов, усмешек и вопросов, было свежо и пахло розами. Я подошла к окну, с наслаждением вдыхая чудный запах… Покой и тишина царили здесь, в саду, в азалиевых кустах и орешнике… Прекрасно было ночное
небо… Почему, почему среди этой красоты моей душе так нестерпимо тяжело?
Он постиг, что именно в Еве, соблазнившей его и навлекшей смерть, по-прежнему таится Жизнь, и
скрываются «ложесна пространнее
небес», которые вместят Победителя смерти.
Ты всегда меня видишь! Хорошо знаю я это,
скрываюсь ли от Тебя со стыдом и страхом или внемлю Тебе с восторгом и трепетом. Чаще же — увы! — только мыслью помню о Тебе, но холодна бывает душа моя. И тогда бываю я свой, а не Твой, замыкается
небо, один остаюсь в своем ничтожестве, на жертву ненасытного и бессильного я. Но Ты зовешь, и радостно вижу, что только я отходил от Тебя, и Ты всегда меня видишь.
На горизонте вокруг серо и мрачно. Изредка мелькнет парус такого же штормующего судна и
скроется во мгле. Нависшее совсем низко
небо покрыто темными клочковатыми облаками, несущимися с бешеной быстротой.
Будь под колесами камни, камни б рассыпались в искры… Село удалялось от них всё более и более…
Скрылись избы,
скрылись барские амбары… Скоро не стало видно и колокольни… Наконец село обратилось в дымчатую полосу и потонуло в дали. А Степан всё гнал и гнал. Хотелось ему подальше умчаться от греха, которого он так боялся. Но нет, грех сидел за его плечами, в коляске. Не пришлось Степану улепетнуть. В этот вечер степь и
небо были свидетелями, как он продавал свою душу.
Еще и не начинало светать. Высоко на
небе почти в самом зените стояла луна, обращенная последнею четвертью к востоку. Она была такая посеребренная и имела такой ликующий вид, словно улыбалась солнцу, которое ей было видно с небесной высоты и которое для обитателей земли еще
скрывалось за горизонтом.
Был тихий летний вечер. Янтарное солнце только что
скрылось за горизонтом и своими догорающими лучами золотило края облаков в
небе. Сияние его отражалось в воздухе, в воде и в окнах домов какого-то отдаленного поселка, предвещая на завтра хорошую погоду.
День клонился к вечеру. Солнце только что
скрылось за горами и посылало кверху свои золотисто-розовые лучи. На
небе в самом зените серебрились мелкие барашковые облака. В спокойной воде отражались лесистые берега. Внизу у ручейка белели две палатки, и около них горел костер. Опаловый дым тонкой струйкой поднимался кверху и незаметно таял в чистом и прохладном воздухе.
Когда мы подходили к реке Адими, солнце только что
скрылось за горизонтом. Лесистые горы, мысы, расположенные один за другим, словно кулисы в театре, и величаво спокойный океан озарились розовым сиянием, отраженным от
неба. Все как-то изменилось. Точно это был другой мир — угасающий, мир безмолвия и тишины.
Но Я поднял глаза на Марию, Я встретил Ее взор, он был спокоен и ясен, как
небо над нашими головами, — и дикий вихрь бежал и
скрылся бесследно, унося за собою частицу мрака.
Мы с Мишей сели за весла; Вера, Соня, Лида и Петька разместились в середине, Наташа — у руля. Лодка, описав полукруг, выплыла на середину неподвижной реки; купальня медленно отошла назад и
скрылась за выступом. На горе темнел сад, который теперь казался еще гуще, чем днем, а по ту сторону реки, над лугом, высоко в
небе стоял месяц, окруженный нежно-синею каймою.
На балкон вошла юная баронесса в сопровождении моего отца. Я хотела
скрыться, но какое-то жгучее любопытство приковало меня к месту. Баронесса опиралась на руку папы и смотрела в
небо. Она казалась еще белее, еще воздушнее при лунном свете.
Разъезжались. Было три часа ночи. Я нашим сказал, что пойду пешком, и они уехали. А я пошел бродить по улицам. Пустынны тульские улицы ночью, на них часто раздевают одиноких пешеходов. Но ни о чем я этом не думал. Такое счастье было в душе, что казалось, лопнет душа, не выдержит; шатало меня, как пьяного.
Небо было в сплошных облаках, за ними
скрывался месяц, и прозрачный белый свет без теней был кругом и снег. И грудь глубоко вдыхала легко-морозный февральский воздух.
Все кругом Антона и Анастасии ковало на них ковы, а они, простодушные, невинные, ничего не подозревали, ничего не ведали, что около них делается, не видели, не слышали демонских угроз, будто два ангела, посланные на землю исполнить божье назначение, стояли они на грани земли и
неба, обнявшись крыльями и с тоскою помышляя только о том, как бы подняться к своей небесной родине и
скрыться в ней от чуждых им существ.
Агафья Тихонова с немым восторгом и со слезами радости на глазах созерцала удалявшуюся от нее парочку и, когда они
скрылись на повороте дорожки за палисадниками, возвела очи к безоблачному июльскому
небу, на котором, как бы сочувствуя ее радости, весело играло полуденное солнышко.
Ночь, следовавшая за днем 28 декабря 1567 года, была мрачна и неприветна. Весь этот день бродили по
небу облака, к ночи они еще более сгустились, шел мелкий снежок, и выплывавшая луна то и дело
скрывалась за тучами.
Но чуть на
небе начало слегка сереть, дикарь тихо поднялся с саней, заложил руки поглубже за пазуху и опять побрел вдоль по опушке. Долго он не бывал назад, я долго видел, как он бродил и все останавливался: станет и что-то долго-долго на деревьях разглядывает, и опять дальше потянет. И так он, наконец,
скрылся с моих глаз, а потом опять так же тихо и бесстрастно возвращается и прямо с прихода лезет под сани и начинает там что-то настроивать или расстроивать.
Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал, частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало
скрывается в
небесах, — говорил Пьер.