Неточные совпадения
Скоро дождь перестал совсем, но на
небе все еще вспыхивали молнии, и
грохотал гром то в
небе над головой, то где-то вдали.
Октябрь был в половине. Полный месяц ярко светил теперь в звездном
небе. А между тем над поверхностью земли висели слои тяжелых, зловещих туч, шел ливень,
грохотала буря и немолчно раздавались удары грома, повторявшиеся в ущельях и долинах высокого берега.
Вдруг над самой головой его с страшным, оглушительным треском разломалось
небо; он нагнулся и притаил дыхание, ожидая, когда на его затылок и спину посыпятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно-едкий свет. Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный.
Небо уже не гремело, не
грохотало и издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого дерева, звуки.
Еще только загоралась барская усадьба и еще зарева не приняло спокойное
небо ночи, а уже за тридцать верст проснулась деревня и готовит телеги, торопливо
грохочет за барским добром.
Коновалов растянулся на полу пекарни и скоро заснул. Я лежал на мешках с мукой и сверху вниз смотрел на его могучую бородатую фигуру, богатырски раскинувшуюся на рогоже, брошенной около ларя. Пахло горячим хлебом, кислым тестом, углекислотой… Светало, в стекла окон, покрытые пленкой мучной пыли, смотрело серое
небо.
Грохотала телега, пастух играл, собирая стадо.
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в
небе голубом.
В этой борьбе прошел час, другой, третий… Эти часы казались веками. Наконец ураган стал стихать, вернее, корвет все более и более удалялся от него. Страшное облако, в середине которого виднелось синее
небо, которое моряки называют «глазом бури», значительно удалилось… Гром уже
грохотал в стороне, и молния сверкала не над «Коршуном». Волны были меньше.
Гром
грохочет, не останавливаясь, и с
неба падают огненные шары и перед тем, как упасть в океан, вытягиваются, сияя ослепительным блеском, и исчезают… Ураган, казалось, дошел до полного своего апогея и кладет набок корвет и гнет мачты… Какой-то адский гул кругом.
Медленно и грозно потянулся день за днем. Поднимались метели, сухой, сыпучий снег тучами несся в воздухе. Затихало. Трещали морозы. Падал снег. Грело солнце, становилось тепло. На позициях все
грохотали пушки, и спешно ухали ружейные залпы, короткие, сухие и отрывистые, как будто кто-то колол там дрова. По ночам вдали сверкали огоньки рвущихся снарядов; на темном
небе мигали слабые отсветы орудийных выстрелов, сторожко ползали лучи прожекторов.
Вдали
грохотали пушки, темное
небо, как зарницами, вспыхивало отсветами от выстрелов.
Поезд
грохотал и мчался вдаль. Пьяный солдат, высунувшись по пояс из высоко поставленного, маленького оконца товарного вагона, непрерывно все кричал «ура», его профиль с раскрытым ртом темнел на фоне синего
неба. Люди и здания остались назади, он махал фуражкою телеграфным столбам и продолжал кричать «ура».
Властолюбивая и ничем не сдерживаемая, как все египтянки, она совершает над ним что-то ужасное: он чувствует, как она его треплет так, что и земля колеблется под его ногами и стол дрожит под его головою, а кругом все
грохочет, все полно огня и воды, огонь смешался с водою, и в таком неестественном соединении вместе наполняют открытую комнату, а мокрое
небо, как гигантская тряпка, то нависнет, то вздуется, то рвется, то треплет, хлопая и по нем и по сосудам с вином, и все разбивает вдребезги, все швыряет впотьмах — и блюда и кубки, и сопровождает свое неистовство звоном колокольчиков, пришитых к краям сдвижной занавески, и треском лопающейся мокрой шелковой материи.
Павел поднялся на высокий вал, распростер руки и точно звал к себе на грудь и ветер, и черную тучу, и все
небо, такое прекрасное в своем огненном гневе. И ветер кружился по его лицу, точно ощупывая его, и со свистом врывался в гущу податливых листьев; а туча вспыхивала и
грохотала, и, низко склонившись, бежали колосья.
На
небе не виделось ни единого облака, и там, где
грохотал ночью гром и откуда падал дождь на землю, теперь раскидывалась ясная и бездонная синева.