Неточные совпадения
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый
человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил по этой дороге и знаю этот путь как свои пять пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла по пояс в воду, а задняя еще не сошла с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает
на мост, а задняя задерживает: вы-то в каком положении в это время? Между тем придется ехать по ущельям, по лесу, по
тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
Однажды,
на рождестве, Кароль с другим рабочим, возвращаясь из церкви лесной
тропинкой, наткнулся в чаще
на огонек. У костра сидело двое вооруженных
людей. Они спросили у испуганных рабочих — чьи они? — угостили водкой и сообщили, что панам скоро конец.
Один корреспондент пишет, что вначале он трусил чуть не каждого куста, а при встречах
на дороге и
тропинках с арестантом ощупывал под пальто револьвер, потом успокоился, придя к заключению, что «каторга в общем — стадо баранов, трусливых, ленивых, полуголодных и заискивающих». Чтобы думать, что русские арестанты не убивают и не грабят встречного только из трусости и лени, надо быть очень плохого мнения о
человеке вообще или не знать
человека.
Узкая, едва заметная
тропинка извивалась по болоту; по обеим сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг
на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться
на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы
на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию
людей.
Он не обратил бы
на это никакого внимания, если б этот
человек не походил
на вора, который хочет пробраться так, чтоб его никто не заметил; он шел сугробом, потому что проложенная по саду
тропинка была слишком
на виду, и, как будто бы с робостию, оглядывался
на все стороны.
А господь его ведает, вор ли, разбойник — только здесь и добрым
людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего; ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по
тропинке до часовни, что
на Чеканском ручью, а там прямо через болото
на Хлопино, а оттуда
на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных.
Ольга пошла в церковь и взяла с собою Марью. Когда они спускались по
тропинке к лугу, обеим было весело. Ольге нравилось раздолье, а Марья чувствовала в невестке близкого, родного
человека. Восходило солнце. Низко над лугом носился сонный ястреб, река была пасмурна, бродил туман кое-где, но по ту сторону
на горе уже протянулась полоса света, церковь сияла, и в господском саду неистово кричали грачи.
Жид Янкель давно уже пробрался тихонько
на плотину, подняв одежу, которую скинул с себя чорт, и, шмыгнув под яворы, наскоро завязал узел. Не говорит уже ничего об убытках; да скажу вам, тут
на всякого
человека напала бы робость. Какие уже тут убытки!.. Вскинул узел
на плечи и тихонько зашлепал себе по
тропинке за мельницей в гору, за другими…
Не очень-то доверял словам Таисеи Семен Петрович и знакомым путем пошел к кельям Манефы. И путь не тот был, как прежде. Тогда по зеленой луговине пролегала узенькая
тропинка и вела от одной к другой, а теперь была едва проходимая дорожка, с обеих сторон занесенная высокими снежными сугробами чуть не в рост
человека. Отряхиваясь от снега, налипшего
на сапоги и самое платье, пошел саратовец
на крыльцо Манефы и вдруг увидал, что пред ним по сеням идет с какой-то посудой Марьюшка.
— Конечно, я знаю, где живет красивый и добрый Зенон. Я ношу ему молоко от наших коз, и он часто дарит мне дыни и виноград из своего сада. Ни добрей, ни красивей Зенона нет
человека на свете. Поверни вправо по третьей
тропинке, и ты увидишь поляну, с которой вдали заблестят воды Нила, а перед тобою прямо будет сад, в том саду белый дом с пестрою крышей и большой медный аист над входом, — это и есть жилище Зенона.
Еще ночь царила над обнажившимися полями, и еще не начинали звенеть подмерзшие ручьи, когда
на всех
тропинках,
на всех дорогах появлялись
люди и строго печальной вереницею, одинокие и чем-то связанные, двигались к одной невидимой цели.