Неточные совпадения
Так, с поднятыми руками, она и проплыла
в кухню. Самгин, испуганный ее шипением, оскорбленный тем, что она заговорила с ним
на ты, постоял минуту и пошел за нею
в кухню. Она, особенно огромная
в сумраке рассвета, сидела среди
кухни на стуле, упираясь
в колени, и по бурому, тугому лицу ее текли маленькие слезы.
Захар только отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со столов, с диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные
на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже бумаги, карандаши, ножичек, перья
на столе — все положит
в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все
в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь
стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со стола и быстро скользнет
в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
Традиционно
в ночь
на 12 января огромный зал «Эрмитажа» преображался. Дорогая шелковая мебель исчезала, пол густо усыпался опилками, вносились простые деревянные столы, табуретки, венские
стулья…
В буфете и
кухне оставлялись только холодные кушанья, водка, пиво и дешевое вино. Это был народный праздник
в буржуазном дворце обжорства.
Говорил он спокойно, и ни звук его голоса, ни возня мальчика
на скрипучем
стуле, ни шарканье ног бабушки, — ничто не нарушало памятной тишины
в сумраке
кухни, под низким закопченным потолком.
Заплакали дети, отчаянно закричала беременная тетка Наталья; моя мать потащила ее куда-то, взяв
в охапку; веселая рябая нянька Евгенья выгоняла из
кухни детей; падали
стулья; молодой широкоплечий подмастерье Цыганок сел верхом
на спину дяди Михаила, а мастер Григорий Иванович, плешивый, бородатый человек
в темных очках, спокойно связывал руки дяди полотенцем.
Сидя
в кухне и потирая избитую голову, я быстро догадался, что пострадал зря: нож был тупой, им даже хлеба кусок трудно отрезать, а уж кожу — никак не прорежешь; мне не нужно было влезать
на спину хозяина, я мог бы разбить стекло со
стула и, наконец, удобнее было снять крючок взрослому — руки у него длиннее.
Но, придя домой, Вершина передумала: она села
в кухне на стул.
Странным было то любопытство, с которым он оглядывал квартиру: не только
в гостиной изучил каждую картинку, а для некоторых лазил даже
на стул, но попросил показать все комнаты, забрел
в кухню и заглянул
в комнату прислуги.
Бедная, маленькая комната
в квартире Зыбкиной;
в глубине дверь
в кухню, у задней стены диван, над ним повешаны
в рамках школьные похвальные листы; налево окно, направо шкафчик, подле него обеденный стол;
стулья простой, топорной работы,
на столе тарелка с яблоками.
Комната
в доме Краснова: прямо дверь
в сени; направо кровать с ситцевым пологом и окно, налево лежанка и дверь
в кухню;
на авансцене простой дощатый стол и несколько
стульев; у задней стены и у окна скамьи, у левой стены шкаф с чашками, маленькое зеркало и стенные часы.
Ему отвели над
кухней каморку; он устроил ее себе сам, по своему вкусу, соорудил
в ней кровать из дубовых досок
на четырех чурбанах — истинно богатырскую кровать; сто пудов можно было положить
на нее — не погнулась бы; под кроватью находился дюжий сундук;
в уголку стоял столик такого же крепкого свойства, а возле столика —
стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что сам Герасим бывало поднимет его, уронит и ухмыльнется.
Вася уселся и замолчал, Аркадий улегся. Ни тот, ни другой не сказали двух слов о коломенских. Может быть, оба чувствовали, что провинились немножко, покутили некстати. Вскоре Аркадий Иванович заснул, все тоскуя об Васе. К удивлению своему, он проснулся ровно
в восьмом часу утра. Вася спал
на стуле, держа
в руке перо, бледный и утомленный; свечка сгорела.
В кухне возилась Мавра за самоваром.
— Ох, Софья Ивановна, не пугайте меня, душенька, у меня и так сердце не
на месте! — воскликнула
в страхе старуха. — Палашка! Палашка! поди сюда, дура, влезь поскорей
на стул да сними вон с того шестка два пучочка травы… Ну, беги теперь
в кухню, спроси медный чайник у Прасковьи и неси его
в ту комнату… Что, печка еще топится?
Вошедши
в кухню, он натолкнулся
в темноте
на составленные
стулья, кто-то
на них спал. Голос Кати сказал...
Мартыныч принес что-то с собою
в узле, чего Татьяна
в полумгле
кухни разглядеть хорошенько не могла. Узел этот он бережно поставил
на стул, прежде чем снять пальто.
Его теперь не кормили
на кухнях, а сажали
на особый
стул у двери залы; ему подносили рюмку водки не между пальцами, а
на ломте хлеба, и говорили ему
в глаза не просто «ты», а «ты, Константин Ионыч».