Неточные совпадения
На тревожный же и робкий
вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до
сегодня больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
— Ты долго сидел
сегодня с Анной Сергеевной, — промолвил Аркадий, не отвечая
на его
вопрос.
— Я — не понимаю: к чему этот парад? Ей-богу, право, не знаю — зачем? Если б, например, войска с музыкой… и чтобы духовенство участвовало, хоругви, иконы и — вообще — всенародно, ну, тогда — пожалуйста! А так, знаете, что же получается? Раздробление как будто.
Сегодня — фабричные, завтра — приказчики пойдут или, скажем, трубочисты, или еще кто, а — зачем, собственно? Ведь вот какой
вопрос поднимается! Ведь не
на Ходынское поле гулять пошли, вот что-с…
— Зачем я не раньше почувствовала… ужас своего положения — хотите вы спросить? Да, этот
вопрос и упрек давно мы должны бы были сделать себе оба и тогда, ответив
на него искренно друг другу и самим себе, не ходили бы больше! Поздно!.. — шептала она задумчиво, — впрочем, лучше поздно, чем никогда! Мы
сегодня должны один другому ответить
на вопрос: чего мы хотели и ждали друг от друга!..
Веревкин для такого сорта поручений был самый золотой человек, потому что, несмотря
на величайшие затруднения и препятствия при их выполнении, он даже не задавал себе
вопроса, для чего нужен был Антониде Ивановне Привалов, нужен именно
сегодня, а не в другое время.
Сегодня я заметил, что он весь день был как-то особенно рассеян. Иногда он садился в стороне и о чем-то напряженно думал. Он опускал руки и смотрел куда-то вдаль.
На вопрос, не болен ли он, старик отрицательно качал головой, хватался за топор и, видимо, всячески старался отогнать от себя какие-то тяжелые мысли.
Молчальник он был изумительный. Редко-редко с его языка слетал какой-нибудь неожиданный
вопрос вроде: «Прикажете
на стол накрывать?», или: «Прикажете
сегодня печки топить?» —
на что обыкновенно получалось в ответ: «Одурел ты, что ли, об чем спрашиваешь?» В большинстве случаев он или безусловно молчал, или ограничивался однословными ответами самого первоначального свойства.
На вопрос князя: когда именно заходил Рогожин, капитанша назвала почти тот самый час, в который видела будто бы его
сегодня, в своем саду, Настасья Филипповна.
— С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, — разливался генерал
на вопросы Настасьи Филипповны. — Я, он и покойный князь Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял
сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в могиле, сраженный клеветой и пулей, другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями…
— Нет? Вы сказали: нет? — настойчиво допрашивала неумолимая Лизавета Прокофьевна, — довольно, я буду помнить, что вы
сегодня, в среду утром,
на мой
вопрос сказали мне «нет». Что у нас
сегодня, среда?
Наконец,
сегодня, то есть 21 августа, явился Пальм и завтра утром увозит Дурова, который непременно сам заедет к вам.
Вопрос в том, застанет ли он вас дома. Во всяком случае, у вас
на столе будет и рукопись и это письмо… [Дальше — просьба достать для петрашевца С. Ф. Дурова сочинения Фурье. Дуров уехал в Москву 22 августа (неизданное письмо Пущина к жене от 24 августа).]
Из 7-го номера пишу тебе два слова, добрый, сердечный друг. Вчера утром сюда приехал и
сегодня отправляюсь в дальнейший путь. Эта даль должна, наконец, меня с тобой сблизить. До сих пор благополучно с Ваней путешествуем. Менее двух суток досюда спутник мой не скучает и
на станциях не болтает с бабами. Они его называют: говорок — и меня преследуют
вопросами об нем…
…
Сегодня известие: А. И. Давыдова получила разрешение ехать
на родину. Летом со всей семьей будет в доме Бронникова. Таким образом, в Сибири из приехавших жен остается одна Александра Васильевна. Ей тоже был
вопрос вместе с нами. Я не знаю даже, куда она денется, если вздумают отпустить. Отвечала, что никого родных не имеет, хотя я знаю, что у нее есть сестра и замужняя дочь.
— Ах, да не все ли равно! — вдруг воскликнул он сердито. — Ты вот
сегодня говорил об этих женщинах… Я слушал… Правда, нового ты ничего мне не сказал. Но странно — я почему-то, точно в первый раз за всю мою беспутную жизнь, поглядел
на этот
вопрос открытыми глазами… Я спрашиваю тебя, что же такое, наконец, проституция? Что она? Влажной бред больших городов или это вековечное историческое явление? Прекратится ли она когда-нибудь? Или она умрет только со смертью всего человечества? Кто мне ответит
на это?
Наташу, против ожидания, я застал опять одну, и — странное дело, мне показалось, что она вовсе не так была мне в этот раз рада, как вчера и вообще в другие разы. Как будто я ей в чем-нибудь досадил или помешал.
На мой
вопрос: был ли
сегодня Алеша? — она отвечала: разумеется, был, но недолго. Обещался
сегодня вечером быть, — прибавила она, как бы в раздумье.
— A d'autres, mon cher! Un vieux sournois, comme moi, ne se laisse pas tromper si facilement. [Говори это другим, мой дорогой! Старую лисицу вроде меня не так-то легко провести (франц.)]
Сегодня к вам лезут в глаза с какою-нибудь Медико-хирургическою академиею, а завтра
на сцену выступит уже
вопрос об отношениях женщины к мужчине и т. д. Connu! [Знаем! (франц.)]
И
на мой
вопрос: «Дома ли Катерина Михайловна?» — мне ответят: «Оне
сегодня в окружном суде Мясниковское дело защищают»?!
«Что, ежели я не поеду
сегодня к Юлии?» — задал себе
вопрос Александр, проснувшись
на другой день поутру.
Вы, точно, женщина в благороднейшем смысле слова; вы созданы
на радость,
на счастье мужчины; да можно ли надеяться
на это счастье? можно ли поручиться, что оно прочно, что
сегодня, завтра судьба не обернет вверх дном этой счастливой жизни, — вот
вопрос!
— Господа! — произнес он вдруг, как бы решившись
на всё и в то же время почти срывавшимся голосом. — Господа! Еще
сегодня утром лежала предо мною одна из недавно разбросанных здесь беззаконных бумажек, и я в сотый раз задавал себе
вопрос: «В чем ее тайна?»
— Н-нет, не Липутин, — пробормотал, нахмурясь, Петр Степанович, — это я знаю, кто. Тут похоже
на Шатова… Впрочем, вздор, оставим это! Это, впрочем, ужасно важно… Кстати, я всё ждал, что ваша матушка так вдруг и брякнет мне главный
вопрос… Ах да, все дни сначала она была страшно угрюма, а вдруг
сегодня приезжаю — вся так и сияет. Это что же?
— Я разумею… но, впрочем, мне удобнее будет ответить
на ваш
вопрос прочтением письма, которое я когда-то еще давно писал к одному из друзей моих и отпуск с которого мне, как нарочно,
сегодня поутру, когда я разбирал свои старые бумаги, попался под руку. Угодно вам будет прослушать его? — заключил Михаил Михайлыч.
— А як же! даже ж
сегодня вопрос был: скоро ли руволюция
на Литейной имеет быть? Да нет же, говору, мы же всякий вечер з ними в табельку играем!
Сойдется, например, десять англичан, они тотчас заговорят о подводном телеграфе, о налоге
на бумагу, о способе выделывать, крысьи шкуры, то есть о чем-нибудь положительном, определенном; сойдется десять немцев, ну, тут, разумеется, Шлезвиг-Гольштейн и единство Германии явятся
на сцену; десять французов сойдется, беседа неизбежно коснется"клубнички", как они там ни виляй; а сойдется десять русских, мгновенно возникает
вопрос, — вы имели случай
сегодня в том убедиться, —
вопрос о значении, о будущности России, да в таких общих чертах, от яиц Леды, бездоказательно, безвыходно.
— Где ж вы бывали
сегодня? — спросил Иван Иванович, желая прервать городничего и скорее навести его
на причину посещения; ему бы очень хотелось спросить, что такое намерен объявить городничий; но тонкое познание света представляло ему всю неприличность такого
вопроса, и Иван Иванович должен был скрепиться и ожидать разгадки, между тем как сердце его колотилось с необыкновенною силою.
Однажды, распечатавши письмо, я прочел: «Все пропало; глупый извозчик,
на вопрос об имени моей подруги, сказал, что он прямо с биржи. Таким образом, все вышло наружу, принимая самый неблагоприятный оттенок по отношению к нашим с тобою свиданиям. Я
сегодня же оставляю их дом».
—
Сегодня я ничего не убил, — промолвил я, отвечая
на первый его
вопрос, — а из рощи вашей я сейчас выйду.
Бурмистров вздрагивал от холода. Часто повторяемый
вопрос — что делать? — был близок ему и держал его в углу, как собаку
на цепи. Эти зажиточные люди были не любимы им, он знал, что и они не любят его, но
сегодня в его груди чувства плыли подобно облакам, сливаясь в неясную свинцовую массу. Порою в ней вспыхивал какой-то синий болотный огонек и тотчас угасал.
Однажды она спросила горничную Катю, почему барышня не играет
сегодня на фортепьяно, но Катя удивленно взглянула
на нее и не ответила, а, уходя, покачала головой, точно не одобряла самого
вопроса.
Но, расходясь, они удивлялись своему смеху, и самые фантастические предположения казались истинными, а
на другой день оба со страхом и страстным любопытством ждали появления Николая, думая, что именно
сегодня и решится томительный
вопрос.
— Я порешила
сегодня спросить вас…
Вопрос унизительный, тяжелый для меня… не знаю, как и перенесу… Вы отвечайте, не глядя
на меня… Неужели вам не жаль меня, Сергей Петрович?
Спустившись в гардемаринскую каюту и весело здороваясь с шестью товарищами, которых давно не видал, Ашанин был встречен прежде всего
вопросами: «попало» ли ему от глазастого черта? — и поверг всех в, изумление, что ему не попало, несмотря
на то, что он подвернулся как раз после «общего разноса» за то, что «Витязь» чуть-чуть «опрохвостился»
сегодня.
Ходит она до
сегодня. Переведены уже четыре книги, а Воротов не знает ничего, кроме слова «memoires», и когда его спрашивают об его научной работке, то он машет рукой и, не ответив
на вопрос, заводит речь о погоде.
Сегодня третий день, что Лене лучше. Она уже разумно отвечает
на вопросы и вчера выпила целую чашку бульону. Няня сказала об этом Тасе и не удержалась, чтобы не прибавить...
Обыкновенно она ложилась часу в первом и не ждала мужа. Он возвращался в два, в три. И
сегодня Захар будет его ждать, пожалуй, до рассвета. Если Север Львович проигрался, он разденется у себя в кабинете,
на цыпочках войдет в спальню и ляжет
на свою постель так тихо, что она почти никогда не проснется. Но чуть только ему повезло — он входит шумно, непременно разбудит ее, начнет хвалиться выигрышем, возбужденно забрасывать ее
вопросами, выговаривать ей, что она сонная…
Георгий Дмитриевич. Все ловко, коллега. А знаешь, Алексей, вино-то крепкое: я, кажется, немного опьянел, голова кружится, и мальчики кровавые в глазах. Были при Годунове часы? Глупый
вопрос, но ты не удивляйся: я смотрю
на циферблат, и
сегодня он совершенно особенный, живой и смотрит. Эх, нервы! У вас есть нервы, коллега?
Бедная Саня и бедная Оля! Я знаю, что означают их слова: не видел их — значит, не мог оценить и, следовательно, не может принять
на Образцовую сцену. Правда, кроме сегодняшнего, будут еще дебюты, будут разыгрываться другие пьесы, но
сегодня главный дебют, по которому возбуждается
вопрос приема учеников и учениц.
Сегодня Фридрих Адольфович был особенно хорошо настроен. Еще поутру веселая Евгеша подала ему за завтраком какой-то объемистый пакет с наклеенной
на нем заграничной маркой. Гросс вскрыл конверт, прочел письмо, и лицо его просияло.
На вопрос детей, откуда оно, Фридрих Адольфович коротко ответил...
1 марта. — Вчера вызывали Шерстобитова
на бюро, он все отрицал, но Темка и другие ребята
на мои ловкие
вопросы понемногу рассказали все его художества.
На следующий день, то есть
сегодня, хотели вызвать жену Шерстобитова и сказали ему это. Он вылетел бомбой из бюро, побежал домой, повесил петлю
на гвоздь и хотел вешаться; так застала его жена, войдя из кухни. Тогда он с кухонным ножом выскочил
на двор, но поцарапал слегка руку и бросил нож.
И тут же она вспомнила об Ихменьеве. Отчего бы не воспользоваться минутой и не передать ему историю, выслушанную
сегодня вечером? Но ее слишком наполняли своя душевная тревога, собственный интерес,
вопрос всего смысла и достоинства ее личной судьбы, гибель ее чувства к человеку, глазами которого она до сих пор смотрела
на действительность.
На удивленный
вопрос жены: «Куда он едет?» — он торопливо ответил, что
на вечере у Гоголицыных сделал новое знакомство и его непременно просили быть
сегодня.
Его сдерживало в разговоре только то, что он — бывший"однокурсник"ее жениха; но
сегодня он уже несколько раз подходил к
вопросу ее будущей свободы, как артистки, и если не
на словах, то глазами добавлял...
— Да-с, будет! — согласился с ним, Сергей Сергеевич. — Но кончим, господа, спорить об искусстве. Надо
сегодня же
вопрос о председателе — этой главной руководящей силе — серьезно обсудить и, по моему мнению, я случайно в разговоре указав
на уважаемого Ивана Владимировича, сделал это как нельзя более кстати.