Неточные совпадения
— Да, это очень дурно, — сказала Анна и, взяв сына за
плечо не строгим, а робким взглядом, смутившим и обрадовавшим мальчика, посмотрела
на него и поцеловала. — Оставьте его со мной, — сказала она удивленной гувернантке и, не выпуская руки сына,
села за приготовленный с кофеем стол.
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке
на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Он вскочил
на голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять
сел, втягивая голову в
плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал...
Бросив лопату, он
сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку
на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась
на твердое отцовское
плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль
села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала...
Как бы себя не помня, она вскочила и, ломая руки, дошла до средины комнаты; но быстро воротилась и
села опять подле него, почти прикасаясь к нему
плечом к
плечу. Вдруг, точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего, перед ним
на колени.
Вдруг, с некоторым шумом, весьма молодцевато и как-то особенно повертывая с каждым шагом
плечами, вошел офицер, бросил фуражку с кокардой
на стол и
сел в кресла.
Василий Иванович засмеялся и
сел. Он очень походил лицом
на своего сына, только лоб у него был ниже и уже, и рот немного шире, и он беспрестанно двигался, поводил
плечами, точно платье ему под мышками резало, моргал, покашливал и шевелил пальцами, между тем как сын его отличался какою-то небрежною неподвижностию.
Павел Петрович улыбнулся и, положив руку
на плечо брату, заставил его снова
сесть.
Он
сел пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за
плечом своим — большую, широколобую голову, в светлых клочьях волос, похожих
на хлопья кудели; голова низко наклонилась над столом, пухлая красная рука работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
Он положил голову
на плечо ее, тогда она, шепнув «Подожди!» — оттолкнула его, тихо закрыла окно, потом, заперев дверь,
села на постель...
Он вошел не сразу. Варвара успела лечь в постель, лежала она вверх лицом, щеки ее опали, нос заострился; за несколько минут до этой она была согнутая, жалкая и маленькая, а теперь неестественно вытянулась, плоская, и лицо у нее пугающе строго. Самгин
сел на стул у кровати и, гладя ее руку от
плеча к локтю, зашептал слова, которые казались ему чужими...
Сел на подоконник и затрясся, закашлялся так сильно, что желтое лицо его вздулось, раскалилось докрасна, а тонкие ноги судорожно застучали пятками по стене; чесунчовый пиджак съезжал с его костлявых
плеч, голова судорожно тряслась,
на лицо осыпались пряди обесцвеченных и, должно быть, очень сухих волос. Откашлявшись, он вытер рот не очень свежим платком и объявил Климу...
Пожав
плечами, Самгин вслед за ним вышел в сад,
сел на чугунную скамью, вынул папиросу. К нему тотчас же подошел толстый человек в цилиндре, похожий
на берлинского извозчика, он объявил себя агентом «Бюро похоронных процессий».
— Так — уютнее, — согласилась Дуняша, выходя из-за ширмы в капотике, обшитом мехом; косу она расплела, рыжие волосы богато рассыпались по спине, по
плечам, лицо ее стало острее и приобрело в глазах Клима сходство с мордочкой лисы. Хотя Дуняша не улыбалась, но неуловимые, изменчивые глаза ее горели радостью и как будто увеличились вдвое. Она
села на диван, прижав голову к
плечу Самгина.
— Воинов, — глубоким басом, неохотно назвал себя лысый; пожимая его холодную жесткую руку, Самгин видел над своим лицом круглые, воловьи глаза, странные глаза, прикрытые синеватым туманом, тусклый взгляд их был сосредоточен
на конце хрящеватого, длинного носа. Он согнулся пополам,
сел и так осторожно вытянул длинные ноги, точно боялся, что они оторвутся.
На узких его
плечах френч,
на ногах — галифе, толстые спортивные чулки и уродливые ботинки с толстой подошвой.
За чаем выпили коньяку, потом дьякон и Макаров
сели играть в шашки, а Лютов забегал по комнате, передергивая
плечами, не находя себе места; подбегал к окнам, осторожно выглядывал
на улицу и бормотал...
Рядом с нею
села Марина, в пышном, сиреневого цвета платье, с буфами
на плечах, со множеством складок и оборок, которые расширяли ее мощное тело; против сердца ее, точно орден, приколоты маленькие часы с эмалью.
Он долго и осторожно стягивал с широких
плеч старенькое пальто, очутился в измятом пиджаке с карманами
на груди и подпоясанном широким суконным поясом, высморкался, тщательно вытер бороду платком, причесал пальцами редкие седоватые волосы, наконец не торопясь прошел в приемную,
сел к столу и — приступил к делу...
Она хотела привстать, чтоб половчее
сесть, но он держал крепко, так что она должна была опираться рукой ему
на плечо.
Он наклонился к ней и, по-видимому, хотел привести свое намерение в исполнение. Она замахала руками в непритворном страхе, встала с кушетки, подняла штору, оправилась и
села прямо, но лицо у ней горело лучами торжества. Она была озарена каким-то блеском — и, опустив томно голову
на плечо, шептала сладостно...
Она положила было руку ему
на плечо, другой рукой поправила ему всклокочившиеся волосы и хотела опять
сесть рядом.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и
села было к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с
плеч платок и бросила в угол за занавес,
на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям,
на диване — и, не найдя, что ей нужно,
села на стул, по-видимому, в изнеможении.
— Вот видите, — заметил Марк, — однако вас учили, нельзя прямо
сесть за фортепиано да заиграть.
Плечо у вас
на портрете и криво, голова велика, а все же надо выучиться держать кисть в руке.
И дерзкий молодой человек осмелился даже обхватить меня одной рукой за
плечо, что было уже верхом фамильярности. Я отстранился, но, сконфузившись, предпочел скорее уйти, не сказав ни слова. Войдя к себе, я
сел на кровать в раздумье и в волнении. Интрига душила меня, но не мог же я так прямо огорошить и подкосить Анну Андреевну. Я вдруг почувствовал, что и она мне тоже дорога и что положение ее ужасно.
«
На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек
село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу,
плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения
на них;
на палубе ни души. По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Я
садился раз семь отдыхать, выбирая для дивана каменья помшистее, иногда клал голову
на плечо якута.
Маслова взглянула вопросительно
на помощника смотрителя и потом, как бы с удивлением пожав
плечами, пошла за Нехлюдовым к скамье и
села на нее рядом с ним, оправив юбку.
— А так и въезжают.
Сядет в сенях один другому верхом
на плечи да в благородное семейство и въедет, сидя верхом. Какой же это гость?
Затем он полез через забор, открыл кадушку и стал передавать им сотовый мед. Пчелы вились кругом него,
садились ему
на плечи и забивались в бороду. Паначев разговаривал с ними, называл их ласкательными именами, вынимал из бороды и пускал
на свободу. Через несколько минут он возвратился, и мы пошли дальше.
Через час восток начал алеть. Я посмотрел
на часы, было 6 часов утра. Пора было будить очередного артельщика. Я стал трясти его за
плечо. Стрелок
сел и начал потягиваться. Яркий свет костра резал ему глаза — он морщился. Затем, увидев Дерсу, проговорил, усмехнувшись...
Затем он натыкал позади себя несколько ивовых прутьев и обтянул их полотнищами палатки, потом постелил
на землю козью шкуру,
сел на нее и, накинув себе
на плечи кожаную куртку, закурил трубку.
С той минуты, как исчез подъезд Стаффорд Гауза с фактотумами, лакеями и швейцаром сутерландского дюка и толпа приняла Гарибальди своим ура —
на душе стало легко, все настроилось
на свободный человеческий диапазон и так осталось до той минуты, когда Гарибальди, снова теснимый, сжимаемый народом, целуемый в
плечо и в полы,
сел в карету и уехал в Лондон.
Солнце еще не
село, когда помочане веселою гурьбой тронулись с покоса. Это было целое войско, а закинутые
на плечи косы блестели, как штыки. Кто-то затянул песню, кто-то подхватил, и она полилась, как река, выступившая в половодье из своих берегов. Суслонцы всегда возвращались с помочей с песнями, — так уж велось исстари.
Я много раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку), и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко: в три-четыре дня он привыкнет совершенно и будет ходить
на руку даже без вабила (кусок мяса); стоит только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже
на руке, и если охотник не протянет руки, то копчик
сядет на его
плечо ила голову — живой же птички никакой не берет.
Забросив ружье за
плечо, я пошел по левому нагорному краю долины. Выбрав место поположе, я поднялся к одной из ближайших седловин
на хребтике и
сел здесь отдохнуть.
В это время идущий впереди Ноздрин остановился и грузно опустился
на край нарты. Мы оба следовали за ним и как будто только этого и ждали. Рожков немедленно сбросил с
плеч лямку и тоже
сел на нарту, а я подошел к берегу и привалился к вмерзшему в лед большому древесному стволу, наполовину занесенному песком и илом.
Да, это были те самые глаза (и в том, что те самые, нет уже никакого теперь сомнения!), которые сверкнули
на него утром, в толпе, когда он выходил из вагона Николаевской железной дороги; те самые (совершенно те самые!), взгляд которых он поймал потом давеча, у себя за
плечами,
садясь на стул у Рогожина.
Варвара Павловна постояла некоторое время
на месте, слегка повела
плечами, отнесла девочку в другую комнату, раздела и уложила ее. Потом она достала книжку,
села у лампы, подождала около часу и, наконец, сама легла в постель.
Евгения Петровна
села возле Лизы, обняла ее и положила себе
на плечо ее головку.
Тот вдруг бросился к нему
на шею, зарыдал
на всю комнату и произнес со стоном: «Папаша, друг мой, не покидай меня навеки!» Полковник задрожал, зарыдал тоже: «Нет, не покину, не покину!» — бормотал он; потом, едва вырвавшись из объятий сына,
сел в экипаж: у него голова даже не держалась хорошенько
на плечах, а как-то болталась.
Вихров лучше уже решился исполнить ее желание, тем более, что и есть ему хотелось. Он
сел и начал закусывать. Становая, очень довольная этим, поместилась рядом с ним и положила ему руку
на плечо.
Троекратный пронзительный свист возвещает пассажирам о приближении парохода к пристани. Публика первого и второго классов высыпает из кают
на палубу; мужики крестятся и наваливают
на плечи мешки. Жаркий июньский полдень;
на небе ни облака; река сверкает. Из-за изгиба виднеется большое торговое
село Л., все залитое в лучах стоящего
на зените солнца.
Мать подошла к нему,
села рядом и обняла сына, притягивая голову его к себе
на грудь. Он, упираясь рукой в
плечо ей, сопротивлялся и кричал...
— Перестаньте, Саша! — спокойно сказал Николай. Мать тоже подошла к ней и, наклонясь, осторожно погладила ее голову. Саша схватила ее руку и, подняв кверху покрасневшее лицо, смущенно взглянула в лицо матери. Та улыбнулась и, не найдя, что сказать Саше, печально вздохнула. А Софья
села рядом с Сашей
на стул, обняла за
плечи и, с любопытной улыбкой заглядывая ей в глаза, сказала...
Ее толкнули в грудь, она покачнулась и
села на лавку. Над головами людей мелькали руки жандармов, они хватали за воротники и
плечи, отшвыривали в сторону тела, срывали шапки, далеко отбрасывая их. Все почернело, закачалось в глазах матери, но, превозмогая свою усталость, она еще кричала остатками голоса...
Мать молча тянула его за руку к столу, и наконец ей удалось посадить Андрея
на стул. А сама она
села рядом с ним
плечо к
плечу. Павел же стоял перед ним, угрюмо пощипывая бороду.
Я храбро взобрался
на нее; потом он выпрямился, и я стал ногами
на его
плечи. В таком положении я без труда достал рукой раму и, убедясь в ее крепости, поднялся к окну и
сел на него.
Ввел ее князь, взял
на руки и посадил, как дитя, с ногами в угол
на широкий мягкий диван; одну бархатную подушку ей за спину подсунул, другую — под правый локоток подложил, а ленту от гитары перекинул через
плечо и персты руки
на струны поклал. Потом
сел сам
на полу у дивана и, голову склонил к ее алому сафьянному башмачку и мне кивает: дескать,
садись и ты.
Накануне своего отъезда Калинович совершенно переселился с своей квартиры и должен был ночевать у Годневых. Вечером Настенька в первый еще раз, пользуясь правом невесты,
села около него и, положив ему голову
на плечо, взяла его за руку. Калинович не в состоянии был долее выдержать своей роли.
Санин соскочил с коня и подбежал к ней. Она оперлась об его
плечи, мгновенно спрыгнула
на землю и
села на одном из моховых бугров. Он стоял перед нею, держа в руках поводья обеих лошадей.
Он ходил по комнате,
садился за стол, брал лист бумаги, чертил
на нем несколько строк — и тотчас их вымарывал… Вспоминал удивительную фигуру Джеммы, в темном окне, под лучами звезд, всю развеянную теплым вихрем; вспоминал ее мраморные руки, подобные рукам олимпийских богинь, чувствовал их живую тяжесть
на плечах своих… Потом он брал брошенную ему розу — и казалось ему, что от ее полузавядших лепестков веяло другим, еще более тонким запахом, чем обычный запах роз…