Неточные совпадения
Коробкин. В следующем году повезу сынка в столицу
на пользу
государства, так сделайте милость, окажите ему вашу протекцию,
место отца заступите сиротке.
В коротких, но определительных словах изъяснил, что уже издавна ездит он по России, побуждаемый и потребностями, и любознательностью; что
государство наше преизобилует предметами замечательными, не говоря уже о красоте
мест, обилии промыслов и разнообразии почв; что он увлекся картинностью местоположенья его деревни; что, несмотря, однако же,
на картинность местоположенья, он не дерзнул бы никак обеспокоить его неуместным заездом своим, если бы не случилось что-то в бричке его, требующее руки помощи со стороны кузнецов и мастеров; что при всем том, однако же, если бы даже и ничего не случилось в его бричке, он бы не мог отказать себе в удовольствии засвидетельствовать ему лично свое почтенье.
Они назвали залив, где мы стояли, по имени, также и все его берега, мысы, острова, деревни, сказали даже, что здесь родина их нынешнего короля; еще объявили, что южнее от них,
на день езды, есть
место, мимо которого мы уже прошли, большое и торговое, куда свозятся товары в
государстве.
Между тем с поселенцами конкурируют японцы, производящие ловлю контрабандным образом или за пошлины, и чиновники, забирающие лучшие
места для тюремных ловель, и уже близко время, когда с проведением сибирской дороги и развитием судоходства слухи о невероятных богатствах рыбы и пушного зверя привлекут
на остров свободный элемент; начнется иммиграция, организуются настоящие рыбные ловли, в которых ссыльный будет принимать участие не как хозяин-промышленник, а лишь как батрак, затем, судя по аналогии, начнутся жалобы
на то, что труд ссыльных во многих отношениях уступает труду свободных, даже манз и корейцев; с точки зрения экономической, ссыльное население будет признано бременем для острова, и с увеличением иммиграции и развитием оседлой и промышленной жизни
на острове само
государство найдет более справедливым и выгодным стать
на сторону свободного элемента и прекратить ссылку.
Если бы воссел
на сии корабли, то, в веселиях начав путешествие и в веселиях его скончая, столь же бы много сделал открытий, сидя
на одном
месте (и в моем
государстве), толико же бы прославился; ибо ты бы почтен был твоим государем.
Вот и сегодня. Ровно в 16.10 — я стоял перед сверкающей стеклянной стеной. Надо мной — золотое, солнечное, чистое сияние букв
на вывеске Бюро. В глубине сквозь стекла длинная очередь голубоватых юниф. Как лампады в древней церкви, теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать
на алтарь Единого
Государства своих любимых, друзей — себя. А я — я рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны в стеклянные плиты — я стоял, смотрел тупо, не в силах двинуться с
места…
А так как крокодилы в Египте плодятся беспрепятственно, то и недостатка в кандидатах
на губернаторские
места никогда не бывает, чему многие иностранные
государства завидуют.
Потом опять перешел к своему личному положению и отозвался, что хотя он и маленький человек в служебной иерархии, но что и
на маленьком
месте можно небольшую пользу
государству принести, как это уже и предусмотрено мудрой русской пословицей, гласящей: лучше маленькая рыбка, чем большой таракан.
— Vous autres, gens de l'epee et de robe Вы, люди военные и чиновники., — обыкновенно выражался Мангушев, — вы должны администрировать, заботиться о казне, защищать
государство от внешних врагов… que sais-je! Nous autres, chatelains, nous devons rester a notre poste! и прочее! Мы, помещики, должны оставаться
на нашем посту! Мы должны наблюдать, чтоб здесь,
на местах, взошли эти семена… Одним словом, чтоб эти краеугольные камни… vous concevez? понимаете?
Рыжову вышла прекрасная линия приблизиться к началу градской власти и, не расставаясь с родным Солигаличем, стать
на четвертую ступень в
государстве: в Солигаличе умер старый квартальный, и Рыжов задумал проситься
на его
место.
Квартальническое
место, хотя и не очень высокое, несмотря
на то, что составляло первую ступень ниже городничего, было, однако, довольно выгодно, если только человек, его занимающий, хорошо умел стащить с каждого воза полено дров, пару бураков или кочан капусты; но если он не умел этого, то ему было бы плохо, так как казенного жалованья по этой четвертой в
государстве должности полагалось всего десять рублей ассигнациями в месяц, то есть около двух рублей восьмидесяти пяти копеек по нынешнему счету.
Полина. Все вообще… Не можем же мы уступать всем их требованиям? И, наконец, это совсем не их требования, а просто социалисты научили их, они и кричат… (Горячо.) Этого я не понимаю! За границей социализм
на своем
месте и действует открыто… А у нас, в России, его нашептывают рабочим из-за углов, совершенно не понимая, что в монархическом
государстве это неуместно!.. Нам нужна конституция, а совсем не это… Как вы думаете, Николай Васильевич?
Нельзя всем быть богатыми, всем талантливыми, всем красивыми; нельзя всем начальствовать, всем быть
на первых
местах; но истинный идеал
государства состоит в том, чтобы всякий был доволен
на своем
месте, всякий сознавал законность и глубокую справедливость своего положения и с такою же охотою повиновался, с какою другие повелевают, так же был спокоен и счастлив при своих десяти целковых жалованья, как другие при двадцати тысячах дохода.
Тебя не целуют
на кресте насильственной присяги и лжесвидетельства. Тобой, во образе распятого, не зажимает рта убиваемому
государством его слуга и соубийца — священник. Тобой не благословляются бои и бойни. Ты в присутственных
местах — не присутствуешь.
Первое такое
место на райской реке Евфрате, промеж рубежей турского с персидским, другая страна за Египтом — зовется Емакань, в земле Фиваидской, третье
место за Сибирью, в сокровенном Опоньском
государстве.
— Как не живать! Жил и
на месте, — сказал Стуколов. — За Дунаем немалое время у некрасовцев, в Молдавии у наших христиан, в Сибири, у казаков
на Урале… Опять же довольно годов выжил я в Беловодье, там, далеко, в Опоньском
государстве.
Не раз возобновлялся у них разговор об этом, и сердечными, задушевными словами Пантелея убедился Алексей, что затеянное ветлужское дело чем-то не чисто… Про Стуколова, пропадавшего так долго без вести, так они и решили, что не по дальним
местам, не по чужим
государствам он странствовал, а, должно быть, за фальшивую монету сослан был
на каторгу и оттуда бежал.
Если
государства и были когда-то
на что-то нужны, то время это уже давно прошло, и
государства, особенно теперешние, только вредны. Теперешние
государства со своими войсками напоминают того часового, которого, как рассказывают, еще долго продолжали ставить
на место, где когда-то была скамейка,
на которой когда-то имела привычку садиться во время гулянья уже давно умершая императрица.
Уничтожая
государство, мы должны же что-нибудь поставить
на его
место.
Над Ермием за это все другие вельможи стали шутить и подсмеиваться; говорили ему: «Верно, ты хочешь, чтобы все сделались нищими и стояли бы нагишом да друг дружке рубашку перешвыривали. Так нельзя в
государстве». Он же отвечал: «Я не говорю про
государство, а говорю только про то, как надо жить по учению Христову, которое все вы зовете божественным». А они отвечали: «Мало ли что хорошо, да невозможно!» И спорили, а потом начали его выставлять перед царем, как будто он оглупел и не годится
на своем
месте.
Напрасно вопияла ко всем бедная Магна и у всех искала защиты. Ей отвечали: над нами над всеми закон. Закон наш охраняет многоимущих. Они всех сильней в
государстве. Если бы был теперь
на своем
месте наш прежний правитель Ермий, то он, как человек справедливый и милосердный, может быть вступился бы и не допустил бы этого, но он очудачел: оставил свет, чтобы думать только об одной своей душе. Жестокий старик! Пусть небо простит ему его отшельничье самолюбие.
В числе последних она, по именному указу 28 июня 1737 года, повелела: «Для шлифования и полирования при академии наук всяких найденных в здешнем
государстве ясписовых и прочих камней, построить мельницу,
на месте сгоревшей в Петергофе».
Призвав Бога в помощь, размыслив зрело о предмете, столь близком к нашему сердцу и столь важном для
государства, и находя, что существующие постановления о порядке наследования престола, у имеющих
на него право, не отъемлют свободы отрешить от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола, — с согласия августейшей родительницы нашей, по дошедшему до нас наследственно верховному праву главы императорской фамилии, и по врученной нам от Бога самодержавной власти, мы определили: во-первых — свободному отречению первого брата нашего, цесаревича и великого князя Константина Павловича от права
на всероссийский престол быть твердым и неизменным; акт же сего отречения, ради достоверной известности, хранить в московском Большой Успенском соборе и в трех высших правительственных
местах Империи нашей: в святейшем синоде, государственном совете и правительствующем сенате; во-вторых — вследствие того,
на точном основании акта о наследовании Престола, наследником нашим быть второму брату нашему, великому князю Николаю Павловичу.
И как доктора говорят, что если есть в нашем теле что-нибудь испорченное, то тотчас же к этому больному
месту приливают все дурные соки, так же точно и к государю, как скоро он делается тираном, собирается всё дурное, все подонки
государства, куча воров и негодяев, неспособных ни
на что, но корыстолюбивых и алчных, — собираются, чтобы участвовать в добыче, чтобы быть под большим тираном маленькими тиранятами.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем
на Москву, и в особенности
на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других
государства нашего
местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными
на поражение оного везде, где только появится.
Высшее правительство огромного христианского
государства, 19 веков после Христа, ничего не могло придумать более полезного, умного и нравственного для противодействия нарушениям законов, как то, чтобы людей, нарушавших законы, взрослых и иногда старых людей, оголять, валить
на пол и бить прутьями по заднице [И почему именно этот глупый, дикий прием причинения боли, а не какой-нибудь другой: колоть иголками плечи или какое-либо другое
место тела, сжимать в тиски руки или ноги или еще что-нибудь подобное?].