Неточные совпадения
Ехали оба
рыцаря на жалованную королем
землю, за Карпат.
«Страшна казнь, тобою выдуманная, человече! — сказал Бог. — Пусть будет все так, как ты сказал, но и ты сиди вечно там
на коне своем, и не будет тебе царствия небесного, покамест ты будешь сидеть там
на коне своем!» И то все так сбылось, как было сказано: и доныне стоит
на Карпате
на коне дивный
рыцарь, и видит, как в бездонном провале грызут мертвецы мертвеца, и чует, как лежащий под
землею мертвец растет, гложет в страшных муках свои кости и страшно трясет всю
землю…»
Далее
на стене, противуположной алькову, над огромной рабочей конторкой, заваленной приходо-расходными книгами, счетами, мешочками с образцами семян ржи, ячменя, овса, планами
на земли, фасадами
на постройки, висел отлично гравированный портрет как бы
рыцаря в шапочке и в мантии, из-под которой виднелись стальные латы, а внизу под портретом подпись: «Eques a victoria» [«Всадник-победитель» (лат.).], под которою, вероятно, рукою уж самого хозяина было прибавлено: «Фердинанд герцог Брауншвейг-Люнебургский, великий мастер всех соединенных лож».
Вокруг нее и следом тучки
Теснятся, будто рыцари-вожди,
Горящие любовью; и когда
Чело их обращается к прекрасной,
Оно блестит, когда же отвернут
К соперникам, то ревность и досада
Его нахмурят тотчас — посмотри,
Как шлемы их чернеются, как перья
Колеблются
на шлемах — помнишь — помнишь —
В тот вечер всё так было — кроме
Судьбы Фернандо — небо и
земляВсе те же — только люди! — если б ты
Не причислялась к ним, то я б их проклял…
Не кургузым, нелепо комичным одеянием представлялся фрак, а чем-то вроде рыцарских лат, равно как и сам Толпенников казался себе
рыцарем какого-то нового ордена, призванного блюсти правду
на земле, защищать невинных и угнетенных.
Мне снилось: от берега франкской
земли,
Где плещут нормандские волны,
На саксов готовятся плыть корабли,
Нормандии
рыцарей полны.
Брундегильда и маленький принц, сын
рыцаря Трумвиля, плывут
на большом корабле среди безбрежного океана, плывут в счастливую страну. В счастливой стране —
земля из шоколада, и мармеладные деревья, и конфетные домики. А речки и озера из сиропа. Брундегильда говорит об этом сыну. И маленький принц с широко раскрытыми глазами ловит каждое слово… А корабль плывет. Ревут морские волны, и счастливая страна уже близко…
— Как? Меня?
Рыцаря, носящего шпоры и меч, повесят
на веревке, как бадью
на лист, и оставят болтаться ногами и головою между
землею и небом! Что ты! Образумься, старый Гримм.
Копье его вонзилось в бок железного
рыцаря; Григорий, переломив копье, оставил острие его в ране. Доннершварц зашатался, тихо вымолвил свою любимую поговорку и, свалившись с лошади, рухнул
на землю.
То
рыцари немецкие, искавшие иные опасностей, славы и награды небесной, другие добычи,
земель и вассалов, наступили
на нее, окрестили ее мечом и первые ознакомили бедных ее жителей с именем и правами господина, с высокими замками, данью и насилиями; то власти, ею управлявшие, духовные и светские, епископы и гермейстеры [Гермейстер — глава рыцарских орденов меченосцев и Тевтонского в Ливонии (нем.).], в споре за первенство свое, терзали ее
на части.
В самом деле, Лиза смотрела с каким-то особенным участием
на картину, висевшую
на стене, с изображением Девы Орлеанской в ту самую минуту, когда она со знаменем в руке, торжествуя победу над врагами Франции, опускает свои взоры с небесной выси
на землю и встречается ими с глазами молодого
рыцаря, простирающего к ней с любовью руки.
И все безответны… вдруг паж молодой
Смиренно и дерзко вперед;
Он снял епанчу, и снял пояс он свой;
Их молча
на землю кладет…
И дамы и
рыцари мыслят, безгласны:
«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный...
— Как? Меня?
Рыцаря, носящего шпоры и меч, повесят
на веревке, как бадью
на лист, и оставят болтаться ногами и головой между
землей и небом?! Что ты! Образумься, старый Гримм.
— Да! и этот Кропотов, герой, падший вместе со своим другом
на той полосе
земли, где навсегда похоронен ужас шведского имени, наконец, этот
рыцарь христианских и гражданских добродетелей… твой отец.
С небольшой горы открывались прекрасные виды сквозь просеку дальнего леса
на церковь села Холмец, напоминавшую мне Судбищенскую,
на мельницу и курганы, где, по преданию, были похоронены
рыцари исчезнувшего с лица
земли народа.
— Картина взята из русской сказки «Илья Муромец», — отвечал Вольдемар. — Храбрый, великодушный
рыцарь, защитник родной
земли, стариков, детей, женщин — всего, что имеет нужду в опоре храброго, едет сразиться с разбойником, которого называют Соловьем; этот Соловей, сидя в дремучем лесу
на девяти дубах, одним посвистом убивает всякого,
на кого только устремляет свое потешное орудие. Под картинкою русские стихи.
Копье вонзилось в бок железного
рыцаря; Григорий, переломив копье, оставил острие его в ране. Доннершварц зашатался, тихо вымолвил свою любимую поговорку и, свалившись с лошади, рухнул
на землю.