Неточные совпадения
Отъезда
день давно просрочен,
Проходит и последний срок.
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
Обоз обычный, три кибитки
Везут домашние пожитки,
Кастрюльки, стулья, сундуки,
Варенье в банках, тюфяки,
Перины, клетки с петухами,
Горшки, тазы et cetera,
Ну, много всякого добра.
И вот в избе между слугами
Поднялся шум, прощальный плач:
Ведут
на двор осьмнадцать кляч...
Как вдруг глубоко окунулась она в треволнения жизни и как познала ее счастливые и несчастные
дни! Но она любила эту жизнь: несмотря
на всю горечь своих слез и забот, она не променяла бы ее
на прежнее, тихое теченье, когда она не знала Обломова, когда с достоинством господствовала среди наполненных, трещавших и шипевших кастрюль, сковород и
горшков, повелевала Акулиной, дворником.
Когда Обломов не обедал дома, Анисья присутствовала
на кухне хозяйки и, из любви к
делу, бросалась из угла в угол, сажала, вынимала
горшки, почти в одно и то же мгновение отпирала шкаф, доставала что надо и захлопывала прежде, нежели Акулина успеет понять, в чем
дело.
И они позвали его к себе. «Мы у тебя были, теперь ты приди к нам», — сказали они и угощали его обедом, но в своем вкусе, и потому он не ел. В грязном
горшке чукчанка сварила оленины, вынимала ее и
делила на части руками — какими — Боже мой! Когда он отказался от этого блюда, ему предложили другое, самое лакомое: сырые оленьи мозги. «Мы ели у тебя, так уж и ты, как хочешь, а ешь у нас», — говорили они.
— За пакостные
дела — больше не за что. За хорошие
дела не вызовут, потому незачем. Вот, например, я: сижу смирно, свое
дело делаю — зачем меня вызывать! Курица мне в суп понадобилась, молока
горшок, яйца — я за все деньги плачу. Об чем со мной разговаривать! чего
на меня смотреть! Лицо у меня чистое, без отметин — ничего
на нем не прочтешь. А у тебя
на лице узоры написаны.
Бабушка, сидя под окном, быстро плела кружева, весело щелкали коклюшки, золотым ежом блестела
на вешнем солнце подушка, густо усеянная медными булавками. И сама бабушка, точно из меди лита, — неизменна! А дед еще более ссохся, сморщился, его рыжие волосы посерели, спокойная важность движений сменилась горячей суетливостью, зеленые глаза смотрят подозрительно. Посмеиваясь, бабушка рассказала мне о
разделе имущества между ею и дедом: он отдал ей все
горшки, плошки, всю посуду и сказал...
— Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок, сажею; пол в щелях,
на вершок, по крайней мере, поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода, и дым, всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь смеркающийся в полдень пропускал свет;
горшка два или три (счастливая изба, коли в одном из них всякий
день есть пустые шти!).
В
дни голодовок, — а ему приходилось испытывать их неоднократно, — он приходил сюда
на базар и
на жалкие, с трудом добытые гроши покупал себе хлеба и жареной колбасы. Это бывало чаще всего зимою. Торговка, укутанная во множество одежд, обыкновенно сидела для теплоты
на горшке с угольями, а перед нею
на железном противне шипела и трещала толстая домашняя колбаса, нарезанная кусками по четверть аршина длиною, обильно сдобренная чесноком. Кусок колбасы обыкновенно стоил десять копеек, хлеб — две копейки.
Однажды я достал
горшок и съел пару оладей, — Виктор избил меня за это. Он не любил меня так же, как и я его, издевался надо мною, заставлял по три раза в
день чистить его сапоги, а ложась спать
на полати, раздвигал доски и плевал в щели, стараясь попасть мне
на голову.
На другой же
день можно было видеть, как тетка Анна и молоденькая сноха ее перемывали
горшки и корчаги и как после этого обе стучали вальками
на берегу ручья. Глеб, который не без причины жаловался
на потерянное время — время подходило к осени и пора стояла, следовательно, рабочая, — вышел к лодкам, когда
на бледнеющем востоке не успели еще погаснуть звезды. За час до восхода он, Захар и Гришка были
на Оке.
Глеб разбил пальцем ледяные иглы, покрывавшие
дно горшка, пригнул
горшок к ладони, плеснул водицей
на лицо, помял в руках кончик полотенца, принял наклонное вперед положение и принялся тереть без того уже покрасневшие нос и щеки.
— Ну, что вы развалились, в самом-то деле-то?.. Экие бесстыжие, право!.. Право, бесстыжие!.. Чего разлеглись? — проговорила тетушка Анна, неожиданно появляясь перед снохами с лукошком
на голове, с
горшками под мышкой. — Совести в вас нет… Хотя бы людей посрамились… Одна я за все и про все… Ух, моченьки нет!.. Ух, господи!
Так как портной пропадал по нескольку
дней сряду, деньги все пропивались и не
на что было купить хлеба, Анна, для прокормления себя и ребенка, ходила
на поденную работу.
На это время поручала она мальчика старушке, жившей в одном с нею доме; летом старуха продавала яблоки, зимою торговала
на Сенной вареным картофелем, тщательно прикрывая чугунный
горшок тряпкой и усаживаясь
на нем с большим удобством, когда
на дворе было слишком холодно. Она всюду таскала Петю, который полюбил ее и называл бабушкой.
Брат Петрусь достал дьячихино платье, принарядился кое-как и приготовленный
горшок поставил вверх
дном на голову, а в середину его утвердил свечу.
Напротив нас стояла гнилая избушка, в которой жил рыжий мужик Парфен, обладавший громадным носом; этот Парфен успевал аккуратно два раза в
день напиться и каждый раз производил в своей избенке настоящий геологический переворот — как-то разом все начинало лететь из избушки прямо
на улицу:
горшки, ребятишки, ухваты и, жена Парфена вылетала после всего в самом отчаянном виде, с растрепанными волосами, босая, в растерзанном сарафанишке.
Дело совсем неисполнимое. Найти девицу и украсть — не велик труд, так! Но куда же он её спрячет по этим местам, где даже число
горшков в каждой избе известно
на пятьдесят вёрст кругом? Жизнь прозрачная, — кроме тараканов — всё
на счету.
У одного человека была корова; она давала каждый
день горшок молока. Человек позвал гостей; и чтобы набрать для гостей больше молока, он десять
дней не доил коровы. Он думал, что
на десятый
день корова даст ему десять кувшинов молока.
В гостях
на свадьбе аль
на крестинах, в праздники тоже храмовые, у людей первым
делом брага да сусло… а там
горшки с табаком гостям
на стол —
горшок молотого, да
горшок крошеного…
Таким-то недобрым предзнаменованием начался этот новый
день, которому суждено было осветить борьбу отца Флавиана и дьякона Саввы с загадочным существом, шумевшим
на чердаке и дошедшим до той крайней дерзости, чтобы выбросить из
горшка все тесто, назначенное
на пироги духовенству.
На рассвете нынешнего
дня отнес я без счету
горшок с золотом в развалины замка и там заклал его в стене восточной башни, от середнего круглого окна четвертый камень вниз.
— Вы только подумайте: в вашем селе Сосновке четыреста дворов. И в каждом дворе каждый
день топят печь, чтоб сварить
горшок щей и чугун картошки. Каждый себе отдельно печет хлеб. Каждый отдельно нянчит ребят. Каждый отдельно ухаживает за коровой, лошадью. Сколько
на все без всякого толку тратится сил, времени, средств!