Неточные совпадения
К полудню
на горизонте показался
дымок военного крейсера, крейсер изменил курс и с расстояния полумили поднял сигнал — «Лечь в дрейф!»
Ближайшие вершины имели причудливые очертания, за ними толпились другие, но контуры их были задернуты
дымкой синеватого тумана, а дальше уже нельзя было разобрать, горы это или кучевые облака
на горизонте.
Ожидают ли в тюрьме посетителей, виден ли
на горизонте пароходный
дымок, поругались ли в кухне надзиратели или кашевары — всё это обстоятельства, которые имеют влияние
на вкус супа, его цвет и запах; последний часто бывает противен, и даже перец и лавровый лист не помогают.
Солнце склонилось
на запад к
горизонту, по низине легла длинная тень,
на востоке лежала тяжелая туча, даль терялась в вечерней
дымке, и только кое-где косые лучи выхватывали у синих теней то белую стену мазаной хатки, то загоревшееся рубином оконце, то живую искорку
на кресте дальней колокольни.
Матвею становилось грустно. Он смотрел вдаль, где за синею
дымкой легкого тумана двигались
на горизонте океанские валы, а за ними мысль, как чайка, летела дальше
на старую родину… Он чувствовал, что сердце его сжимается сильною, жгучею печалью…
С моря потягивало свежим воздухом, где-то в камышах морская волна тихо сосала иловатый берег,
на самом
горизонте тянулись
дымки невидимых морских пароходов, а еще дальше чуть брезжился Кронштадт своими шпицами и колокольнями…
После утренней прогулки к стаду мы поднялись по козьей тропке
на скалу, к которой прилепилась, служа продолжением пещеры, наша сакля. Мой старик показал мне
на север, где в пролетах между ледниками зеленели леса и далеко за ними маячила степь, своей
дымкой сливаясь с
горизонтом. Похлопал он меня по плечу; его строгие глаза развеселились, ястребиный нос сморщился, и все лицо осветилось улыбкой...
Эта узкая даль с
дымкой на горизонте обманчива: если в нее вглядываться с ожиданием, она начинает шевелиться, и из нее развертываются какие-то очертания, пятна, предметы. Но я никого не ждал и потому ответил равнодушно...
Чай пили в маленькой светлой каморке с двумя окнами, выходившими в поле, залитое золотистым сиянием утреннего солнца.
На дёрне, под окнами, ещё блестела роса, вдали,
на горизонте, в туманно-розоватой
дымке утра, стояли деревья почтового тракта. Небо было чисто, с поля веяло в окна запахом сырой травы и земли.
Заалел восток; сперва
на дальнем
горизонте слегка
на облака огнем брызнуло, потом пуще и пуще, и вдруг — пламя! Роса
на траве загорелась; проснулись птицы денные, поползли муравьи, черви, козявки;
дымком откуда-то потянуло; во ржи и в овсах словно шепот пошел, слышнее, слышнее… А косой ничего не видит, не слышит, только одно твердит: «Погубил я друга своего, погубил!»
Горизонт был чист, и
на нем то и дело показывались белеющие пятна парусов или
дымки пароходов. Солнце, яркое, но не греющее, холодно смотрело с высоты неба, по которому бегали перистые облака, и доставляло большое удовольствие старому штурману Степану Ильичу, который уже брал высоты, чтобы иметь, наконец, после нескольких дней без наблюдений, точное место, то есть знать широту и долготу, в которой находится корвет.