Неточные совпадения
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития
воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться
вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью
воды, первые
суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля
на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши
на ту или другую сторону.
Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила
на воду у самого берега пленившее ее
судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной
воде; свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением
на белых камнях дна.
Вот, некогда,
на берегу морском,
При стаде он своём
В день ясный сидя
И видя,
Что
на Море едва колышется
вода(Так Море присмирело),
И плавно с пристани бегут по ней
суда:
«Мой друг!» сказал: «опять ты денег захотело,
Но ежели моих — пустое дело!
— Вот эти
суда посуду везут, — говорила она, — а это расшивы из Астрахани плывут. А вот, видите, как эти домики окружило
водой? Там бурлаки живут. А вон, за этими двумя горками, дорога идет к попадье. Там теперь Верочка. Как там хорошо,
на берегу! В июле мы будем ездить
на остров, чай пить. Там бездна цветов.
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка:
на ней было несколько джонок (мелких японских
судов). Джонки вдруг быстро понеслись не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка подошла к берегу, как ее
водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от
воды. С этого момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.
«
На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая
вода не струится нисколько;
суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения
на них;
на палубе ни души. По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Суда и джонки, прекрасные европейские здания, раззолоченная кумирня, протестантские церкви, сады — все это толпится еще неясной кучей, без всякой перспективы, как будто церковь стоит
на воде, а корабль
на улице.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь
на окне каюты,
на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок
судна поднялся сажени
на три от
воды; то видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Оторвется ли руль: надежда спастись придает изумительное проворство, и делается фальшивый руль. Оказывается ли сильная пробоина, ее затягивают
на первый случай просто парусом — и отверстие «засасывается» холстом и не пропускает
воду, а между тем десятки рук изготовляют новые доски, и пробоина заколачивается. Наконец
судно отказывается от битвы, идет ко дну: люди бросаются в шлюпку и
на этой скорлупке достигают ближайшего берега, иногда за тысячу миль.
Штиль, погода прекрасная: ясно и тепло; мы лавируем под берегом. Наши
на Гото пеленгуют берега. Вдали видны японские лодки;
на берегах никакой растительности. Множество красной икры, точно толченый кирпич, пятнами покрывает в разных местах море. Икра эта сияет по ночам нестерпимым фосфорическим блеском. Вчера свет так был силен, что из-под
судна как будто вырывалось пламя; даже
на парусах отражалось зарево; сзади кормы стелется широкая огненная улица; кругом темно; невстревоженная
вода не светится.
Как они засуетились, когда попросили их убрать подальше караульные лодки от наших
судов, когда вдруг вздумали и послали одно из
судов в Китай, другое
на север без позволения губернатора, который привык, чтоб
судно не качнулось
на японских
водах без спроса, чтоб даже шлюпки европейцев не ездили по гавани!
На рейде, у Анжера, останавливаются налиться
водой, запастись зеленью
суда, которые не хотят идти в Батавию, где свирепствуют гибельные, особенно для иностранцев, лихорадки.
В открытом море нам встретились киты-полосатики и косатки. Киты плыли медленно в раз взятом направлении, мало обращая внимания
на миноносцы, но косатки погнались за
судами и, когда поравнялись с нами, начали выскакивать из
воды. Стрелок Загурский стрелял; два раза он промахнулся, а в третий раз попал.
На воде появилось большое кровавое пятно. После этого все косатки сразу исчезли.
[29 июня 1886 г., с военного
судна «Тунгус», не доходя 20 миль до Дуэ, заметили
на поверхности моря черную точку; когда подошли поближе, то увидели следующее:
на четырех связанных бревнах, сидя
на возвышениях из древесной коры, плыли куда-то два человека, около них
на плоту были ведро с пресною
водой, полтора каравая хлеба, топор, около пуда муки, немножко рису, две стеариновые свечи, кусок мыла и два кирпича чаю.
Неровный трепетный свет осветил
судно, лежащее
на боку и наполовину затопленное
водой.
Нас подхватили под руки, перевели и перенесли в это легкое
судно; мы расселись по лавочкам
на самой его середине, оттолкнулись, и лодка, скользнув по
воде, тихо поплыла, сначала также вверх; но, проплыв сажен сто, хозяин громко сказал: «Шапки долой, призывай бога
на помочь!» Все и он сам сняли шапки и перекрестились; лодка
на минуту приостановилась.
— Прикончили, значит. Имущество продали, а сами
на теплые
воды уехали. А кои остались — те и без
суда друг у дружки рвут.
Нечего делать, побросали оружие в
воду, да только не всё, думают, как взойдешь, молодец,
на палубу грабить
судно, так мы тут тебе и карачун! Да мой богатырь не промах.
Люди, переходящие
на сторону новой, дошедшей до известной степени распространения, истины, переходят
на ее сторону всегда сразу, массами и подобны тому балласту, которым нагружает всегда сразу для устойчивого уравновесия и правильного хода всякое
судно. Не будь балласта,
судно не сидело бы в
воде и изменяло бы свое направление при малейшем изменении условий. Балласт этот, несмотря
на то, что он кажется сначала излишним и даже задерживающим ход
судна, есть необходимое условие правильного движения его.
— Богачи они, Чернозубовы эти, по всему Гнилищенскому уезду первые; плоты гоняют, беляны [Волжское плоскодонное, неуклюжее и самой грубой работы речное, сплавное
судно, в ней нет ни одного железного гвоздя, и она даже проконопачена лыками; длиной 20–50 саженей, шириной 5-10; поднимает до 150 000 пудов; беляны развалисты, кверху шире, палуба настлана помостом, навесом, шире бортов; шли только по
воде, строились по Каме и Ветлуге, и спускались по полноводью с лесом, смолою, лыками, рогожами, лычагами(верёвками);
на них и парус рогожный — Ред.], лесопил у них свой.
Не имея за себя ни громких воспоминаний о совместном посещении заведения искусственных минеральных
вод, ни недавних впечатлений совместного собутыльничества у Дюссо, без малейшего посредничества Камиль де Лион, Лотар или Бланш Вилэн, просто, естественно явился он
на суд — и сейчас же сделался героем дня.
Я поднял заржавевшую пустую жестянку, вычерпал
воду и, так как весла лежали рядом, достиг
судна, взобравшись
на палубу по якорному тросу, с кормы.
На воде, неподвижной, как лёд, тихо вздрагивали огни невидимых
судов, один из них двигался в воздухе, точно красная птица.
— Человек должен себя беречь для своего дела и путь к своему делу твердо знать… Человек, брат, тот же лоцман
на судне… В молодости, как в половодье, — иди прямо! Везде тебе дорога… Но — знай время, когда и за правеж взяться надо…
Вода сбыла, — там, гляди, мель, там карча, там камень; все это надо усчитать и вовремя обойти, чтобы к пристани доплыть целому…
При помощи толстых канатов (снасть) и чегеней (обыкновенные колья) барка при веселой «Дубинушке», наконец, всплывает
на воду и переходит уже в ведение водолива,
на прямой обязанности которого находится следить за исправностью
судна все время каравана.
Я сажусь «в тую ж фигуру», то есть прилаживаюсь к правому веслу так же, как Евстигней у левого. Команда нашего
судна, таким образом, готова. Иванко,
на лице которого совершенно исчезло выражение несколько гнусавой беспечности, смотрит
на отца заискрившимися, внимательными глазами. Тюлин сует шест в
воду и ободряет сына: «Держи, Иванко, не зевай, мотри».
На мое предложение — заменить мальчика у руля — он совершенно не обращает внимания. Очевидно, они полагаются друг
на друга.
И, всех обнимая материнским заботливым оком, изнывала в тревоге пятая террористка, Таня Ковальчук. У нее никогда не было детей, она была еще очень молода и краснощека, как Сергей Головин, но казалась матерью всем этим людям: так заботливы, так бесконечно любовны были ее взгляды, улыбка, страхи.
На суд она не обращала никакого внимания, как
на нечто совсем постороннее, и только слушала, как отвечают другие: не дрожит ли голос, не боится ли, не дать ли
воды.
Но Гаврила теперь уже не мог удержаться и, тихо всхлипывая, плакал, сморкался, ерзал по лавке, но греб сильно, отчаянно. Лодка мчалась стрелой. Снова
на дороге встали темные корпуса
судов, и лодка потерялась в них, волчком вертясь в узких полосах
воды между бортами.
Нестройный говор грубых голосов
Между
судов перебегал порою;
Смех, песни, брань, протяжный крик пловцов —
Всё в гул один сливалось над
водою.
И Марья Николавна, хоть суров
Казался ветр, и день был
на закате,
Накинув шаль или капот
на вате,
С французской книжкой, часто, сев к окну,
Следила взором сизую волну,
Прибрежных струй приливы и отливы,
Их мерный бег, их золотые гривы.
Не попадай навстречу
суда купецкие, не попадайся бояре да приказные: людей в
воду, казну
на себя!..
На суде убийца упорно отрицал свою вину. Всё говорило против него, и убедиться в его виновности было так же нетрудно, как в том, что эта земля черная, но судьи точно с ума сошли: они по десяти раз взвешивали каждую улику, недоверчиво посматривали
на свидетелей, краснели, пили
воду… Судить начали рано утром, а кончили только вечером.
Множество всяких узлов, вещей, и хламу, и редкостей, оружие, картины, бронзы, китайские вазы, редкие книги и груды вообще книжного товару, домашняя утварь, железо, мебель — все это валилось с берега, через чугунную решетку,
на суда, но великое множество из этих вещей падало в
воду и тонуло.
Долго все усилия были тщетны. Наконец, к вечеру «Забияка» тронулся, и через пять минут громкое «ура» раздалось в тишине бухты с обоих
судов. Клипер был
на вольной
воде и, отведенный подальше от берега, бросил якорь. Отдал якорь и «Коршун».
Полузатопленное
судно каким-то чудом держалось
на воде, и волны переливались через него.
Тотчас же из баркаса выпрыгнуло
на судно несколько матросов и вместе с ними Володя. Они были в
воде выше колен и должны были цепко держаться, чтоб их не снесло волнами.
— Он, Василий Федорович, по горло в
воде гулял
на затонувшем
судне — людей снимал! — заметил лейтенант.
— А я, вашескобродие,
на отчаянность пошел. Думаю: пропаду или доберусь до своих и явлюсь
на корвет, чтобы не было подозрения, что я нарушил присягу и бежал… Увидал я, значит, раз, что близко
судно идет, близко так, я перекрестился да незаметно и бултых в море…
На судне, значит, увидали и подняли из
воды.
На счастье оно шло сюда, и сегодня, как мы пришли, отвезли меня
на корвет… Извольте допросить французов.
— Права греби, лева табань! — громким голосом крикнул Петр Степаныч, по его веленью гребцы заработали, и косная, проплыв между тесно расставленными
судами, выплыла
на вольную
воду.
— Уж, конечно! — поддакнула ей Любочка, жеманно сидевшая без дела
на низкой скамеечке
судна и каждую минуту улыбавшаяся своему кокетливому виду, отраженному как в зеркале
водой.
«Хедвинг» разбился лет пятнадцать назад. Это был норвежский пароход, совершавший свой первый рейс и только что прибывший в дальневосточные
воды. Зафрахтованный торговой фирмой Чурин и компания, он с разными грузами шел из Владивостока в город Николаевск. Во время густого тумана с ветром он сбился с пути и врезался в берег около мыса Успения. Попытки снять
судно с камней не привели ни к чему. С той поры оно и осталось
на том месте, где потерпело аварию.
Сама судьба, само небо вмешалось как будто в опасное предприятие Иоле и дает ему возможность проникнуть так просто
на борт неприятельского
судна… в Легкий всплеск
воды подле самой его руки дает знать Иоле, что веревка уже брошена…
— Ничего-с… Это я так… насчет хапен зи гевезен… Вы думаете, как вы в золотой цепе, так
на вас и
суда нет? Не беспокойтесь… Выведу
на чистую
воду!
Балбинский взял
на руки большую корзину и с тоской взглянул
на окно…
На четвертой станции жена послала его в вокзал за горячей
водой, и тут около буфета он встретился со своим приятелем, товарищем председателя Плинского окружного
суда Фляжкиным, уговорившимся вместе с ним ехать за границу.
При ней были спущены
на воду три
суда: два линейных корабля о 66 и фрегат о 40 пушках.
— Правильно изволили сказать, но сами согласитесь, ведь соль — материал сырой. Мало-мальски
водой ее хватит, тотчас
на утек и превращается, можно сказать, в ничтожество. Его превосходительство Александр Иваныч об этом своевременно доносили по начальству: буря, дескать, и разлитие рек, и крушение
судов. Следствие было произведено, и решение воспоследовало предать дело воле божией. А враги назначили переисследование. Тут воли-то божией и не оказалось. Понимаете?
Когда русалки полощутся в нем и чешут его своими серебряными гребнями, летишь по нем, как лебедь белокрылый; а залягут с лукавством
на дне и ухватятся за
судно, стоишь
на одном месте, будто прикованный: ни ветерок не вздохнет, ни волна не всплеснет; днем над тобою небо горит и под тобою море горит; ночью господь унижет небо звездами, как золотыми дробницами, и русалки усыплют
воду такими ж звездами.
Робко осмотрелся он сквозь деревья по сторонам; никого не видать и не слыхать! Одни
воды шумно неслись в море.
На взморье стояла эскадра, как стая лебедей, упираясь грудью против ярости волн. За ближайшим к морю углом другого острова (названного впоследствии Васильевским) два
судна прибоченились к сосновому лесу, его покрывавшему; флаг
на них был шведский. Временем с
судов этих палили по два раза; тем же сигналом отвечали из Ниеншанца.
Виднелись
на повороте Дуная
суда, и остров, и за́мок с парком, окруженный
водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями.
1) Возможно ли, чтобы
судно, при взрыве
на нем целого пуда пороха, встряхнулось так, что некоторых неподходящих людей скинуло в
воду, а затем все свои люди уцелели и самое
судно сейчас же было годно для дальнейшего плавания?