Неточные совпадения
Кровля пуще всего говорит сердцу путешественника, и притом красная: это целая поэма, содержание которой — отдых,
семья, очаг — все домашние
блага. Кто не бывал Улиссом
на своем веку и, возвращаясь издалека, не отыскивал глазами Итаки? «Это пакгауз», — прозаически заметил кто-то, указывая
на дразнившую нас кровлю, как будто подслушав заветные мечты странников.
В окружном же суде он служил со времени открытия судов и очень гордился тем, что он привел к присяге несколько десятков тысяч человек, и что в своих преклонных годах он продолжал трудиться
на благо церкви, отечества и
семьи, которой он оставит, кроме дома, капитал не менее тридцати тысяч в процентных бумагах.
— Мне что делается! я уж стар, и умру, так удивительного не будет… А ты береги свое здоровье, мой друг! это — первое наше
благо. Умру, так вся
семья на твоих руках останется. Ну, а по службе как?
Ей крепко не понравился старый муж, но стерпела и помирилась с своей судьбой,
благо вышла в достаточную
семью на свое хозяйство, не знала свекровушкиной науки, а потом пошли детки-ангелочки…
Являются представления об общем
благе, об общечеловеческой
семье, о праве
на счастье; и чем больше расширяются границы этих представлений, тем больше находит для себя, в этих границах, работы человеческая мысль и деятельность.
Места в доме хватило бы еще
на две
семьи,
благо Полуект Степаныч жил с женой Дарьей Никитичной сам-друг, — детей у них не было.
Со страстным нетерпеньем ожидает Дуня племянника Варвары Петровны — Денисова. Ждали его в
семье Луповицких, как родственника; любопытно было узнать от него про араратских «веденцов». В Денисове Дуня надеялась увидеть небесного посланника. «Приближается к печальной нашей юдоли избранный человек, — так она думает. — Принесет он
благие вести, возвестит глаголы мудрости, расскажет о царстве блаженных
на Арарате».
— Я пешком добреду до перевоза.
На пароме перееду. Антон Пантелеич проводит вас до Заводного. Ну, дорогой Михаил Терентьевич! в добрый путь!..
На пароходе не извольте храбриться. Как
семь часов вечера — в каюту… Капитану я строго-настрого вменяю в обязанность иметь над нами надзор. И в Самаре не извольте умничать — противиться лекарям… Пейте бутылок по пяти кумысу в день — и
благо вам будет.
Оставить
семью, родину, все заботы о мирских
благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места
на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Вилларский был женатый, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и
семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное
благо его и
семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своею теперь постоянно тихою, радостною насмешкой, любовался
на это странное, столь знакомое ему явление.