Неточные совпадения
Полагаю, впрочем, что за разлитием рек, по весеннему нынешнему времени,
голова сия и ныне
находится где-либо
в бездействии.
Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник,
в видах собственного облегчения, по временам снимал с себя
голову и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей,
находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.
Но напрасно боялся он: лицо Собакевича не шевельнулось, а Манилов, обвороженный фразою, от удовольствия только потряхивал одобрительно
головою, погрузясь
в такое положение,
в каком
находится любитель музыки, когда певица перещеголяла самую скрыпку и пискнула такую тонкую ноту, какая невмочь и птичьему горлу.
Стараясь быть незамеченным, я шмыгнул
в дверь залы и почел нужным прохаживаться взад и вперед, притворившись, что
нахожусь в задумчивости и совсем не знаю о том, что приехали гости. Когда гости вышли на половину залы, я как будто опомнился, расшаркался и объявил им, что бабушка
в гостиной. Г-жа Валахина, лицо которой мне очень понравилось,
в особенности потому, что я нашел
в нем большое сходство с лицом ее дочери Сонечки, благосклонно кивнула мне
головой.
— Молчи ж, говорят тебе, чертова детина! — закричал Товкач сердито, как нянька, выведенная из терпенья, кричит неугомонному повесе-ребенку. — Что пользы знать тебе, как выбрался? Довольно того, что выбрался.
Нашлись люди, которые тебя не выдали, — ну, и будет с тебя! Нам еще немало ночей скакать вместе. Ты думаешь, что пошел за простого козака? Нет, твою
голову оценили
в две тысячи червонных.
Он даже успел сунуть неприметно
в руку; дело, впрочем, было ясное и законное, и, во всяком случае, тут помощь ближе была. Раздавленного подняли и понесли;
нашлись помощники. Дом Козеля был шагах
в тридцати. Раскольников шел сзади, осторожно поддерживал
голову и показывал дорогу.
И
в Петербурге и
в Москве,
Кто недруг выписных лиц, вычур, слов кудрявых,
В чьей, по несчастью,
головеПять, шесть
найдется мыслей здравых,
И он осмелится их гласно объявлять, —
Глядь…
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой
головой. — Кошмар!
В 12-м году Ванновский говорил, что армия
находится в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки —
в долгах. И при всем этом — втюрились
в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
Привалову казалось с похмелья, что постукивает не на мельнице, а у него
в голове. И для чего он напился вчера? Впрочем, нельзя, мужики обиделись бы. Да и какое это пьянство, ежели разобрать? Самое законное, такая уж причина подошла, как говорят мужики. А главное, ничего похожего не было на шальное пьянство узловской интеллигенции, которая всегда пьет, благо
нашлась водка.
После бессонной ночи он
находился в состоянии ошеломления, точно его опоили чем-то сладким и усыпляющим; на душе было туманно, но радостно, тепло, и
в то же время
в голове какой-то холодный, тяжелый кусочек рассуждал...
После Кумуху
в последовательном порядке идет опять ряд мелких горных речек с удэгейскими названиями: Сюэн (по-русски Сваин, на картах — река Бабкова), потом Омосо, Илянту и Яктыга.
В истоках Омосо есть гора с
голой вершиной, которая поэтому и названа
Голой. Другая гора, Высокая,
находится недалеко от моря, между реками Омосо и Илянту. Участок берега моря от реки Кумуху к северу до мыса Сосунова занят выходами гранитов, гнейсов и сиенитов.
Старик неохотно встал и вышел за мной на улицу. Кучер мой
находился в раздраженном состоянии духа: он собрался было попоить лошадей, но воды
в колодце оказалось чрезвычайно мало, и вкус ее был нехороший, а это, как говорят кучера, первое дело… Однако при виде старика он осклабился, закивал
головой и воскликнул...
Как это все укладывалось
в его
голове и почему это казалось ему так просто — объяснить не легко, хотя и не совсем невозможно: обиженный, одинокий, без близкой души человеческой, без гроша медного, да еще с кровью, зажженной вином, он
находился в состоянии, близком к помешательству, а нет сомнения
в том, что
в самых нелепых выходках людей помешанных есть, на их глаза, своего рода логика и даже право.
Животное это по размерам своим значительно уступает обыкновенному бурому медведю. Максимальная его длина 1,8 м, а высота
в плечах 0,7 м при наибольшем весе 160 кг. Окраска его шерсти — черная, блестящая, на груди
находится белое пятно, которое захватывает нижнюю часть шеи. Иногда встречаются (правда, очень редко) такие медведи, у которых брюхо и даже лапы белые.
Голова зверя конусообразная, с маленькими глазками и большими ушами. Вокруг нее растут длинные волосы, имеющие вид пышного воротника.
Внутри избы были 2 комнаты.
В одной из них
находились большая русская печь и около нее разные полки с посудой, закрытые занавесками, и начищенный медный рукомойник. Вдоль стен стояли 2 длинные скамьи;
в углу деревянный стол, покрытый белой скатертью, а над столом божница со старинными образами, изображающими святых с большими
головами, темными лицами и тонкими длинными руками.
Внутри фанзы, по обе стороны двери,
находятся низенькие печки, сложенные из камня с вмазанными
в них железными котлами. Дымовые ходы от этих печей идут вдоль стен под канами и согревают их. Каны сложены из плитнякового камня и служат для спанья. Они шириной около 2 м и покрыты соломенными циновками. Ходы выведены наружу
в длинную трубу, тоже сложенную из камня, которая стоит немного
в стороне от фанзы и не превышает конька крыши. Спят китайцы всегда
голыми,
головой внутрь фанзы и ногами к стене.
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою раненый Дубровский лежал на походной кровати. Перед ним на столике лежали его пистолеты, а сабля висела
в головах. Землянка устлана и обвешана была богатыми коврами,
в углу
находился женский серебряный туалет и трюмо. Дубровский держал
в руке открытую книгу, но глаза его были закрыты. И старушка, поглядывающая на него из-за перегородки, не могла знать, заснул ли он, или только задумался.
Считая
в году по двести пятьдесят дней, проведенных
в классах или церкви, и по четыре — пять учебных часов ежедневно — это составит около восьми тысяч часов,
в течение которых вместе со мною сотни молодых
голов и юных душ
находились в непосредственной власти десятков педагогов.
Прасковья Ивановна
находилась в кокетливом настроении и с намерением старалась побесить Мышникова, начинавшего ревновать ее даже к Штоффу. Да, этих мужчин всегда следует немного выдерживать, а то они привыкают к женщинам, как ребенок к своей кукле, которую можно колотить
головой о пол и по целым дням забывать где-нибудь под диваном. Живой пример — Харитина.
Дальше,
в версте, начинаются каменноугольные ломки, потом с версту еще едешь
голым, безлюдным берегом и, наконец, другая расщелина,
в которой и
находится Дуэ, бывшая столица сахалинской каторги.
Селезень очень красив: он весь пестрый; на
голове, над самыми его глазами,
находится белое пятно; остальная часть
головы и половина шеи красновато-коричневого цвета; потом следует поперечная полоса серой ряби, сейчас исчезающей и переходящей
в светло-багряный цвет, которым покрыт весь зоб; брюшко белое, спина испещрена красивою поперечною рябью на крыльях, поперек от плечного сустава, лежит чисто-белое, широкое и длинное пятно, оканчивающееся черною бархатною оторочкой, под которою видна зелено-золотистая полоса, также отороченная черно-бархатною каймою; хвост короткий, шилообразный и довольно твердый; нос и ноги небольшие и черные.
Сыгранный ею самою вальс звенел у ней
в голове, волновал ее; где бы она ни
находилась, стоило ей только представить себе огни, бальную залу, быстрое круженье под звуки музыки — и душа
в ней так и загоралась, глаза странно меркли, улыбка блуждала на губах, что-то грациозно-вакхическое разливалось по всему телу.
Рядом с спальней
находилась образная, маленькая комнатка, с
голыми стенами и тяжелым киотом
в угле; на полу лежал истертый, закапанный воском коверчик...
Я чувствовал себя кругом виноватым — и за то, что был не
в классе, и за то, что
находился в таком неуказанном месте, поэтому молчал и, опустив
голову, являл
в своей особе самое трогательное выражение раскаяния.
Кроме Мими,
в комнате бабушки
находились еще горничная Гаша, которая, как заметно было по ее гневному, раскрасневшемуся лицу, была сильно расстроена, и доктор Блюменталь, маленький рябоватый человечек, который тщетно старался успокоить Гашу, делая ей глазами и
головой таинственные миротворные знаки.
Алена Сергеевна была старуха, крестьянка, самая богатая и зажиточная из всего имения Вихрова. Деревня его
находилась вместе же с усадьбой. Алена явилась, щепетильнейшим образом одетая
в новую душегрейку,
в новом платке на
голове и
в новых котах.
В настоящую минуту он почти не слушал его: у него, как гвоздь, сидела
в голове мысль, что вот он
находится в какой-нибудь версте или двух от Мари и через какие-нибудь полчаса мог бы ее видеть; и он решился ее видеть, будь она там замужем или нет — все равно!
Затем мы сели ужинать, и он спросил шампанского. Тут же подсела целая компания подручных устроителей ополчения. Все было уже сформировано и
находилось, так сказать, начеку. Все смеялось, пило и с доверием глядело
в глаза будущему. Но у меня не выходило из
головы:"Придут нецыи и на вратах жилищ своих начертают:"Здесь стригут, бреют и кровь отворяют"".
Какой-то будочник из чухонцев, тоже весь серый, с огромным старым кивером
в виде горшка на
голове и с алебардой (зачем, кажется, было будочнику
находиться на берегу Москвы-реки!), приблизился ко мне и, обратив ко мне свое старушечье, сморщенное лицо, промолвил...
Нужное слово не
находилось, это было неприятно ей, и снова она не могла сдержать тихого рыдания. Угрюмая, ожидающая тишина наполнила избу. Петр, наклонив
голову на плечо, стоял, точно прислушиваясь к чему-то. Степан, облокотясь на стол, все время задумчиво постукивал пальцем по доске. Жена его прислонилась у печи
в сумраке, мать чувствовала ее неотрывный взгляд и порою сама смотрела
в лицо ей — овальное, смуглое, с прямым носом и круто обрезанным подбородком. Внимательно и зорко светились зеленоватые глаза.
Став руками на их концы, он
в три приема раскачался, и вдруг, описав всем телом полный круг, так что на один момент его ноги
находились прямо над
головой, он с силой оттолкнулся от брусьев, пролетел упругой дугой на полторы сажени вперед, перевернулся
в воздухе и ловко, по-кошачьи, присел на землю.
Но мы были не одни; кроме лиц, которые скрылись за перегородкой,
в комнате
находился еще человек
в длиннополом узком кафтане, с длинными светло-русыми волосами на
голове, собранными
в косичку. При появлении моем он встал и, вынув из-за пояса гребенку, подошел пошатываясь к зеркалу и начал чесать свои туго связанные волосы.
— Только стало мне жить при ней полегче. Начала она меня
в скиты сговаривать; ну, я поначалу-то было
в охотку соглашалась, да потом и другие тоже тут люди
нашлись:"Полно, говорят, дура, тебя хотят от наследства оттереть, а ты и рот разинула". Ну, я и уперлась. Родитель было прогневался, стал обзывать непристойно, убить посулил, однако Манефа Ивановна их усовестили. Оне у себя
в голове тоже свой расчет держали. Ходил
в это время мимо нашего дому…
Шифель (которою все туловище
находится сзади князя, а
голова выдалась вперед). Точно так-с, ваше сиятельство, опасного тут ничего нет; две-три пилюлечки
в день, и все как рукой снимет-с.
Я, милостивый государь, человек не простой; я хочу, чтоб не я пришел к знанию, а оно меня нашло; я не люблю корпеть над книжкой и клевать по крупице, но не прочь был бы, если б
нашелся человек, который бы знание влил мне
в голову ковшом, и сделался бы я после того мудр, как Минерва…
Жениться мне на ней самому? — нечем жить будет; а между тем и такой еще расчет
в голове держу, что вот у меня пять рублей
в месяц есть, да она рубля с три выработает, а может, и все пять
найдутся — жить-то и можно.
Жить становилось невыносимо; и шутовство пропало, не лезло
в голову. Уж теперь не он бил жену, а она не однажды замахивалась, чтоб дать ему раза. И старики начали держать ее сторону, потому что она содержала дом и кормила всех. — "
В нашем званье все так живут, — говорили они, — а он корячится… вельможа
нашелся!"
Направо от двери, около кривого сального стола, на котором стояло два самовара с позеленелой кое-где медью, и разложен был сахар
в разных бумагах, сидела главная группа: молодой безусый офицер
в новом стеганом архалуке, наверное сделанном из женского капота, доливал чайник; человека 4 таких же молоденьких офицеров
находились в разных углах комнаты: один из них, подложив под
голову какую-то шубу, спал на диване; другой, стоя у стола, резал жареную баранину безрукому офицеру, сидевшему у стола.
Санин проснулся очень рано на следующий день. Он
находился на высшей степени человеческого благополучия; но не это мешало ему спать; вопрос, жизненный, роковой вопрос: каким образом он продаст свое имение как можно скорее и как можно выгоднее — тревожил его покой.
В голове его скрещивались различнейшие планы, но ничего пока еще не выяснилось. Он вышел из дому, чтобы проветриться, освежиться. С готовым проектом — не иначе — хотел он предстать перед Джеммой.
Как только Дмитрий вошел ко мне
в комнату, по его лицу, походке и по свойственному ему жесту во время дурного расположения духа, подмигивая глазом, гримасливо подергивать
головой набок, как будто для того, чтобы поправить галстук, я понял, что он
находился в своем холодно упрямом расположении духа, которое на него находило, когда он был недоволен собой, и которое всегда производило охлаждающее действие на мое к нему чувство.
На это gnadige Frau не
нашлась, что и сказать.
В первый еще раз
в жизни своей она до такой степени растерялась, что у нее все мысли как бы перепутались
в голове.
Серебряный был опальник государев, осужденный на смерть. Он ушел из тюрьмы, и всякое сношение с ним могло стоить
головы Борису Федоровичу. Но отказать князю
в гостеприимстве или выдать его царю было бы делом недостойным, на которое Годунов не мог решиться, не потеряв народного доверия, коим он более всего дорожил.
В то же время он вспомнил, что царь
находится теперь
в милостивом расположении духа, и
в один миг сообразил, как действовать
в этом случае.
Находясь в таких отношениях, они пользовались совместною жизнью
в продолжение с лишком сорока лет, и никогда ни тому, ни другой не приходило
в голову, чтобы подобная жизнь заключала
в себе что-либо противоестественное.
Когда мы пришли домой, я предложил ему стакан чаю. От чаю он не отказался, выпил и поблагодарил. Мне пришло
в голову раскошелиться и попотчевать его косушкой. Косушка
нашлась и
в нашей казарме. Петров был отменно доволен, выпил, крякнул и, заметив мне, что я совершенно оживил его, поспешно отправился
в кухню, как будто там без него чего-то никак не могли решить. Вместо него ко мне явился другой собеседник, Баклушин (пионер), которого я еще
в бане тоже позвал к себе на чай.
«Как! — говорил он, защищая свою нелепую мысль (мысль, приходившую
в голову и не одному Фоме Фомичу, чему свидетелем пишущий эти строки), — как! он всегда вверху при своей госпоже; вдруг она, забыв, что он не понимает по-французски, скажет ему, например, донне муа мон мушуар [Дайте мне платок (франц.: «Donnez-moi mon mouchoir»).] — он должен и тут
найтись и тут услужить!» Но оказалось, что не только нельзя было Фалалея выучить по-французски, но что повар Андрон, его дядя, бескорыстно старавшийся научить его русской грамоте, давно уже махнул рукой и сложил азбуку на полку!
Последствием этого было, что на другой день местные гранды сказались больными (так что все присутственные места
в Семиозерске были
в этот день закрыты), а исправник, как только прослышал о предстоящей исповеди, ту ж минуту отправился
в уезд. Явился только городской
голова с гласными да бургомистр с ратманами, но Митенька и тут
нашелся.
Прасковья Ивановна была очень довольна, бабушке ее стало сейчас лучше, угодник майор привез ей из Москвы много игрушек и разных гостинцев, гостил у Бактеевой
в доме безвыездно, рассыпался перед ней мелким бесом и скоро так привязал к себе девочку, что когда бабушка объявила ей, что он хочет на ней жениться, то она очень обрадовалась и, как совершенное дитя, начала бегать и прыгать по всему дому, объявляя каждому встречному, что «она идет замуж за Михаила Максимовича, что как будет ей весело, что сколько получит она подарков, что она будет с утра до вечера кататься с ним на его чудесных рысаках, качаться на самых высоких качелях, петь песни или играть
в куклы, не маленькие, а большие, которые сами умеют ходить и кланяться…» Вот
в каком состоянии
находилась голова бедной невесты.
Невозможно описать того состояния,
в котором я
находился в продолжение моей бешеной скачки. Минутами я совсем забывал, куда и зачем еду: оставалось только смутное сознание, что совершилось что-то непоправимое, нелепое и ужасное, — сознание, похожее на тяжелую беспричинную тревогу, овладевающую иногда
в лихорадочном кошмаре человеком. И
в то же время — как это странно! — у меня
в голове не переставал дрожать,
в такт с лошадиным топотом, гнусавый, разбитый голос слепого лирника...
Мы
в это время
находились как раз на середине длинной, узкой и прямой, как стрела, лесной просеки. Высокие, стройные сосны обступали нас с обеих сторон, образуя гигантский, уходящий вдаль коридор со сводом из душистых сплетшихся ветвей.
Голые, облупившиеся стволы были окрашены багровым отблеском догорающей зари…
Ванюша, между тем, успевший уладить свое хозяйство и даже обрившийся у ротного цирюльника и выпустивший панталоны из сапог
в знак того, что рота стоит на просторных квартирах,
находился в самом хорошем расположении духа. Он внимательно, но недоброжелательно посмотрел на Ерошку, как на дикого невиданного зверя, покачал
головой на запачканный им пол и, взяв из-под лавки две пустые бутылки, отправился к хозяевам.