Неточные совпадения
Меж ими всё рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен минувших договоры,
Плоды
наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду, —
Всё подвергалось их суду.
Поэт в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно
юноше внимал.
Бульба по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих
юношей и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей
науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.
Хотя, к несчастию, не понимают эти
юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на
науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить в себе силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем не по силам.
В пьесе под заглавием «Не наши» он называл Чаадаева отступником от православия, Грановского — лжеучителем, растлевающим
юношей, меня — слугой, носящим блестящую ливрею западной
науки, и всех трех — изменниками отечеству.
Но не все рискнули с нами. Социализм и реализм остаются до сих пор пробными камнями, брошенными на путях революции и
науки. Группы пловцов, прибитые волнами событий или мышлением к этим скалам, немедленно расстаются и составляют две вечные партии, которые, меняя одежды, проходят через всю историю, через все перевороты, через многочисленные партии и кружки, состоящие из десяти
юношей. Одна представляет логику, другая — историю, одна — диалектику, другая — эмбриогению. Одна из них правее, другая — возможнее.
Жесток человек, и одни долгие испытания укрощают его; жесток в своем неведении ребенок, жесток
юноша, гордый своей чистотой, жесток поп, гордый своей святостью, и доктринер, гордый своей
наукой, — все мы беспощадны и всего беспощаднее, когда мы правы.
Не выпуская из очей своих вожделенного предмета,
юноша собирает познание вещей в слабейших ручьях протекшего
наук источника до нижайших степеней общества.
Подстрекаем
науки алчбою, Ломоносов оставляет родительский дом; течет в престольный град, приходит в обитель иноческих мусс и вмещается в число
юношей, посвятивших себя учению свободных
наук и слову божию.
Учи меня, добрый друг, авось будет прок в
юноше, жаждущем
науки…
— Весело! «
Науки юношей-с питают, отраду старцам подают!» — продекламировал Еспер Иваныч; но вошла Анна Гавриловна и прервала их беседу.
Я ваш ответ предупрежду, пожалуй:
Я здесь давно знаком; и часто здесь, бывало,
Смотрел с волнением немым,
Как колесо вертелось счастья.
Один был вознесен, другой раздавлен им,
Я не завидовал, но и не знал участья:
Видал я много
юношей, надежд
И чувства полных, счастливых невежд
В
науке жизни… пламенных душою,
Которых прежде цель была одна любовь…
Они погибли быстро предо мною,
И вот мне суждено увидеть это вновь.
Вспомните, что я излагал некогда о есотерическом и ексотерическом в
науке: я видел мою esotoris [Сокровенную (греч.)] тогда яко зерцалом в гадании: я лишь в отраднейшей мечте воображал счастливцев, которым суждено отраднейшее бремя овладеть на много лет умом цветущих
юношей с призванием к степени высокому и весть их к истинному разумению жизни… и вот об этом речь…
— Да кто же доктора? Жрецы
науки. Кто развращает
юношей, утверждая, что это нужно для здоровья? Они. А потом с ужасной важностью лечат сифилис.
Мысль об университете внушил мне гимназист Н. Евреинов, милый
юноша, красавец с ласковыми глазами женщины. Он жил на чердаке в одном доме со мною, он часто видел меня с книгой в руке, это заинтересовало его, мы познакомились, и вскоре Евреинов начал убеждать меня, что я обладаю «исключительными способностями к
науке».
Лучшие умы сочувствовали новой
науке; но большинство не понимало ее, и псевдоромантизм, развиваясь, в то же самое время заманивал в ряды свои
юношей и дилетантов.
Юноша, получивший диплом, или принимает его за акт освобождения от школы, за подорожную в жизнь, — и тогда диплом не сделает ни вреда, ни пользы; или он в гордом сознании отделяется от людей и принимает диплом за право гражданства в республике litterarum [
наук (лат.).], и идет подвизаться на схоластическом форуме ее.
Воспитав столько
юношей, я на опыте знаю, что все
науки для них, во время учения, непонятны, а в жизни бесполезны, от непонятия их молодости.
Возьмите у нас хоть незрелых еще
юношей, учащихся
наукам: чего они ждут, какую себе цель предполагают в жизни?
В свое время он кончил курс в университете, но теперь смотрел на это так, как будто отбыл повинность, неизбежную для
юношей в возрасте от 18 до 25 лет; по крайней мере, мысли, которые теперь каждый день бродили в его голове, не имели ничего общего с университетом и с теми
науками, которые он проходил.
Платонов. Желал бы я поговорить с вами лет через десять, даже пять… Как-то вы сохранитесь? Останется ли нетронутым этот тон, этот блеск очей? А ведь попортитесь,
юноша! По
наукам у вас хорошо идут дела?.. По лицу вижу, что плохо… Попортитесь! Впрочем, идите есть! Я не буду больше беседовать с вами. Мне не нравится ваша злая физиономия…
Николай Ильич, — зная по собственному опыту, что для «литератора», как он именовал себя, не только не нужна
наука, но даже и грамота, — хотя и неохотно, скрепя сердцем, так как мечтал видеть сына «в студентах», к которым он с юности своей питал горячие симпатии, согласился пустить
юношу по «литературной части».
— Да так-с. Ведь то, что разные немцы называют психологией, — все ведь это, как семинаристы говорят:"темна вода во облацех небесных". Этакой
науки пока еще нет. А ваши личные наблюдения над сыном ничему не послужат, только собьют и вас, и его. Знавал я двух
юношей, которым матери посвятили всю свою жизнь. Вышло из них два образцовых болвана.
Этот
юноша был уроженец города Т., единственный сын чиновника, славившегося своим бескорыстием и неподкупностью, оставившего ему только честное имя, которое этот чудак, как называли его сослуживцы, ценил выше всякого земного богатства. Студент-медик, беззаветно преданный
науке, готовый ради нее на все лишения, он бодро шел по тернистой дороге труда.
Любя
науки и природу, как страстный
юноша, с чувствами свежими, как жизнь, развернувшаяся в первый день творения, он чуждался большого света, в котором не находил
наук, природы и себя, и потому создал для себя свой, особенный, мир, окружил себя своим обществом греков и римлян, которых был страстный поклонник.
Он на четвертом курсе. Одна из первых лекций в начале учебного года. Каждый год в это время появляются в университете новые лица — еще совсем
юноши, робко, нетвердою походкою вступающие под своды храма
наук. Как бы чем-то испуганные, чего-то конфузясь, с тетрадками в руках, сторонясь других, ходят они по коридорам и залам; это первокурсники, находящиеся еще под свежим впечатлением гимназической скамьи.