Неточные совпадения
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового
чувства любви к будущему, отчасти для нее уже
настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому
чувству. Он теперь уже не был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе с тем хотелось смеяться от странной новой радости.
Не без труда и не скоро он распутал тугой клубок этих
чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что в конце концов он любит Лидию
настоящей любовью, именно той, о которой пишут стихами и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
Это новое
чувство, граничившее с физической брезгливостью, иногда просто пугало Феню, а
любви Карачунского она не верила, потому что в своей душе не находила ей
настоящего ответа.
Ежели бы мы и мачеха были уверены во взаимной привязанности, это выражение могло бы означать пренебрежение к изъявлению признаков
любви; ежели бы мы уже были дурно расположены друг к другу, оно могло бы означать иронию, или презрение к притворству, или желание скрыть от присутствующего отца наши
настоящие отношения и еще много других
чувств и мыслей; но в
настоящем случае выражение это, которое очень пришлось к духу Авдотьи Васильевны, ровно ничего не значило и только скрывало отсутствие всяких отношений.
На свете есть одно
настоящее чувство, которым стоит серьезно заниматься, — это
любовь.
Испытав всю безграничность, всё увлечение, всё могущество материнской
любви, с которою, конечно, никакое другое
чувство равняться не может, Софья Николавна сама смотрела на свое
настоящее положение с уважением; она приняла за святой долг сохранением душевного спокойствия сохранить здоровье носимого ею младенца и упрочить тем его существование, — существование, в котором заключались все ее надежды, вся будущность, вся жизнь.
Войницкий. Сейчас пройдет дождь, и все в природе освежится и легко вздохнет. Одного только меня не освежит гроза. Днем и ночью, точно домовой, душит меня мысль, что жизнь моя потеряна безвозвратно. Прошлого нет, оно глупо израсходовано на пустяки, а
настоящее ужасно по своей нелепости. Вот вам моя жизнь и моя
любовь: куда мне их девать, что мне с ними делать?
Чувство мое гибнет даром, как луч солнца, попавший в яму, и сам я гибну.
— Разумеется, это один только предлог, — подхватила Елена: — а
настоящая причина вся в том, что этот дуралей Николя вздумал на днях объясниться со мной в
любви… Я, конечно, объявила ему, что не могу отвечать на его
чувство. Он разгневался на это и, вероятно, упросил родителя, чтобы тот меня выгнал из службы… Скажите, мыслимо ли в какой-нибудь другой стране такое публичное нахальство?
— Положим, я этого не знаю, — начала она, — но во всяком случае в каждом, вероятно, человеке существуют по два, по три и даже по нескольку
чувств, из которых какое-нибудь одно всегда бывает преобладающим, а такое
чувство во мне, в
настоящее время, никак не
любовь к князю.
Я и прежде любил одну женщину, и она меня любила…
Чувство мое к ней было сложно, как и ее ко мне; но так как она сама не была проста, оно и пришлось кстати. Истина мне тогда не сказалась; я не узнал ее и теперь, когда она предстала передо мною… Я ее узнал, наконец, да слишком поздно… Прошедшего не воротишь… Наши жизни могли бы слиться — и не сольются никогда. Как доказать вам, что я мог бы полюбить вас
настоящей любовью —
любовью сердца, не воображения, — когда я сам не знаю, способен ли я на такую
любовь!
С этого дня кончился мой роман с мужем; старое
чувство стало дорогим, невозвратимым воспоминанием, а новое
чувство любви к детям и к отцу моих детей положило начало другой, но уже совершенно иначе счастливой жизни, которую я еще не прожила в
настоящую минуту…
— Я очень понимаю, Катерина Архиповна, ваши
чувства — и даже сам бы на вашем месте поступил точно таким же образом. В
настоящем случае позвольте мне, Катерина Архиповна, попросить у вас извинения в моей дерзости. Что делать.
Любовь заставляет нас иногда забывать общественные условия.
Платон. Не только
любви, а никакого
чувства настоящего и никакой жалости в вас нет-с.
Теперь же Татьяна, к несчастию, все более убеждалась, что ее
чувство не блажь и не увлечение, а то крепкое и серьезное дело, которое точно должно назвать
настоящею любовью и при котором нельзя полюбить другого.
А теперь этот болтливый рассказ квартирной хозяйки и эти несколько строк, написанные тревожной рукой и дышащие таким взволнованным
чувством тоски и
любовью, разом спустили его из мира восторженных грез в действительность
настоящей жизни.
«Кити теперь ясно сознавала зарождение в себе нового
чувства любви к будущему, отчасти для нее уже
настоящему ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому
чувству. Он теперь уж не был вполне частью ее, а иногда жил и своею, не зависимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе с тем хотелось смеяться от странной новой радости».
Войницкий. Сейчас пройдет дождь, и все в природе освежится и легко вздохнет. Одного только меня не освежит гроза. Днем и ночью, точно домовой, душит меня мысль, что жизнь моя потеряна безвозвратно. Прошлого нет, оно глупо израсходовано на пустяки, а
настоящее ужасно по своей нелепости. Вот вам моя жизнь и
любовь: куда мне их девать, что мне из них делать?
Чувство мое гибнет даром, как луч солнца, попавший в яму, и сам я гибну…
Но мало и этого, деятельность
любви для людей, признающих жизнь в благе животной личности, представляет такие затруднения, что проявления ее становятся не только мучительными, но часто и невозможными. «Надо не рассуждать о
любви, — говорят обыкновенно люди, не понимающие жизни, а предаваться тому непосредственному
чувству предпочтения, пристрастия к людям, которое испытываешь, и это-то и есть
настоящая любовь».
Он зачастую забывал свой главный план относительно капиталов графа, и
любовь последнего к невесте возбуждала в Сигизмунде Владиславовиче не опасение за будущее, а ревнивое
чувство настоящего.
Чувство раскаяния пересилено
любовью, и место его заступило лукавое желание отвесть подозрение отца и брата от
настоящей причины ее болезни, когда бы это подозрение и могло существовать.
Она медленно начала свой рассказ. Подробно останавливалась она на своих мечтах, разбившихся мечтах… воспроизвела свое свидание с Минкиной, вероломство Бахметьевой и письмо Настасьи, полученное ею вчера… Она ни одним словом, ни намеком не дала понять ему о своей прошлой, не только
настоящей любви к нему, но он понял это душою в тоне ее исповеди и какое-то почти светлое, радостное
чувство охватило все его существо.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней
любви к ней. В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею.
Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежде, было серьезнее и сильнее.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое-то тайное
чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и
чувство ужаса перед отречением от возможности
настоящей любви еще останавливало Бориса.
Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими
настоящий смысл жизни, т. е. его
чувство, так и те несчастные, которые очевидно не понимали этого, — все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем
чувства, что он без малейшего усилия, сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем всё, чтò было хорошего и достойного
любви.