Неточные совпадения
Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого
народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит
шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи.
— Как? Вы не
шутя думаете сладить, сладить с целым
народом?
Во всей России, кроме славянофилов, никто не носит мурмолок. А К. Аксаков оделся так национально, что
народ на улицах принимал его за персианина, как рассказывал,
шутя, Чаадаев.
— Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие. Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха то есть, еще взял перцовки сороковку. По стакану налил себе и мне. Мы по стакану вместе с ним и выпили. Ну, вот тут пошли весь
народ домой из кабака, и мы с ним сзади пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и сел тут на бережку. Я песни пел да
шутил. Разговору не было худого. Потом этого встали и пошли.
— Не поглянулся, видно, свой-то хлеб? —
пошутил Основа и, когда другие засмеялись, сердито добавил: — А вы чему обрадовались? Правильно старик-то говорит… Право, галманы!.. Ты, дедушка, ужо как-нибудь заверни ко мне на заимку, покалякаем от свободности, а будут к тебе приставать — ущитим как ни на есть.
Народ неправильный, это ты верно говоришь.
— Натура сносливая, —
шутя заметил простодушный Помада. — Вода у них на Волге, — этакой все
народ здоровый, крепкий, смышленый.
А я
пошутил: «Как назначат в лесу воеводой лису, пера будет много, а птицы — нет!» Он покосился на меня, заговорил насчет того, что, мол, терпеть надо
народу и богу молиться, чтобы он силу дал для терпенья.
Колокол пошел, но на половине горки
народ стал отдохнуть. Тут, разумеется, сейчас смехи да пересмешки: кто как вез; да кто надюжался, кто лукавил.
Шутили так, отдыхаючи.
— Тебе нельзя спать где попало! Пройдет по горе человек, оступится — спустит на тебя камень. А то и нарочно спустит. У нас — не
шутят.
Народ, братец ты мой, зло помнит. Окроме зла, ему и помнить нечего.
Сначала я подумал, что это солнце
шутит — обняло его красными лучами и поднимает вверх, в небеса к себе, однако вижу —
народ суетится, слышу — огонь свистит, дерево потрескивает.
По вечерам к Михайле рабочие приходили, и тогда заводился интересный разговор: учитель говорил им о жизни, обнажая её злые законы, — удивительно хорошо знал он их и показывал ясно. Рабочие —
народ молодой, огнём высушенный, в кожу им копоть въелась, лица у всех тёмные, глаза — озабоченные. Все до серьёзного жадны, слушают молча, хмуро; сначала они казались мне невесёлыми и робкими, но потом увидал я, что в жизни эти люди и попеть, и поплясать, и с девицами
пошутить горазды.
На берегу ее кипучих вод
Недавно новый изгнанный
народАул построил свой, — и ждал мгновенье,
Когда свершить придуманное мщенье;
Черкес готовил дерзостный набег,
Союзники сбирались потаенно,
И умный князь, лукавый Росламбек,
Склонялся перед русскими смиренно,
А между тем с отважною толпой
Станицы разорял во тьме ночной;
И, возвратясь в аул, на пир кровавый
Он пленников дрожащих приводил,
И уверял их в дружбе, и
шутил,
И головы рубил им для забавы.
Было большое собрание людей, больше тысячи, в большом театре. В середине представления один глупый человек вздумал
пошутить и крикнул одно слово: «пожар!»
Народ бросился к дверям. Все столпились, давили друг друга, и, когда опомнились, было раздавлено насмерть 20 человек и больше 50 поранено.
— Я не
шучу. Вы ошибаетесь. И, простите за прямоту, мой друг: в своих суждениях о короле он в этот раз был выше вас. Вы видели только цыпленка, образ, узкоматериальный и только смешной, — он самосозерцал себя как символ. Оттого он так спокоен, и, нет сомнения, — он вернется к своему излюбленному
народу.
— Нет, не
шучу. Здесь ничто хорошее не годится, потому что здесь живет
народ, который дик и зол.
Были изящные женщины и молодые мужчины; все находились в веселом, остроумном настроении и
шутили насчет того празднества, которое так неожиданно устраивается послезавтра; оно послужит и для успокоения
народа и для их развлечения.