И я, пристыженная и негодующая, отправлялась восвояси. Спать, однако, я не могла и, выждав удобную минутку, когда Мирра Андреевна, окончив ночной обход,
направлялась в свою комнату, я поспешно спрыгивала с постели и осторожно прокрадывалась в последнюю палату, где спала моя новая взрослая подруга.
Неточные совпадения
Анна, думавшая, что она так хорошо знает
своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо
направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Надо бы взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел положить книгу на
свое место и
направиться к дивану; только что он оперся рукой
в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел
в комнату.
«Пройдясь по залам, уставленным столами с старичками, играющими
в ералаш, повернувшись
в инфернальной, где уж знаменитый „Пучин“ начал
свою партию против „компании“, постояв несколько времени у одного из бильярдов, около которого, хватаясь за борт, семенил важный старичок и еле-еле попадал
в своего шара, и, заглянув
в библиотеку, где какой-то генерал степенно читал через очки, далеко держа от себя газету, и записанный юноша, стараясь не шуметь, пересматривал подряд все журналы, он
направился в комнату, где собирались умные люди разговаривать».
Шатов, совершенно всеми забытый
в своем углу (неподалеку от Лизаветы Николаевны) и, по-видимому, сам не знавший, для чего он сидел и не уходил, вдруг поднялся со стула и через всю
комнату, неспешным, но твердым шагом
направился к Николаю Всеволодовичу, прямо смотря ему
в лицо. Тот еще издали заметил его приближение и чуть-чуть усмехнулся; но когда Шатов подошел к нему вплоть, то перестал усмехаться.
Литвинов до самой ночи не выходил из
своей комнаты; ждал ли он чего, бог ведает! Около семи часов вечера дама
в черной мантилье, с вуалем на лице, два раза подходила к крыльцу его гостиницы. Отойдя немного
в сторону и поглядев куда-то вдаль, она вдруг сделала решительное движение рукой и
в третий раз
направилась к крыльцу…
Николай Афанасьевич, войдя
в комнату, вытянул
свои ручки по швам, потом приподнес правую руку с картузом к сердцу, шаркнул ножкой об ножку и,
направляясь вразвалец прямо к имениннице, проговорил тихим и ровным старческим голоском...
«Поэтический поп», не подавая виду, что он пришел по вызову, пронес дароносицу под рясой, но как он ни был осторожен, Горданов почуял
своим тонким чувством, что от него что-то скрывают, и не успела Синтянина оставить больную со священником
в комнате, как Павел Николаевич вдруг вышел
в перепуге из
своей комнаты и торопливо
направился прямо к Ларисиной двери.
Тася с облегченным вздохом
направилась в свою каморку, находившуюся поблизости арены, с целью соснуть хоть с полчаса времени, как внезапно её внимание было привлечено легким шумом
в соседней с её помещением
комнате плясуньи Розы.
Алфимов
своею ровною походкою через умывальную и спальную
комнату, видимо знакомым ему путем,
направился в кабинет.
В Зиновьеве ужинали рано. Княгиня почти ничего не ела. Ожидаемая после ужина беседа с Никитой, по мере приближения ее момента, все сильнее и сильнее ее волновала. Наконец, ужин кончился. Княжна Людмила, поцеловав у матери руку и получив ее благословение на сон грядущий, удалилась
в свою комнату. Княгиня
направилась в кабинет,
в соседней
комнате с которым помещалась ее спальня.
Вечер прошел спокойно, и каждый удалился
в свою комнату. Все затихло
в доме, и с час не было слышно никакого шума, когда Хрущев тихонько вышел из
своей комнаты и
направился к дверям передней.
Князь Андрей
направился к двери, из-за которой слышны были голоса. Но
в то время, как он хотел отворить дверь, голоса
в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с
своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге. Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо
своего адъютанта и не узнавал его.