Неточные совпадения
— По Арбатской площади шел прилично одетый человек и, подходя к
стае голубей, споткнулся,
упал; голуби разлетелись, подбежали люди, положили упавшего в пролетку извозчика; полицейский увез его, все разошлись, и снова прилетели голуби. Я видела это и подумала, что он вывихнул ногу, а на другой день читаю в газете: скоропостижно скончался.
Размахивая длинным гибким помелом из грязных тряпок, он свистел, рычал, кашлял, а над его растрепанной головой в голубом, ласково мутном воздухе летала
стая голубей, как будто снежно-белые цветы трепетали,
падая на крышу.
Очевидно, вскоре после того как зверек
попал в ловушку, его завалило снегом. Странно, почему зверолов не осмотрел свои ловушки перед тем, как уйти из тайги. Быть может, он обходил их, но разыгравшаяся буря помешала ему дойти до крайних затесок, или он заболел и не мог уже более заниматься охотой. Долго ждал пойманный соболь своего хозяина, а весной, когда
стаял снег, вороны расклевали дорогого хищника, и теперь от него остались только клочки шерсти и мелкие кости.
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится,
попал в
стаю, лай не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
Но вдруг налетала новая
стая, крупнее и смелее прежней, — и снова
падали кроншнепы от метких моих выстрелов.
Разумеется, во всех этих случаях нельзя убить гусей много, стрелять приходится почти всегда в лет, но при удачных выстрелах из обоих стволов штуки три-четыре вышибить из
стаи. также подъезжать к гусиным станицам или, смотря по местности, подкрадываться из-за чего-нибудь, когда они бродят по сжатым полям и скошенным лугам, когда и горох и гречу уже обмолотили и гусям приходится подбирать кое-где насоренные зерна и даже пощипывать озимь и молодую отаву. также довольно удачно
напасть на них в полдень, узнав предварительно место, где они его проводят.
Куропатка с подбитым крылом,
упав на землю, спасается быстрым бегом, иногда даже уходит от поиска собаки: бывает, что, после долгих отыскиваний,
нападешь снова на собравшуюся
стаю и тут же найдешь подбитую куропатку.
Убить несколько стрепетов одним зарядом — великая редкость: надобно, чтоб большая
стая подпустила в меру и сидела кучно или чтоб вся
стая нечаянно налетела на охотника; убивать пару, то есть из обоих стволов по стрепету, мне случалось часто, но один только раз убил я из одного ствола трех стрепетов сидячих, а из другого двух влет; это случилось нечаянно: я наскакал на порядочную
стаю, которая притаилась в густой озими, так что ни одного стрепета не было видно; в нескольких саженях двое из них подняли свои черные головки, кучер мой увидел их и указал мне; из одного ствола выстрелил я по сидячим, а из другого по взлетевшей
стае: трое остались на земле, два
упали сверху; стрепетов было штук тридцать.
Для того чтоб они могли скорее увидеть, где насыпан для них корм, проводятся, в разные стороны от привады, дорожки из хлебной мякины в виде расходящихся лучей; как только
нападет на одну из них куропатка, то сейчас побежит по ней и закудахчет; на ее голос свалится вся
стая и прямо по мякине, из которой мимоходом на бегу выклюет все зерна, отправится к приваде.
Журавли медленно подвигались прямо на меня, а мои дрожки продолжали ездить взад и вперед до тех пор, пока вся журавлиная
стая не подошла ко мне очень близко. Наконец, я выстрелил: три журавля остались на месте, а четвертый, тяжело раненный, пошел на отлет книзу и
упал, версты за полторы, в глухой и болотистой уреме, при соединении реки Боклы с Насягаем. Я искал его вплоть до вечера и, наконец, нашел с помощью собаки, но уже мертвого.
Поднявши
стаю, надобно следить глазами за ее полетом, всегда прямолинейным, и идти или, всего лучше, ехать верхом по его направлению;
стая перемещается недалеко; завалившись в долинку, в овражек или за горку, она садится большею частию в ближайший кустарники редко в чистое поле, разве там, где перелет до кустов слишком далек; переместившись, она бежит шибко, но собака,
напавши на след снова, легко ее находит.
Охотник скачет к ним во весь опор, чтоб
напасть на голодных и еще не собравшихся в одну большую
стаю, ибо большая
стая летает иногда за кормом очень далеко в хлебные поля, куда повадилась она летать с осени.
Вот как это было: выстрелив в
стаю озимых кур и взяв двух убитых, я следил полет остальной
стаи, которая начала подниматься довольно высоко; вдруг одна сивка пошла книзу на отлет (вероятно, она ослабела от полученной раны) и
упала или села неблизко; в одно мгновение вся
стая быстро опустилась и начала кружиться над этим местом очень низко; я немедленно поскакал туда и нашел подстреленную сивку, которая не имела сил подняться, а только ползла, потому что одна нога была переломлена;
стая поднялась выше.
Когда
попадут гуси и натянут сеть, охотник бросает веревочки, и вся
стая запутавшихся гусей вместе с сетью
падает на землю.
Если как-нибудь не скоро
попадешь на след разрозненных куропаток, то через полчаса после перемещенья подманивать их особого рода свистком, на который они отвечают, или подождать, когда они сами начнут скликаться, и тогда немедленно идти на голос: они скоро опять соединяются в
стаи и тогда уже не отзываются.
В этих словах сказывалось ворчанье дворовой собаки на волчью
стаю, и Карачунский только пожал плечами. А вид у рабочих был некрасив — успели проесть летние заработки и отощали. По старой привычке они снимали шапки, но глаза смотрели угрюмо и озлобленно. Карачунский являлся для них живым олицетворением всяческих промысловых бед и
напастей.
Старик жил крепко и редко куда показывался, а
попасть к нему на заимку было трудно, — ее сторожила целая
стая злющих собак.
Стаи мартышек с криком вились над водой,
падая иногда на нее и ныряя, чтоб поймать какую-нибудь рыбку.
Павлу очень было жаль их, однакож он не утерпел и, упросив Сашу зарядить ему ружье, выстрелил во вновь прилетевшую
стаю; и у него тоже один воробышек
упал; радости Паши при этом пределов не было!
— Случайный ты мой, божий, кровинушка моя горячая, чистая, алмазная, ангельское перо легкое!
Спит, —
спи, ребенок, одень твою душеньку веселый сон, приснись тебе невестушка, первая раскрасавица, королевишна, богачка, купецкая дочь! А недругам твоим — не родясь издохнуть, а дружкам — жить им до ста лет, а девицы бы за тобой —
стаями, как утки за селезнем!
Вот посреди улицы, перебирая короткими ногами и широко разгоняя грязь, бежит — точно бочка катится — юродствующий чиновник Черноласкин, а за ним шумной
стаей молодых собачонок, с гиком и свистом, мчатся мальчишки, забегают вперёд и, хватая грязь, швыряют ею в дряблые, дрожащие щёки чиновника, стараясь
попасть в его затравленные, бессильно злые глаза.
От облаков
падали на землю густые
стаи теней и ползли по ней, ползли, исчезали, являлись снова…
Если охотник не захочет дожидаться подхода окуней покрупнее, которым мелкие сейчас уступят добычу, то надобно перейти на другое место, ибо
стая окунишек, на которую он
попал, не отстанет целый день от его удочек.
Ну и случилось, что на вожака в лесу волки
напали и уж совсем было загрызли, да медведь как двинет, того-этого, всю
стаю расшвырял.
Как быстро
упал с поднебесья внезапный крик пролетавшей журавлиной
стаи, так быстро, услыхав этот кряк, Истомин выпрыгнул из таратайки, стал на ноги и, прижав к груди руки, затрясся от внутреннего зноба.
«Ага! летят уж Ивиковы журавли… да, да, пора конец положить», — подумал Истомин, стоя с открытой головой внизу пролетающей
стаи. А
стая все летит и летит, и все сильнее и чаще
падают от нее книзу гортанные звуки.
Как скоро хоть одна куропатка из
стаи, бегающей всегда врассыпную,
нападет на мякинную дорожку, то сейчас побежит по ней и закричит призывным криком, похожим на куриное кудахтанье; в одну минуту вся
стая сбежится и прямо по дорожке отправится на приваду, которую всю разроет и выклюет.
Турманы имеют особенное свойство посреди быстрого полета вдруг свертывать свои крылья и
падать вниз, перевертываясь беспрестанно, как птица, застреленная высоко на лету: кувыркаясь таким образом, может быть, сажен десять, турман мгновенно расправляет свои легкие крылья и быстро поднимается на ту же высоту, на которой кружится вся
стая.
Бывали примеры, что если волки ходят на приваду
стаей и один из них
попадет в капкан, то все другие бросаются на него, разрывают в куски и даже съедают, так что на большом утолоченном и окровавленном пространстве снега останется только лапа в капкане да клочки кожи и шерсти; это особенно случается около святок, когда наступает известное время течки.
Эффект состоит в том, что вся дворовая и около дворов живущая птица закричит всполошным криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок, воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда ни
попало — и я часто видел, как дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало в свои ветви целую
стаю воробьев; с тревожным пронзительным криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают вороны и потянутся в ту же сторону — одним словом, поднимется общая тревога, и это наверное значит, что пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью, в овине, или сел в чащу зеленых ветвей ближайшего дерева.
Помнится, где-то у Шекспира говорится о «белом голубе в
стае черных воронов»; подобное впечатление произвела на меня вошедшая девушка: между окружавшим ее миром и ею было слишком мало общего; казалось, она сама втайне недоумевала и дивилась, каким образом она
попала сюда.
До Четыхера сторожем был младший брат Вавилы Бурмистрова — Андрей, но он не мог нести эту должность более двух зим: в холода заречное мещанство волчьей
стаей нападало на развалины дома, отрывая от них всё, что можно сжечь в печи, и многое ломали не столь по нужде, сколько по страсти разрушать, — по тому печальному озорству, в которое одевается тупое русское отчаяние.
Спи,
стая псов!
Спи сном непробудным до страшного суда,
Тогда воскресни и прямо в ад, изменники,
И бог на русскую державу ополчился!
Он попустил холопей нечестивых
Торжествовать над русскою землей.
— Нет, брат, шалишь! У нас так не водится, — отозвался Чапурин. —
Попал в
стаю, так лай не лай, а хвостом виляй;
попал в хмельную беседу, пей не пей, а вино в горло лей… Слышал?
Ни о чем не думая, ни о чем не помышляя, сам после не помнил, как сошел Василий Борисыч с игуменьина крыльца. Тихонько, чуть слышно, останавливаясь на каждом шагу, прошел он к часовне и сел на широких ступенях паперти. Все уже
спало в обители, лишь в работницкой избе на конном дворе светился огонек да в келейных
стаях там и сям мерцали лампадки. То обительские трудники, убрав коней и задав им корму, сидели за ужином, да благочестивые матери, стоя перед иконами, справляли келейное правило.
Не
стая белых лебедей по синему морю плывет, не стадо величавых
пав по чисту́ полю выступает: чинно, степенно, пара за парой, идет вереница красавиц.
Пламя хлестало их концами своих языков или вдруг охватывало всей своей огненной влагой —
стаи вырывались из огня, и то там, то здесь
падали мертвые и дымящиеся птицы.
Летела — казалось, птичка, а
упала — словно
стаяла.
Попал в
стаю — лай не лай, а хвостом виляй…
Речка несколькими каскадами бросается на колеса,
упадает в омут, закипает белою кипенью и потом бесчисленными нитями убегает в изгиб M-ы-реки, как будто испуганная
стая рыбок бросается в одну сторону, сверкая серебром и золотом своей чешуи.
Жмусь я к нему крепко, крепко, мне жутко становится; глядь, а по сторонам саней кто-то тоже скачет, глаза, как угольки горят, воют, лошадь храпит, несет во весь дух, поняла я во сне, что
попали мы в волчью
стаю, холодный пот от страха выступил на лбу, а я ведь тоже не труслива, тебе это ведомо; он меня своим охабнем закрывает, а лошадь все несет; вдруг, трах, санки ударились о дерево, повернулись, мы с ним из них выкатились, и у меня над лицом-то не его лицо, а волчья морда теплая…
Робко осмотрелся он сквозь деревья по сторонам; никого не видать и не слыхать! Одни воды шумно неслись в море. На взморье стояла эскадра, как
стая лебедей, упираясь грудью против ярости волн. За ближайшим к морю углом другого острова (названного впоследствии Васильевским) два судна прибоченились к сосновому лесу, его покрывавшему; флаг на них был шведский. Временем с судов этих
палили по два раза; тем же сигналом отвечали из Ниеншанца.