Неточные совпадения
Любаша бесцеремонно прервала эту речь, предложив дяде Мише покушать. Он молча согласился, сел к столу, взял кусок ржаного хлеба,
налил стакан
молока, но затем встал и пошел по комнате, отыскивая, куда сунуть окурок папиросы. Эти поиски тотчас упростили его
в глазах Самгина, он уже не мало видел людей, жизнь которых стесняют окурки и разные иные мелочи, стесняют, разоблачая
в них обыкновенное человечье и будничное.
— И еще выпью, — сказал Варавка,
наливая из кувшина
в стакан холодное
молоко.
Ефим принес горшок
молока, взял со стола чашку, сполоснул водой и,
налив в нее
молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева, сложил на груди руки и опустил голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Княгиня, узнав об этом, приказала, чтобы ей ванну
молоком наливали, но сами сказали: «Мерзость какая» — и плюнули, потому что хоть она, положим, и хороша была, но все же княгиня
в свое время двадцать раз ее была красивее, а никогда ничего такого не делалось.
Она привела с собой на своре десять болоночек, которые, вбежав
в свое новое помещение, сначала было залаяли, завизжали, но после окрика Маремьяши и после того, как она
налила им на блюдечко принесенного с собой
в пузырьке
молока, они принялись лакать его и сейчас же стихли.
Старший сын тоже забияка и драчун, но он никогда ни на кого не жаловался, хотя нередко бывал битым товарищами
в посёлке, а этот труслив, ленив, всегда что-то сосёт, жуёт. Иногда
в поступках Якова замечалось что-то непонятное и как будто нехорошее: за чаем мать,
наливая ему
молока, задела рукавом кофты стакан и, опрокинув его, обожглась кипятком.
— Я очень устал; нет ли у тебя свежего
молока?» Услужливая Лиза, не дождавшись ответа от матери своей — может быть, для того, что она его знала наперед, — побежала на погреб — принесла чистую кринку, покрытую чистым деревянным кружком, — схватила стакан, вымыла, вытерла его белым полотенцем,
налила и подала
в окно, но сама смотрела
в землю.
Тася, руководствуясь указаниями Андрюши,
налила молоко в кастрюлю, положила туда муки и соли и поставила все это на плиту, заранее разведенную заботливыми руками её нового друга.
Налил солдат из крынки полную плошку. Глядит:
молоко стрепенулось, кверху подпрыгивает, будто ложечкой кто сливки сбивает. Брызги во все стороны… Дрожит плошка,
молоко убывает да убывает, глядь-поглядь — само
в себя ушло, края подлизаны, даже до сухости…