Аптечка

Анна Туровская, 2019

Аптечка есть в каждом доме. В ней всегда найдутся средства для оказания экстренной медицинской помощи, если порежешь палец или внезапно разболится голова. Иногда бывает и так, что экстренная помощь нужна нашему настроению. Бывает совершенно необходимо отвлечься от своих повседневных забот, посмеяться или посочувствовать чьим-то чужим, пусть и выдуманным, переживаниям. Часто после этого свои проблемы решаются легче, беспокойства уходят или теряют актуальность. Отвлекаясь от них, уже смотришь на всё по-другому. В этом сборнике рассказов как раз и предлагаются "лекарственные препараты" в виде историй из жизни разных персонажей. Некоторые переходят из рассказа в рассказ, открываясь в ином свете. Они могут быть симпатичны или категорически не нравиться, им можно сочувствовать, их можно осуждать, ими можно восхищаться. Собирая свою "Аптечку", автор старался соблюсти известнейший принцип – "не навреди!"

Мой друг Василий

Он пришёл и остался. Как-то раз в летний день к нам на дачный участок забрёл порядочно побитый несчастного вида кот. Я, огромная любительница кошачьих всех видов и подвидов, тем не менее, поразилась, подумав: «До чего ж он страшный!». Кота было жалко до слёз: длинная шерсть висела клочьями на его костлявом теле, шея была оголена как у грифа. Он хромал на одну лапу, но главное — у него были измождённые страдальческие глаза. Такие глаза бывают, наверное, у узников, которых долго пытали самыми жестокими способами. Мои сердобольные родственники постелили ему половичок под лавкой на крыльце, налили в мисочку молока и дали какой-то еды. Нарекли кота одним из традиционных кошачьих имен — Васька.

Кот ел всё, что давали — гречневую кашу, колбасу, борщ, остатки обедов и ужинов, пил молоко в огромном количестве, подолгу беспробудно спал на своём половичке на крыльце. К концу лета Васька превратился в Василия. Его длинная шерсть выровнялась и заблестела, глаза приобрели гордую невозмутимость, от хромоты не осталось и следа. Да и в еде кот стал более избирателен. При взгляде на это великолепное царственное животное ни у кого и язык бы не повернулся бы назвать его Васькой. Или даже Васей.

Производные его имени уже изобретались от Василия — Басилевс, Базилио, Васисубани (иногда после приема горячительного), Васисуалий (однажды, при недостойном поведении) или Василёк, Василёчек-Голубчик. Под определённым углом падения искусственного освещения — например, лампы дневного света или вспышки фотоаппарата, его светло-зелёные глаза иногда отливали васильковой синевой.

Естественно, Василий уехал в город вместе с моими родителями. Я к тому моменту уже жила отдельно, но недалеко от них. Почти каждые выходные я бывала в их доме и общалась с Василием. Если перевести кошачьи годы в человеческие, то он получался чуть старше меня, поэтому я и считала его своим старшим братом, о котором всегда мечтала.

Когда родители уезжали в отпуск, заботу о Василии брала на себя я. При этом Я переезжала к НЕМУ, а не наоборот. Как сказал предыдущий глава фирмы, где я работаю, это Вы должны переезжать к коту, когда заботитесь о нём. Август для меня был священным сезоном — сезоном Василия. Восемь лет каждый август мы проводили вместе три недели, что было абсолютно особым временем в моей жизни. Все хлопоты, связанные с кошачьим бытом, доставляли мне огромное удовольствие. Я очень гордилась тем, что у меня есть кот! Делая покупки в супермаркете, я выставляла пакеты с его кормом на самое видное место в тележке. А если замечала кошачью еду в тележках других покупателей, то старалась встретиться с ними взглядом и понимающе улыбнуться.

По вечерам Василий встречал меня после работы — я ещё только отпирала дверь снаружи, а уже слышала его приветствия. Если я приходила поздно (задержавшись в гостях или на свидании), он довольно долго меня «отчитывал»: «Мяяу! Мяяу! Мяяяуу!». Будто бы говорил мне: «Где ты шатаешься? Уже поздно! Я волновался!». Честно говоря, мне было очень приятно, что меня кто-то ждёт дома. Я чувствовала ответственность за него, понимала, что без меня он пропадет, поэтому и на машине аккуратнее ездила, и старалась долго не задерживаться. Придя домой, я сбрасывала «рабочую одежду» (как правило, туфли на «шпильках» и деловой костюм) и мчалась готовить ужин для Василия — сырое мясо, размороженное в горячей воде из-под крана. Он не признавал ничего другого, но уважал сухой корм определенной марки. Только покормив кота, я могла заниматься своими делами.

Как все кошачьи, Василий любил играть по ночам, особенно подышать воздухом на балконе. Мама его слишком разбаловала — она не работала, поэтому могла позволить себе встать попозже. Она-то и позволяла ему ночные прогулки. Но со мной этот номер не прошёл. Как-то раз, когда я уже легла спать, Василий начал бродить вокруг моей кровати, звонко и требовательно мяукая. Сначала я пыталась уговорить его лечь спать.

— Дорогой Василий! — ласково начала я. — Мне завтра на работу. Я должна рано вставать. Пока я не легла — пожалуйста, делай, что хочешь. Но как только я приняла горизонтальное положение — я не встану! Даже при всей моей любви к тебе. Давай-ка и ты, дружочек, залегай у меня в ногах, сворачивайся клубочком и спи. А завтра погуляешь.

Дружочек все не унимался: он встал лапами на край кровати и мяукал мне прямо в лицо. Но я не поддалась — я долго терпела, а потом приказным тоном произнесла:

— Васисуалий! Извольте лечь спать!

После чего я легла на живот и накрыла голову одеялом, показав ему, что все его мяуканья отныне будут тщетны. Немного побродив, Васисуалий угомонился. Пожалуй, это был единственный случай его недостойного поведения, снискавшего ему обращение по имени героя Ильфа и Петрова.

Василий ужасно не любил, когда я уходила из дома. На работу он меня, конечно, скрепя сердце, отпускал. В один из вечеров я пораньше вернулась домой. Переодевшись, я собралась в банк, находившийся в нашем же доме, оплатить какие-то квитанции. Увидев, что я снова собираюсь уходить, Василий встал у двери и перекрыл мне проход. Он смотрел мне прямо в глаза и жалобно мяукал, как бы говоря, почти со слезами на глазах: «Не уходи! Не уходи!»… Моё сердце дрогнуло! Я сняла туфли, села в кресло и сказала:

— Все, никуда не иду! Только не плачь!

В ту же минуту Василий гордо распушил хвост и, успокоенный, удалился на одну из своих лежанок. Я так и не попала в банк в тот вечер.

Почти каждый раз во время проживания в родительской квартире в «сезон Василия» со мной происходили бытовые неурядицы: то свет выключится в части квартиры, то кран протечёт, то ещё что-нибудь случится. Для решения этих проблем я обращалась к охранникам в подъезде — одним из наших соседей был федеральный министр, которого они и охраняли 24 часа в сутки.

Думаю, что эти ребята несказанно радовались каждому моему появлению в доме. Оно вносило разнообразие в их размеренную службу. Моя двоюродная сестра Карина как-то изобразила их в лицах, радостно потирая руки: «Так, Полянские уехали? Лена уже здесь? Отлично! Наше представление начинается!».

Одним из номеров «представления» была захлопнувшаяся в комнате дверь. В период летней жары, находясь дома, я оставляла оба балкона открытыми. Не столько для прохлады, сколько для беспрепятственных прогулок Василия на свежем воздухе. В результате этого в коридоре образовывался довольно сильный сквозняк. И вот однажды от порыва ветра с кошмарным грохотом захлопнулась дверь родительской спальни. Я попыталась её открыть, но у меня ничего не получилось. Я подумала, что Василий был на том балконе. И, конечно же, ужасно разнервничалась. С криком «Я спасу тебя, Василёчек!» я принеслась к злополучной двери с молотком и отверткой. Чертыхаясь, я долго колотила молотком около замка, пытаясь просунуть отвертку между косяком и дверью в надежде отодвинуть защелку и открыть дверь. В какой-то момент из соседней комнаты появился совершенно невозмутимый Василий и чинно продефилировал мимо меня, мельком глянув на мои слесарные экзерсизы. Его чуть заметный поворот головы выразил всё, что он обо мне подумал в ту секунду: «Наградил же меня Господь хозяйкой! То бегает по квартире и орёт что-то о моём спасении, теперь вот зачем-то дверь ломает. Ну ладно, хоть кормить не забывает. Что же мне делать, раз так мне с ней повезло. Придётся терпеть». Вызванный на помощь охранник ювелирно открыл дверь, так что родители совсем даже и не ругались — дверь-то я поцарапала.

В последнее лето перед родительской командировкой Василий заболел. Ему пришлось делать операцию, после которой я его выхаживала. Я возила его в клинику, кормила с рук мясом. Даже купила детскую бутылочку, чтобы поить через сосочку. То ли соска была очень жесткая, то ли что-то с моими руками (скорее всего), короче, ничего из этой затеи не получилось…

Я потеряла сон, постоянно переживала, плакала. Лежа в кровати бессонной ночью, я размышляла о том, как же мне напоить кота, как же ему самому есть свой сухой корм. После операции на Василия пришлось надеть специальный воротник, чтобы он не разлизывал наложенный шов, пока тот не зажил. Этот воротник не позволял ему опустить мордочку в миску, чтобы поесть или попить. И вот меня осенило! В два часа ночи я подскочила с кровати, помчалась на кухню и поставила кошачьи миски с водой и кормом на консервные банки! Примерно через час, уже засыпая тяжёлым сном, я услышала хруст «зёрнышек» (так мы ласково называли сухой корм Василия). Как же я была рада своему изобретению!

Мне очень помог мамин брат, дядя Сергей, и его жена, как и я, Елена. У них всегда были кошки. Лена и Сергей давали мне ценные советы, помогали делать уколы и перевязки, не говоря уже о моральной поддержке! Они сами вызвались мне помочь — не представляю себе, как бы я без них смогла пережить эти две недели! При этом у них шёл ремонт в новой квартире, за которым надзирала Лена. А ремонт, как известно, требует полной занятости в рабочие дни (и в нерабочие тоже). Лена несколько раз сидела с Василием, когда мне позарез надо было на работу. Мы боялись надолго оставить его одного, чтобы он не сорвал свой «испанский воротник» или, не приведи Бог, не навредил себе. К счастью, было лето, основная «страда» ещё не началась, и я могла работать из дома.

Один раз мне даже пришлось обратиться к исчезнувшему ухажёру — «настоящему полковнику» Виталию Витальевичу Царёву. Виталик и в самом деле был полковником ракетных войск, правда, в отставке. Он работал на каком-то предприятии в системе Министерства обороны. Когда девушке немного за 30, она не замужем и не имеет постоянного «бойфренда» (терпеть не могу это слово, но оно как-то прижилось в нашем языке), все родные и близкие пытаются устроить её личную жизнь. Виталик приходился родственником одному из родительских друзей. Уже много лет он был в разводе. Естественно, нас познакомили. У нас случился короткий и весьма приятный платонический роман. Роман внезапно закончился, не по моей инициативе, за пару месяцев до болезни Василия. Как девушка гордая, я не выясняла причин исчезновения Виталия из моей жизни. Но, по правде говоря, переживала.

В один из дней, когда за Василием нужен был присмотр, я должна была обязательно метнуться в офис подписать документы. Лена не могла меня подменить в тот день из-за её ремонтных дел. Забыв гордость, накануне вечером я позвонила Виталику. Самое интересное, что он согласился мне помочь и приехал на следующий день! Он посвятил два часа моему подопечному несмотря на то, что мы расстались! Мои подруги бурно аплодировали полковнику, а меня подвергли полному остракизму.

— Ну, ты, Полянская, даёшь! — отчитывала меня Олеся на Лериной даче после пары бутылок вина и хорошего шашлыка, когда девчонки начинают обсуждать кавалеров. — Ты позвонила мужику и сказала: «Посиди с моей кошкой!», а он тебя не послал! И ведь посидел! Может, он не так и плох! Заслуживает ещё одного шанса?

Виталик не воспользовался ни этим, ни другими шансами, которые я ему предоставляла впоследствии. Очевидно, им двигало лишь сострадание к больному коту, а не чувства ко мне. Всё же я всегда буду безмерно благодарна Виталику за помощь в такой трудный для меня момент. Родители, понятно, ничего не знали о болезни Василия. Они каждый день звонили, справлялись о нём, я радостным голосом врала: «Всё хорошо, прекрасная Маркиза! Всё хорошо, всё хорошо!». Когда родители вернулись, Василий (скорее, Базилио) уже активно шёл на поправку. В день приезда родителей он вышел их встречать в своем шикарном жабо. А через пару дней ему сняли швы и «испанский карнавал» закончился.

Следующей весной родители уехали в длительную командировку в Северную Страну. И Василий поехал с ними. Он идеально вел себя всю ночь в поезде, не ел и не пил (хотя все было для него заготовлено). Он понимал, что происходит нечто экстраординарное, но поскольку свои рядом, то всё нормально.

В Северной Стране, у него появился друг — сиамский котик Тимоша, питомец пары, смотревшей за виллой, где жили родители. Коты ходили друг к другу в гости, гуляли на лужайке перед домом, грелись на солнышке. Василий очень любил смотреть на Залив, на берегу которого находилась вилла. Он часто подолгу лежал у окна, выходившего на Залив. Или же приходил к папе на пирс и сидел рядом, пока папа удил рыбу. По вечерам он с мамой смотрел телевизор. У нас есть фотография, где Василий сидит в кресле прямо напротив экрана, на котором идёт новостная программа.

Это великолепное прекрасное счастье продолжалось почти три года. А потом его не стало. Василий ушёл от нас на радугу прохладным весенним утром. Его уход добавил грустных дней месяцу, который наша семья вполне могла бы выбросить из календаря. Слишком много в нём печальных дат невосполнимых потерь. Мамины родители, которые меня вырастили, вторая бабушка моей двоюродной сестры Карины и любимый кот Василий.

Время идёт и притупляет боль утрат. Но каждый раз, когда я бываю в родительской квартире в Москве или на вилле в Северной Стране, меня не покидает мысль, что сейчас откуда-нибудь появится замечательная усатая мордочка или мелькнёт кончик пушистого хвоста.

Когда-то давно я купила магнитик, на котором написано «Кошки оставляют следы своих лапок в наших сердцах». И это абсолютная истина. Следы изящных кошачьих лапок остаются в наших сердцах. Навсегда.