Неточные совпадения
В бумагах NataLie я
нашел свои записки, писанные долею до тюрьмы, долею из Крутиц. Несколько из них я прилагаю к этой части. Может, они не покажутся лишними для людей, любящих следить за всходами личных
судеб, может, они прочтут их с тем нервным любопытством, с которым мы смотрим в микроскоп на живое развитие организма.
Если бы была какая-нибудь возможность отнять у ссыльного надежду на побег как на единственный способ изменить
свою судьбу, вернуться с погоста, то его отчаяние, не
находя выхода, быть может, проявляло бы себя как-нибудь иначе и, конечно, в более жестокой и ужасной форме, чем побег.
— Живи и слушайся баушки, — наказывала строго Марья. — И к делу привыкнешь, и, может,
свою судьбу здесь-то и
найдешь… У дедушки немного бы высидела, да там и без тебя полная изба едоков.
Делай все, как другие, —
судьба не обойдет тебя:
найдешь свое.
«Военные люди — главное бедствие мира. Мы боремся с природой, с невежеством, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить наше жалкое существование. Ученые посвящают труду всю жизнь для того, чтобы
найти средства помочь, облегчить
судьбу своих братьев. И, упорно трудясь и делая открытие за открытием, они обогащают ум человеческий, расширяют науку, каждый день дают новые знания, каждый день увеличивая благосостояние, достаток, силу народа.
С самым напряженным вниманием и нежностью ухаживала Софья Николавна за больным отцом, присматривала попечительно за тремя братьями и двумя сестрами и даже позаботилась, о воспитании старших; она
нашла возможность приискать учителей для
своих братьев от одной с ней матери, Сергея и Александра, из которых первому было двенадцать, а другому десять лет: она отыскала для них какого-то предоброго француза Вильме, заброшенного
судьбою в Уфу, и какого-то полуученого малоросса В.-ского, сосланного туда же за неудавшиеся плутни.
Старших дочерей
своих он пристроил: первая, Верегина, уже давно умерла, оставив трехлетнюю дочь; вторая, Коптяжева, овдовела и опять вышла замуж за Нагаткина; умная и гордая Елисавета какими-то
судьбами попала за генерала Ерлыкина, который, между прочим, был стар, беден и пил запоем; Александра
нашла себе столбового русского дворянина, молодого и с состоянием, И. П. Коротаева, страстного любителя башкирцев и кочевой их жизни, — башкирца душой и телом; меньшая, Танюша, оставалась при родителях; сынок был уже двадцати семи лет, красавчик, кровь с молоком; «кофту да юбку, так больше бы походил на барышню, чем все сестры» — так говорил про него сам отец.
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный,
Засветит он, как я,
свою лампаду —
И, пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую
судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют.
Мне нужно было
найти кроткое женское сердце, связать его с
своим неразрывными узами; я говорю:
судьба, укажи мне это сердце, и я покорюсь твоим велениям.
Он в одном месте
своих записок сравнивает себя с человеком, томимым голодом, который «в изнеможении засыпает и видит пред собою роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче… но только проснулся, мечта исчезает, остается удвоенный голод и отчаяние…» В другом месте Печорин себя спрашивает: «Отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне
судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?» Он сам полагает, — оттого что «душа его сжилась с бурями: и жаждет кипучей деятельности…» Но ведь он вечно недоволен
своей борьбой, и сам же беспрестанно высказывает, что все
свои дрянные дебоширства затевает потому только, что ничего лучшего не
находит делать.
Они должны быть светлым зерцалом, в котором всякий гражданин, правый и неправый, видел бы ясно
судьбу свою; чтобы добродушный судья не усомнился в их смысле и чтобы самый лукавый не мог
находить в них двусмыслия, благоприятного для ябеды и неправосудия (448–462).
Он вел рассеянную жизнь, думал только о
своем удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не
находил: скучал и жаловался на
судьбу свою.
Во многих
находим прекрасные изображения природы, хотя здесь заметно сильное однообразие, которое отчасти объясняется общим грустным характером песен: обыкновенно в них представляется пустынная, печальная равнина, среди которой стоит несколько деревьев, а под ними раненый или убитый добрый молодец; или же несколькими чертами обрисовывается густой туман, павший на море, звездочка, слабо мерцающая сквозь туман, и девушка, горюющая о
своей злой
судьбе.
С этих пор
судьба Рымова и даже сам он изменились к лучшему: он
нашел, по рекомендации
своего старого товарища, несколько уроков, перестал пить, тосковать, и все пошло как нельзя лучше.
Смысл этой игры — глубок. Все карты — парные, он один — один, ибо его пара до игры — сброшена. Всякая карта должна
найти свою пару и с ней уйти, просто — сойти со сцены, как красавица или авантюристка, выходящая замуж, — со стола всех еще возможностей, всеможности, единоличных и, может быть, исторических
судеб — в тихую, никому уже не любопытную, не нужную и не страшную стопу отыгранных — парных карт. Предоставляя ему — весь стол, его —
своей единственности.
Находя, что приближается в действительности для них решительная минута, которою определится навеки их
судьба, мы все еще не хотим сказать себе: в настоящее время не способны они понять
свое положение; не способны поступить благоразумно и вместе великодушно, — только их дети и внуки, воспитанные в других понятиях и привычках, будут уметь действовать как честные и благоразумные граждане, а сами они теперь не пригодны к роли, которая дается им; мы не хотим еще обратить на них слова пророка: «Будут видеть они и не увидят, будут слышать и не услышат, потому что загрубел смысл в этих людях, и оглохли их уши, и закрыли они
свои глаза, чтоб не видеть», — нет, мы все еще хотим полагать их способными к пониманию совершающегося вокруг них и над ними, хотим думать, что они способны последовать мудрому увещанию голоса, желавшего спасти их, и потому мы хотим дать им указание, как им избавиться от бед, неизбежных для людей, не умеющих вовремя сообразить
своего положения и воспользоваться выгодами, которые представляет мимолетный час.
— Не бывает разве, что отец по своенравию на всю жизнь губит детей
своих? — продолжала, как полотно побелевшая, Марья Гавриловна, стоя перед Манефой и опираясь рукою на стол. —
Найдет, примером сказать, девушка человека по сердцу, хорошего, доброго, а родителю забредет в голову выдать ее за нужного ему человека, и начнется тиранство… девка в воду, парень в петлю… А родитель руками разводит да говорит: «
Судьба такая! Богу так угодно».
Когда повара принесли Поликрату его перстень и рассказали, как они
нашли его, — Поликрат написал другое письмо в Египет к
своему другу Амазису и описал, как он бросил перстень и как он нашелся. Амазис прочел письмо и подумал: «Это не к добру, — видно, нельзя уйти от
судьбы. А лучше мне разойтись с
своим другом, чтобы потом не жалеть его», — и он послал сказать Поликрату, что дружбе их конец.
Куры, цесарки, утки, гуси, индейки, павлины и всякая мелкая птица из птичного ряда квокчет, крякает, гогочет, кричит и стонет, тщетно выбиваясь из
своих клеток; а которым удалось какими-то
судьбами освободиться из них, те кружатся, снуют и бегают, как шальные, по пожарищу, ища, но не
находя себе выхода и, наконец, живьем запекаются и жарятся в этой адской кухне.
— За кого ж это выходит Дунюшка? — чуть слышно спросила у Патапа Максимыча Дарья Сергевна. — Неужто она в лесах могла
найти судьбу свою?
Уже будучи на каторге, «он строго судил себя, и ожесточенная совесть его не
нашла никакой особенно ужасной вины в его прошедшем, кроме разве простого промаха… И хотя бы
судьба послала ему раскаяние — жгучее раскаяние, разбивающее сердце, от ужасных мук которого мерещится петля и омут. О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы — ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в
своем преступлении… Вот в чем одном признавал он
свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинной».
Личность себя творит и осуществляет
свою судьбу,
находя источник сил в бытии, её превышающем.
Мы это видим в трагической
судьбе Киркегардта, который пожертвовал
своей любовью и в гениальном творчестве
нашел компенсацию, и в творчестве Ибсена.
«„Завтра князь горийский
найдет в
своем саду труп
своей дочери!!“ — переливалось на тысячу ладов в моих ушах. — Завтра меня не будет! Ангел смерти прошел так близко, что его крыло едва не задело меня… Завтра оно меня накроет… Завтра я буду трупом… Мой бедный отец останется одиноким… И на горийском кладбище поднимется еще новый холмик… Живая я ушла с моей родины, мертвую
судьба возвращает меня ей. Темный Ангел близко!..»
А Минский рисовал своеобразное счастье, которое испытывает человек, дошедший до крайних границ отчаяния. Прокаженный. Все с проклятием спешат от него прочь. Все пути к радости для него закрыты. Одинокий, он лежит и рыдает в пустыне в черном, беспросветном отчаянии. Постепенно слезы становятся все светлее, страдание очищается, проясняется, и в самой безмерности
своих страданий проклятый
судьбою человек
находит своеобразное, большое счастье...
Идейная диалектика о человеке и его
судьбе начинается в «Записках из подполья», будет дальше раскрываться через все романы Достоевского и
найдет свое завершение в «Легенде о Великом Инквизиторе».
А для чего? Для чего хранила его
судьба? Не для того же, чтобы стать захребетником Строгановых и скоротать
свой век в этой высокой просторной избе, издали изнывая по красавице-девушке, впервые заронившей в сердце искру любви, которая день ото дня, чувствует он, разгорается ярким пламенем, сжигает его всего, места он не
находит нигде.
«Может, впрямь и на этой дороге
свою счастливую планиду
найдет…» — успокоилась она за ее
судьбу.
— Ушел, значит, матушка, без спросу. Видно пройтись захотелось… А может и по предчувствию, что
судьбу свою найдет… И то бывает, — вывернулся Дмитревский. — Ведь я из дому-то выбрался раненько, еще места в два до вас заезжал, — прилгал он для вящей правдоподобности.
— Может неожиданно
судьбу свою найдет… — успокаивал Владимир Сергеевич скорее себя, нежели Ираиду Ивановну в ее пессимистическом взгляде на будущность Полины.
Судьбе угодно было исторгнуть его из бедного положения: сестра его, одна из ученейших женщин
своего времени,
нашла случай поместить
своего брата в дом баронессы Зегевольд в должности учителя к ее дочери.
Лиза
находила удовольствие в его обществе, в его беседах, нередко спорила с ним, радовалась, когда успевала над ним торжествовать,
находила его добрым, умным, любезным, достойным составить счастье девушки, с которой соединил бы он
свою судьбу.
Надежда, что ее дочь
найдет в Луговом
свою судьбу, превратилась в сердце княгини Вассы Семеновны в уверенность. Она видела, но, конечно, не показала виду, что заметила, какие восторженные взгляды бросал молодой князь на ее Люду, видела озлобленные лица других маменек и заключила основательно, что ее дочь одержала победу. Дальнейшие визиты князя, конечно, быстро решат интересующее ее дело.
Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал
своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту
найти то, что̀ должно было сделать.
Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно
найти), а разве она довольна
своею судьбой?