Неточные совпадения
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что
нашел в
кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того хватит не больше, как
на четверть часа. «Черт вас возьми…»
В
кухне было тихо,
на улице — не стреляли, но даже сквозь ставню доходил глухой, возбужденный говор. Усиленно стараясь подавить неприятнейшее напряжение нервов, Самгин не спеша начал одеваться. Левая рука не
находила рукава пальто.
— А что, в самом деле, можно! — отвечал Мухояров задумчиво. — Ты неглуп
на выдумки, только в дело не годишься, и Затертый тоже. Да я
найду, постой! — говорил он, оживляясь. — Я им дам! Я кухарку свою
на кухню к сестре подошлю: она подружится с Анисьей, все выведает, а там… Выпьем, кум!
Сначала мальчика ставили
на год в судомойки. Потом, если
найдут его понятливым, переводят в
кухню — ознакомить с подачей кушаний. Здесь его обучают названиям кушаний… В полгода мальчик навострится под опытным руководством поваров, и тогда
на него надевают белую рубаху.
Он любит комфорт и хорошую
кухню, и это заметно отражается
на всем его округе; разъезжая впоследствии по округу, я
находил в надзирательских или станках не только ножи, вилки и рюмки, но даже чистые салфетки и сторожей, которые умеют варить вкусный суп, а, главное, клопов и тараканов здесь не так безобразно много, как
на севере.
Он ошибся именем и не заметил того, с явною досадою не
находя колокольчика. Но колокольчика и не было. Я подергал ручку замка, и Мавра тотчас же нам отворила, суетливо встречая нас. В
кухне, отделявшейся от крошечной передней деревянной перегородкой, сквозь отворенную дверь заметны были некоторые приготовления: все было как-то не по-всегдашнему, вытерто и вычищено; в печи горел огонь;
на столе стояла какая-то новая посуда. Видно было, что нас ждали. Мавра бросилась снимать наши пальто.
Читал я в сарае, уходя колоть дрова, или
на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если книга интересовала меня или надо было прочитать ее скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются, стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если утром в свече недоставало вершка или если я,
найдя лучинку, не обламывал ее
на сгоревший кусок свечи, в
кухне начинался яростный крик, и однажды Викторушка возмущенно провозгласил с полатей...
Скоро мы перестали нуждаться в предбаннике: мать Людмилы
нашла работу у скорняка и с утра уходила из дому, сестренка училась в школе, брат работал
на заводе изразцов. В ненастные дни я приходил к девочке, помогая ей стряпать, убирать комнату и
кухню, она смеялась...
Но дверь «парадного крыльца», как его называла Марья Дмитриевна, была заперта. Бутлер постучал, но, не получив ответа, пошел кругом через задний вход. Крикнув своего денщика и не получив ответа и не
найдя ни одного из двух денщиков, он зашел в
кухню. Марья Дмитриевна, повязанная платком и раскрасневшаяся, с засученными рукавами над белыми полными руками, разрезала скатанное такое же белое тесто, как и ее руки,
на маленькие кусочки для пирожков.
Верига отошел. Толпа ворвалась в столовую, потом в
кухню, — искали гейшу, но уже не
нашли. Бенгальский бегом пронес гейшу через столовую в
кухню. Она спокойно лежала
на его руках и молчала. Бенгальскому казалось, что он слышит сильный перебой гейшина сердца.
На ее голых руках, крепко сжавшихся, он заметил несколько царапинок и около локтя синевато-желтое пятно от ушиба. Взволнованным голосом Бенгальский сказал толпившейся
на кухне челяди...
На другой день Илья
нашёл себе квартиру — маленькую комнату рядом с
кухней. Её сдавала какая-то барышня в красной кофточке; лицо у неё было розовое, с остреньким птичьим носиком, ротик крошечный, над узким лбом красиво вились чёрные волосы, и она часто взбивала их быстрым жестом маленькой и тонкой руки.
Даже наша Муха начала
находить, что мух развелось слишком много, особенно в
кухне. По вечерам потолок покрывался точно живой, двигавшейся сеткой. А когда приносили провизию, мухи бросались
на нее живой кучей, толкали друг друга и страшно ссорились. Лучшие куски доставались только самым бойким и сильным, а остальным доставались объедки. Паша была права.
Отправленный «лизать тарелки», он и в самом деле прекрасно было пристроился «при милости
на кухне» большого барского дома, но повстанческим террором был отторгнут от сытной трапезы (которую безмерно любил) и увлечен в литовские леса, где и убит при стычке банды с русскими войсками, причем представилась такая странность:
на груди его чамарки
нашли пришитою русскую медаль за Крымскую войну…
Иногда она сама меня выводит из терпенья; вдруг
найдет на нее стих какой-то: ни читать не хочет, ни разговаривать, шьет в пяльцах, возится с Наташей, с ключницей, в
кухню вдруг сбегает или просто сидит, поджав руки, и посматривает в окошко, а не то примется играть с няней в дурачки…
Алеша чуть-чуть не заплакал, хотя и пришло ему
на мысль, что лучше, чтоб ее нигде не
находили, нежели чтоб попала она
на кухню.
Тут из
кухни принесли ужин. Дядя пошел за нами во флигель и за компанию съел пять творожников и утиное крылышко. Он ел и глядел
на нас. Все мы возбуждали в нем восторг и умиление. Какую бы глупость ни сморозил мой незабвенный учитель и что бы ни сделала Татьяна Ивановна, всё
находил он милым и восхитительным. Когда после ужина Татьяна Ивановна смиренно села в уголок и принялась за вязанье, он не отрывал глаз от ее пальчиков и болтал без умолку.
Первая мысль моя была вернуться к ней и помочь ей встать и перейти
на постель; потом я это отменил и хотел послать ей из
кухни их прислугу; но еще через минуту
нашел, что и это, вероятно, было бы ей неприятно.
Разгневанный и обеспокоенный, Николай Иванович оповестил собиравшихся к нему офицеров, что денщик его с деньгами пропал, и, вернувшись домой,
нашел пропавшего денщика в
кухне. Кукушкин сидел
на лавке и, покачиваясь и клюя носом, усердно ваксил капитанский сапог.
Только видят: пришло время обедать, вышел преступник, поискал сторожа, не
нашел и пошел
на кухню королевскую себе за обедом.