Неточные совпадения
— Смотрел я однажды у пруда на лягушек, — говорил он, — и был смущен диаволом. И
начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И по исследовании
нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная.
В короткое время он до того процвел, что
начал уже
находить, что в Глупове ему тесно, а"нужно-де мне, Козырю, вскорости в Петербурге быть, а тамо и ко двору явиться".
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить
начало новой науке — об отношениях народа к земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и
найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
Но пред
началом мазурки, когда уже стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из маленьких в большую залу, на Кити
нашла минута отчаяния и ужаса.
Чтобы
найти это самое место, она
начала уже круг, как вдруг голос хозяина развлек ее.
Только в самое последнее время, по поводу своих отношений к Анне, Вронский
начинал чувствовать, что свод его правил не вполне определял все условия, и в будущем представлялись трудности и сомнения, в которых Вронский уж не
находил руководящей нити.
— Я
нахожу, что это низко и гадко, и madame Картасова не имела никакого права. Madame Каренина… —
начала она.
Да, надо тебе сделать очерк того общества, которое ты
найдешь у нас, —
начала она.
Он
начал говорить, желал
найти те слова, которые могли бы не то что разубедить, но только успокоить ее. Но она не слушала его и ни с чем не соглашалась. Он нагнулся к ней и взял ее сопротивляющуюся руку. Он поцеловал ее руку, поцеловал волосы, опять поцеловал руку, — она всё молчала. Но когда он взял ее обеими руками за лицо и сказал: «Кити!» — вдруг она опомнилась, поплакала и примирилась.
Она не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему и думала о том, правда ли то, что Вронский не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего не отвечала, потому что не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович
начал говорить смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение
нашло на него.
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и просить Его о помощи. В Нем одном мы
найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и, подняв глаза к небу,
начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
И так и не вызвав ее на откровенное объяснение, он уехал на выборы. Это было еще в первый раз с
начала их связи, что он расставался с нею, не объяснившись до конца. С одной стороны, это беспокоило его, с другой стороны, он
находил, что это лучше. «Сначала будет, как теперь, что-то неясное, затаенное, а потом она привыкнет. Во всяком случае я всё могу отдать ей, но не свою мужскую независимость», думал он.
Все
нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, [Авгуры — жрецы-гадатели в Древнем Риме.] по словам Цицерона, мы
начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились, довольные своим вечером.
Собакевич тоже сказал несколько лаконически: «И ко мне прошу», — шаркнувши ногою, обутою в сапог такого исполинского размера, которому вряд ли где можно
найти отвечающую ногу, особливо в нынешнее время, когда и на Руси
начинают выводиться богатыри.
Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постеле
И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я
начал мой роман);
Но, прилетев в деревню дяди,
Его
нашел уж на столе,
Как дань, готовую земле.
Поверяя богу в теплой молитве свои чувства, она искала и
находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляют слезы и участие живого существа, она клала себе на постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська
начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
Сговорившись с тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в числе нескольких человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не
нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену в руки и
начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек с одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
— Жалею весьма и весьма, что
нахожу вас в таком положении, —
начал он снова, с усилием прерывая молчание. — Если б знал о вашем нездоровье, зашел бы раньше. Но, знаете, хлопоты!.. Имею к тому же весьма важное дело по моей адвокатской части в сенате. Не упоминаю уже о тех заботах, которые и вы угадаете. Ваших, то есть мамашу и сестрицу, жду с часу на час…
— Не
находите ли вы, —
начал Аркадий, — что ясень по-русски очень хорошо назван: ни одно дерево так легко и ясно не сквозит на воздухе, как он.
— Вот он, Прокофьич, —
начал Николай Петрович, — приехал к нам наконец… Что? как ты его
находишь?
Она
начала задумываться, отвечать рассеянно и предложила ему наконец перейти в залу, где они
нашли княжну и Катю.
Точно уколотый или внезапно вспомнив нечто тревожное, Диомидов соскочил со стула и
начал молча совать всем руку свою. Клим
нашел, что Лидия держала эту слишком белую руку в своей на несколько секунд больше, чем следует. Студент Маракуев тоже простился; он еще в комнате молодецки надел фуражку на затылок.
И на вопрос — кто она? — Таисья очень оживленно рассказала: отец Агафьи был матросом военного флота, боцманом в «добровольном», затем открыл пивную и
начал заниматься контрабандой. Торговал сигарами. Он вел себя так, что матросы считали его эсером. Кто-то донес на него, жандармы сделали обыск,
нашли сигары, и оказалось, что у него большие тысячи в банке лежат. Арестовали старика.
— Я тоже чувствую, что это нелепо, но другого тона не могу
найти. Мне кажется: если заговоришь с ним как-то иначе, он посадит меня на колени себе, обнимет и
начнет допрашивать: вы — что такое?
Она стала много курить, но он быстро примирился с этим, даже
нашел, что папироса в зубах украшает Варвару, а затем он и сам
начал курить.
Пред Самгиным встал Тагильский. С размаха надев на голову медный шлем, он сжал кулаки и
начал искать ими карманов в куртке;
нашел, спрятал кулаки и приподнял плечи; розовая шея его потемнела, звучно чмокнув, он забормотал что-то, но его заглушил хохот Кутузова и еще двух-трех людей. Потом Кутузов сказал...
Раньше чем Самгин успел
найти достаточно веские слова для
начала своей речи, Лидия
начала тихо и серьезно...
Найти ответ на вопрос этот не хватило времени, — нужно было определить: где теперь Марина? Он высчитал, что Марина уже третьи сутки в Париже, и
начал укладывать вещи в чемодан.
Дмитрий
начал рассказывать нехотя, тяжеловато, но скоро оживился, заговорил торопливо, растягивая и подчеркивая отдельные слова, разрубая воздух ребром ладони. Клим догадался, что брат пытается воспроизвести характер чужой речи, и
нашел, что это не удается ему.
Самгин растерялся, он еще не умел утешать плачущих девиц и
находил, что Варвара плачет слишком картинно, для того чтоб это было искренно. Но она и сама успокоилась, как только пришла мощная Анфимьевна и ласково, но деловито
начала рассказывать...
В кухне было тихо, на улице — не стреляли, но даже сквозь ставню доходил глухой, возбужденный говор. Усиленно стараясь подавить неприятнейшее напряжение нервов, Самгин не спеша
начал одеваться. Левая рука не
находила рукава пальто.
Самгин слушал, улыбаясь и не
находя нужным возражать Кумову. Он — пробовал и убедился, что это бесполезно: выслушав его доводы, Кумов продолжал говорить свое, как человек, несокрушимо верующий, что его истина — единственная. Он не сердился, не обижался, но иногда слова так опьяняли его, что он
начинал говорить как-то судорожно и уже совершенно непонятно; указывая рукой в окно, привстав, он говорил с восторгом, похожим на страх...
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на утку с длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели струны, Клим
находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг
начинала петь густым голосом, в нос и тоже злобно. Слова ее песен были странно изломаны, связь их непонятна, и от этого воющего пения в комнате становилось еще сумрачней, неуютней. Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
— А вот как я скажу барину-то, —
начал он с яростью хрипеть на кучера, — так он
найдет, за что и тебя ухватить: он тебе бороду-то выгладит: вишь, она у тебя в сосульках вся!
— Сам съездил,
нашел его convalescent [выздоравливающим (фр.).] и привез к нам обедать. Maman сначала было рассердилась и
начала сцену с папа, но Ельнин был так приличен, скромен, что и она пригласила его на наши soirees musicales и dansantes. [музыкальные и танцевальные вечера (фр.).] Он был хорошо воспитан, играл на скрипке…
— Вы говорите, —
начал, однако, он, — что у меня есть талант: и другие тоже говорят, даже
находят во мне таланты. Я, может быть, и художник в душе, искренний художник, — но я не готовился к этому поприщу…
Он был уверен, что встретит это всегда, долго наслаждался этой уверенностью, а потом в ней же
нашел зерно скуки и
начало разложения счастья.
Он должен был сознаться, что втайне надеялся
найти в ней ту же свежую, молодую, непочатую жизнь, как в Марфеньке, и что, пока бессознательно, он сам просился
начать ее, населить эти места для нее собою, быть ее двойником.
К счастью, он сидел с моим хозяином, который, чтоб не было скучно гостю ждать,
нашел нужным немедленно познакомиться и о чем-то ему с жаром
начал рассказывать.
— Я к тому нахохлился, —
начал я с дрожью в голосе, — что,
находя в вас такую странную перемену тона ко мне и даже к Версилову, я… Конечно, Версилов, может быть,
начал несколько ретроградно, но потом он поправился и… в его словах, может быть, заключалась глубокая мысль, но вы просто не поняли и…
Но вдруг на него
находило — и он вдруг
начинал сомневаться в бытии Божием и говорил удивительные вещи, явно вызывая меня на ответ.
Печальный, пустынный и скудный край! Как ни пробуют, хлеб все плохо родится. Дальше, к Якутску, говорят, лучше: и население гуще, и хлеб богаче, порядка и труда больше. Не знаю; посмотрим. А тут, как поглядишь, нет даже сенокосов; от болот топко; сена мало, и скот пропадает. Овощи родятся очень хорошо, и на всякой станции,
начиная от Нелькана, можно
найти капусту, морковь, картофель и проч.
Как всегда, несмотря на то, что цена, назначенная Нехлюдовым, была много ниже той, которую платили кругом, мужики
начали торговаться и
находили цену высокой.
Надеясь
найти подтверждение этой мысли в том же Евангелии, Нехлюдов с
начала начал читать его.
Несмотря на то, что ему самому хотелось поскорее отделаться, и швейцарка уже ждала его, он так привык к своему занятию, что,
начавши говорить, никак уже не мог остановиться, и потому подробно внушал присяжным, что если они
найдут подсудимых виновными, то имеют право признать их виновными, если
найдут их невиновными, то имеют право признать их невиновными; если
найдут их виновными в одном, но невиновными в другом, то могут признать их виновными в одном, но невиновными в другом.
Положение Привалова с часу на час делалось все труднее. Он боялся сделаться пристрастным даже к доктору. Собственное душевное настроение слишком было напряжено, так что к действительности
начали примешиваться призраки фантазии, и расстроенное воображение рисовало одну картину за другой. Привалов даже избегал мысли о том, что Зося могла не любить его совсем, а также и он ее. Для него ясно было только то, что он не
нашел в своей семейной жизни своих самых задушевных идеалов.
— Свечей… конечно, свечей… Феня, принеси ему свечку… Ну,
нашел время его привести! — воскликнула она опять, кивнув на Алешу, и, оборотясь к зеркалу, быстро
начала обеими руками вправлять свою косу. Она как будто была недовольна.
Опять-таки и то взямши, что никто в наше время, не только вы-с, но и решительно никто,
начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы в море, кроме разве какого-нибудь одного человека на всей земле, много двух, да и то, может, где-нибудь там в пустыне египетской в секрете спасаются, так что их и не
найдешь вовсе, — то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие, то неужели же всех сих остальных, то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь тех двух пустынников, проклянет Господь и при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
Но о честности Смердякова подтвердил почти с жаром и тут же передал, как Смердяков, во время оно,
найдя оброненные барские деньги, не утаил их, а принес барину, и тот ему за это «золотой подарил» и впредь во всем доверять
начал.
Митя хоть и засуетился, распоряжаясь, но говорил и приказывал как-то странно, вразбивку, а не по порядку.
Начинал одно и забывал окончание. Петр Ильич
нашел необходимым ввязаться и помочь делу.