Неточные совпадения
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с
толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый
в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда
найти поправку всему этому — всё это сливалось
в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Толпа раздалась, чтобы дать дорогу подходившему к столу Сергею Ивановичу. Сергей Иванович, выждав окончания речи ядовитого дворянина, сказал, что ему кажется, что вернее всего было бы справиться со статьей закона, и попросил секретаря
найти статью.
В статье было сказано, что
в случае разногласия надо баллотировать.
Левин совсем опять забыл про это. Он вспомнил только теперь, что тут была какая-то тонкость, но ему скучно было вспоминать,
в чем она состояла. На него
нашло уныние, и захотелось выбраться из этой
толпы.
Все
нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили
в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу
в глаза, как делали римские авгуры, [Авгуры — жрецы-гадатели
в Древнем Риме.] по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились, довольные своим вечером.
— Хоть бы умереть-то дали спокойно! — закричала она на всю
толпу, — что за спектакль
нашли! С папиросами! Кхе-кхе-кхе!
В шляпах войдите еще!.. И то
в шляпе один… Вон! К мертвому телу хоть уважение имейте!
И, накинув на голову тот самый зеленый драдедамовый платок, о котором упоминал
в своем рассказе покойный Мармеладов, Катерина Ивановна протеснилась сквозь беспорядочную и пьяную
толпу жильцов, все еще толпившихся
в комнате, и с воплем и со слезами выбежала на улицу — с неопределенною целью где-то сейчас, немедленно и во что бы то ни стало
найти справедливость.
Приплюснутый череп, должно быть, мешал Дронову расти вверх, он рос
в ширину. Оставаясь низеньким человечком, он становился широкоплечим, его кости неуклюже торчали вправо, влево, кривизна ног стала заметней, он двигал локтями так, точно всегда протискивался сквозь тесную
толпу. Клим Самгин
находил, что горб не только не испортил бы странную фигуру Дронова, но даже придал бы ей законченность.
Впереди, на черных холмах, сверкали зубастые огни трактиров; сзади, над массой города, развалившейся по невидимой земле, колыхалось розовато-желтое зарево. Клим вдруг вспомнил, что он не рассказал Пояркову о дяде Хрисанфе и Диомидове. Это очень смутило его: как он мог забыть? Но он тотчас же сообразил, что вот и Маракуев не спрашивает о Хрисанфе, хотя сам же сказал, что видел его
в толпе. Поискав каких-то внушительных слов и не
найдя их, Самгин сказал...
Это от непривычки: если б пароходы существовали несколько тысяч лет, а парусные суда недавно, глаз людской, конечно,
находил бы больше поэзии
в этом быстром, видимом стремлении судна, на котором не мечется из угла
в угол измученная
толпа людей, стараясь угодить ветру, а стоит
в бездействии, скрестив руки на груди, человек, с покойным сознанием, что под ногами его сжата сила, равная силе моря, заставляющая служить себе и бурю, и штиль.
Но глаз — несмотря на все разнообразие лиц и пестроту костюмов, на наготу и разноцветность тел, на стройность и грацию индийцев, на суетливых желтоватых китайцев, на коричневых малайцев, у которых рот, от беспрерывной жвачки бетеля, похож на трубку, из которой лет десять курили жуковский табак, на груды товаров, фруктов, на богатую и яркую зелень, несмотря на все это, или, пожалуй, смотря на все, глаз скоро утомляется, ищет чего-то и не
находит:
в этой
толпе нет самой живой ее половины, ее цвета, роскоши — женщин.
Наши
нашли эту комедию очень глупой и пошли прочь; тогда один из битых бросился за ними, схватил одного из матросов и потащил
в толпу.
Опять я поверил тут свое прежнее сравнение и
нашел его верным: да, это
толпа диких зверей, терзающих,
в ярости, друг друга.
Зося шла одна; она отыскивала
в толпе кого-то своими горевшими глазами… У двери она
нашла, кого искала.
Поэтому
в доме стариков было всегда людно. Приезжая туда, Бурмакин
находил толпу гостей, преимущественно офицеров, юнкеров и барышень, которыми наш уезд всегда изобиловал. Валентин был сдержан, но учтив; к себе не приглашал, но не мог уклониться от знакомств, потому что родные почти насильственно ему их навязывали.
В церкви, пройдя кое-как сквозь
толпу, при беспрерывном шепоте и восклицаниях публики, под руководством Келлера, бросавшего направо и налево грозные взгляды, князь скрылся на время
в алтаре, а Келлер отправился за невестой, где у крыльца дома Дарьи Алексеевны
нашел толпу не только вдвое или втрое погуще, чем у князя, но даже, может быть, и втрое поразвязнее.
Родион Потапыч никак не мог
найти в толпе баушку Лукерью.
Теперь он желал только одного: забвения прошедшего, спокойствия, сна души. Он охлаждался более и более к жизни, на все смотрел сонными глазами.
В толпе людской,
в шуме собраний он
находил скуку, бежал от них, а скука за ним.
Все эти бегуны, если не
найдут себе
в продолжение лета какого-нибудь случайного, необыкновенного места, где бы перезимовать, — если, например, не наткнутся на какого-нибудь укрывателя беглых, которому
в этом выгода; если, наконец, не добудут себе, иногда через убийство, какого-нибудь паспорта, с которым можно везде прожить, — все они к осени, если их не изловят предварительно, большею частию сами являются густыми
толпами в города и
в остроги,
в качестве бродяг, и садятся
в тюрьмы зимовать, конечно не без надежды бежать опять летом.
Верига отошел.
Толпа ворвалась
в столовую, потом
в кухню, — искали гейшу, но уже не
нашли. Бенгальский бегом пронес гейшу через столовую
в кухню. Она спокойно лежала на его руках и молчала. Бенгальскому казалось, что он слышит сильный перебой гейшина сердца. На ее голых руках, крепко сжавшихся, он заметил несколько царапинок и около локтя синевато-желтое пятно от ушиба. Взволнованным голосом Бенгальский сказал толпившейся на кухне челяди...
— Я буду ходить
в толпе, смотреть; зайду поужинать и — или
найду пристанище, или вернусь переночевать на «Нырок».
Не проходило дня без перестрелок. Мятежники
толпами разъезжали около городского вала и нападали на фуражиров. Пугачев несколько раз подступал под Оренбург со всеми своими силами. Но он не имел намерения взять его приступом. «Не стану тратить людей, — говорил он сакмарским казакам, — выморю город мором». Не раз
находил он способ доставлять жителям возмутительные свои листы. Схватили
в городе несколько злодеев, подосланных от самозванца; у них
находили порох и фитили.
Будто
в свете только муж —
Приятельниц у вас
толпа,
в том нет сомненья.
Но пусть потерян он, — а тот,
Который вам его
найдет —
Получит ли от вас какое награжденье?
Старинный наш знакомец, Алексей, находился также
в толпе граждан, которые теснились с приношениями вокруг Лобного места. Обшарив свои карманы и не
найдя в них ничего, кроме нескольких мелких монет, он снимал уже с себя серебряный крест, как вдруг кто-то, ударив его по плечу, сказал...
Строго определенных и отделанных характеров
в этой
толпе ненужных лиц мы почти не
находим, а о постепенности
в их обнаружении нечего и спрашивать.
Блоку безумно аплодировали. Он стоял
в глубине эстрады. Я ринулся
в гущу
толпы, желая во что бы то ни стало пробиться к нему, послушать его и познакомиться. Лучшего случая не
найдешь! Решил — значит, пройду, пусть меня бьют, а я пройду.
Слушая новые речи, Евсей робко улыбался, беспомощно оглядываясь, искал вокруг себя
в толпе человека, с которым можно было бы откровенно говорить, но,
находя приятное, возбуждающее доверие лицо, вздыхал и думал...
Все офицеры выбежали из избы; к ним присоединилось человек пятьдесят солдат. Место сражения было не слишком обширно, и
в несколько минут на улице все уголки были обшарены.
В кустах
нашли трех убитых неприятелей, но Рославлева нигде не было. Наконец вся
толпа вышла на морской берег.
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и теплое стойло: ты не любишь, ты не понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности:
находить блаженство
в самых диких страданиях… о если б я мог вырвать из души своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь летит, рассекает упорный воздух; волосы Вадима развеваются, два раза шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся на улице
в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг сильней и громче пробежит говор по пьяной
толпе…
Вошедши
в залу, Чартков
нашел уже целую огромную
толпу посетителей, собравшихся перед картиною. Глубочайшее безмолвие, какое редко бывает между многолюдными ценителями, на этот раз царствовало всюду. Он поспешил принять значительную физиогномию знатока и приблизился к картине; но, Боже, что он увидел!
Их лица мне представляются и теперь иногда
в шуме и
толпе среди модных фраков, и тогда вдруг на меня
находит полусон и мерещится былое.
Лабзин и какой-то архимандрит Иоанн,
находили великое удовольствие и даже душевную пользу беседовать с этой девицей о самых высоких духовных предметах; но
в то же время
в ней не было никакого отшельничества: она являлась
в свет, ездила на балы и
в скромном своем наряде, одной любезностью и красотою привлекала к себе
толпу молодых людей, которые принимали каждое ее приветливое слово с радостию и благоговением.
Тихона Павловича охватило какое-то угнетение — не хотелось ни думать, ни разговаривать. Охваченный общим смутным настроением
толпы, шёл, чувствуя надоедливое нытьё где-то глубоко
в груди и не
находя ни сил, ни желанья отделаться от него.
Вот
толпа воинов окружила их, и дымный, тревожный блеск огней отогнал куда-то
в стороны и вверх тихое сияние луны. Впереди воинов торопливо двигался Иуда из Кариота и, остро ворочая живым глазом своим, разыскивал Иисуса.
Нашел его, на миг остановился взором на его высокой, тонкой фигуре и быстро шепнул служителям...
Страшно! — Это призрак над мертвецом! Ветер
насылает привидения! — Слухи весь день носились
в пыли! — Маленькие вертелись под ногами, красные кричали
в уши, пыльные разносили тревогу! — Слухи овладели
толпой! — Это один из них! — Смотрите, как разнесло его к ночи! — Ночь близка! — Это голос народа, это молва! Ветер несет ее по всей земле! Внимайте, внимайте!
Но когда старшие казаки пришли смотреть, так ли это, то оказалось, что не так. Старик был жив ещё. Когда к нему подошли, он попытался подняться с земли, но не мог. У него отнялся язык, и он спрашивал всех о чём-то слезящимися глазами и всё искал ими
в толпе, но ничего не
находил и не получал никакого ответа.
В те дни, когда от огненного взора
Мы чувствуем волнение
в крови,
Когда тоска обманчивых желаний
Объемлет нас и душу тяготит,
И всюду нас преследует, томит
Предмет один и думы и страданий, —
Не правда ли?
в толпе младых друзей
Наперсника мы ищем и
находим.
Я здесь, от суетных оков освобождённый,
Учуся
в истине блаженство
находить,
Свободною душой закон боготворить,
Роптанью не внимать
толпы непросвещённой,
Участьем отвечать застенчивой мольбе
И не завидывать судьбе
Злодея иль глупца —
в величии неправом.
Так
в этой книге Блондель с необыкновенной силой рассказывает о том, как на его вызов вышел из
толпы большой, толстый немец, куривший огромную вонючую сигару, как сигару эту Блондель приказал ему немедленно выбросить изо рта и как трудно было Блонделю
найти равновесие, держа на спине непривычную тяжесть, и как он с этим справился.
За медвежонком пришла целая
толпа уличных ребятишек, так что пришлось затворить ворота. Попав
в комнаты, медвежонок нимало не смутился, а напротив, почувствовал себя очень свободно, точно пришел домой. Он спокойно все осмотрел, обошел вокруг стен, все обнюхал, кое-что попробовал своей черной лапкой и, кажется,
нашел, что все
в порядке.
А
в толпе все рос и крепчал гул да говор… волнение снова начиналось, и все больше, все сильнее. Увещания священника, исправника и предводителя не увенчались ни малейшим успехом, и они возвратились с донесением, что мужики за бунтовщиков себя не признают, зачинщиков между собою не
находят и упорно стоят на своем, чтобы сняли с них барщину и прочли настоящую волю, и что до тех пор они не поверят
в миссию генерала, пока тот не объявит им самолично эту «заправскую волю за золотою строчкою».
В это время на двор вошел седой как лунь адмирал, который приобрел себе всесветную почтенную известность своими учеными морскими путешествиями. Он шел мерными шагами, заложив руки назад, и смотрел на
толпу.
Толпа почему-то
нашла его взгляд гордым и презрительным. Студенты встретили его смехом, а один из них, выступив вперед, назойливо обратился к нему шутовски-вежливым тоном...
— Вот оно!.. Вот!!.
Нашел!.. Всю механику, братцы,
нашел! — выкрикнул один голос — и перед глазами
толпы появились мельхиоровая спичечница с желтым селитряным фитилем, пара сигар, какие-то пять порошков
в аптекарских конвертиках.
Такого компаньона, который бы мне верил на слово, я не
нашел в этой
толпе биржевых кулаков, среди которых я бился и колотился эти два года, терпя от них всяческие унижения с моими ничтожными алтынами.
Я тщетно искал
в этой
толпе растерянных людей знакомые лица и не мог
найти.
Ложная наука идет дальше даже требований грубой
толпы, которым она хочет
найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с первого проблеска своего отвергает разумное сознание человека, приходит к выводам о том, что жизнь человека, как и всякого животного, состоит
в борьбе за существование личности, рода и вида.
Это самое и делает потворствующая грубой
толпе ложная наука книжников нашего времени, рассматривая жизнь без главного определения ее, стремления к благу, открытого только
в сознании человека. Исходя прямо из определения жизни независимо от стремления к благу, ложная наука наблюдает цели живых существ и,
находя в них цели, чуждые человеку, навязывает их ему.
—
В сущности, он во многом прав. Только ошибка его, что он мыслит не диалектически.
В процессе своем жизнь выработала из человека тип, для которого борьба стала фетишем. Но нельзя же, например, агитатору говорить такие вещи перед
толпой!..
Нашел кого просвещать, — Турмана! Этакий болван!
И всем им, казалось, так было спокойно, удобно, чисто и легко жить на свете, такое
в их движениях и лицах выражалось равнодушие ко всякой чужой жизни и такая уверенность
в том, что швейцар им посторонится и поклонится, и что, воротясь, они
найдут чистую, покойную постель и комнаты, и что все это должно быть, и что на все это имеют полное право, — что я вдруг невольно противопоставил им странствующего певца, который, усталый, может быть, голодный, с стыдом убегал теперь от смеющейся
толпы, — понял, что таким тяжелым камнем давило мне сердце, и почувствовал невыразимую злобу на этих людей.
Не
найдя митрополита Амвросия
в Чудовом монастыре,
толпа бросилась
в Донской, куда по полученному ею, тоже бог весть откуда, известию отправился владыко.
Заплатин ходил по фойе и глазами искал
в толпе знакомое лицо, чтобы высказать сейчас все, вызвать обмен взглядов, поспорить, а главное — узнать,
найдет ли он
в ком-нибудь отклик на свое собственное"настроение"? Он не хотел бы быть одиноким. То, чего всегда жаждет его душа, — должно быть не
в единицах только, а
в сотнях, если не
в тысячах его сверстников.