Неточные совпадения
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не
найдетЗнакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
Все
лицо было смугло, изнурено недугом; широкие скулы выступали сильно над опавшими под ними щеками; узкие очи подымались дугообразным разрезом кверху, и чем более он всматривался в черты ее, тем более
находил в них что-то
знакомое.
В воскресенье, прощаясь с Павлом в канцелярии тюрьмы, она ощутила в своей руке маленький бумажный шарик. Вздрогнув, точно он ожег ей кожу ладони, она взглянула в
лицо сына, прося и спрашивая, но не
нашла ответа. Голубые глаза Павла улыбались обычной,
знакомой ей улыбкой, спокойной и твердой.
Козельцов между всеми
лицами не
нашел ни одного
знакомого; но он с любопытством стал вслушиваться в разговоры.
Изо всего тогдашнего столичного общества княгиня
находила для себя приятнее других только трех человек, из которых двое жили нелюдимыми, а в третьем она очень обманывалась. Первых двух я пока еще не буду называть, а третьего отрекомендую, как
лицо нам уже
знакомое: это был граф Василий Александрович Функендорф, с которым Дон-Кихот Рогожин имел оригинальное столкновение, описанное в первой части моей хроники.
Сама Екатерина, в ответ на присланное будто бы к ней письмо Петра Угадаева, который угадывал
лица, изображенные в «Былях», писала: «Буде вы и семья ваша между
знакомыми вашими
нашли сходство с предложенными описаниями в «Былях и небылицах», то сие доказывает, что «Были и небылицы» вытащены из обширного моря естества».
Не получив ответа, старик идет на станцию. Он ищет сначала
знакомого обер-кондуктора и, не
найдя его, идет к начальнику станции. Начальник сидит у себя в комнате за столом и перебирает пальцами пачку каких-то бланков. Он занят и делает вид, что не замечает вошедшего. Наружность у него внушительная: голова черная, стриженая, уши оттопыренные, нос длинный, с горбиной,
лицо смуглое; выражение у него суровое и как будто оскорбленное. Малахин начинает длинно излагать ему свою претензию.
В этом сходстве, которое
находят между Ларой и
знакомыми читателям с известной стороны
лицами, автор видит для себя достаточное успокоение.
Ее
лицо нашел он миловидным и очень
знакомым по типу. Наверное, она откуда-нибудь с Волги же родом, скорее сверху, из Ярославля, Костромы, Кинешмы; какая-нибудь обывательская дочь, бабенка или девушка; много-много — молоденькая жена станового, акцизного или пароходского служащего, едет на ярмарку повеселиться, к мужу, или одна урвалась. Может быть, из воспитанных, потому что держит себя без купеческой чопорности, даже весьма развязно, так что ее примут, пожалуй, и за особу, склонную к приключениям.
У меня есть повесть"Поддели", написанная мною в Петербурге в 1871 году. Там является эпизодическое
лицо одного московского холостяка. Наши общие
знакомые находили, что в нем схвачены были характерные черты душевного склада Берга, в том числе и его культ женского пола.
Нравы закулисного мира я специально не изучал. В
лице тогдашней первой актрисы Ф.А.Снетковой я
нашел питомицу Театрального училища, вроде институтки. Она вела самую тихую жизнь и довольствовалась кружком
знакомых ее сестры, кроме тех молодых людей (в особенности гвардейцев, братьев Х-х), которые высиживали в ее гостиной по нескольку часов, молчали, курили и"созерцали"ее.
Я тщетно искал в этой толпе растерянных людей
знакомые лица и не мог
найти.
В Hotel de Rome, где я обедал за табльдотом,
нашел я целое русское общество: племянника В. Ф. Корша и его двух молодых приятелей — слушателей Берлинского университета: сына одного знаменитого хирурга и брата второй жены этого хирурга. Душой кружка был Бакст, прекрасно
знакомый с Берлином и отличавшийся необыкновенной способностью пленять русских высокопоставленных
лиц. Его приятели называли это «укрощением генералов».
Заплатин ходил по фойе и глазами искал в толпе
знакомое лицо, чтобы высказать сейчас все, вызвать обмен взглядов, поспорить, а главное — узнать,
найдет ли он в ком-нибудь отклик на свое собственное"настроение"? Он не хотел бы быть одиноким. То, чего всегда жаждет его душа, — должно быть не в единицах только, а в сотнях, если не в тысячах его сверстников.