Неточные совпадения
Когда молодой князь подошел к ней, она сказала ему несколько слов,
называя его вы, и взглянула на него с выражением такого пренебрежения, что, если бы я был на его месте, я растерялся бы совершенно; но Этьен был, как видно,
мальчик не такого сложения: он не только не обратил никакого внимания на прием бабушки, но даже и на всю ее особу, а раскланялся всему обществу, если не ловко, то совершенно развязно.
Заметив, что Дронов
называет голодного червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением видел пред собою другого
мальчика, плоское лицо нянькина внука становилось красивее, глаза его не бегали, в зрачках разгорался голубоватый огонек радости, непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Бабушка, неласково косясь на зятя, упрямо говорила, что на характер внука нехорошо влияет его смешное, мужицкое имя: дети
называют Клима — клин, это обижает
мальчика, потому он и тянется к взрослым.
— Папа, не плачь… а как я умру, то возьми ты хорошего
мальчика, другого… сам выбери из них из всех, хорошего,
назови его Илюшей и люби его вместо меня…
Ася (собственное имя ее было Анна, но Гагин
называл ее Асей, и уж вы позвольте мне ее так
называть) — Ася отправилась в дом и скоро вернулась вместе с хозяйкой. Они вдвоем несли большой поднос с горшком молока, тарелками, ложками, сахаром, ягодами, хлебом. Мы уселись и принялись за ужин. Ася сняла шляпу; ее черные волосы, остриженные и причесанные, как у
мальчика, падали крупными завитками на шею и уши. Сначала она дичилась меня; но Гагин сказал ей...
Мальчик, которого физическое здоровье и германское произношение было ему вверено и которого Зонненберг
называл Ником, мне нравился, в нем было что-то доброе, кроткое и задумчивое; он вовсе не походил на других
мальчиков, которых мне случалось видеть; тем не менее сближались мы туго.
—
Мальчика. Сергеем
назвали. Пришел вас просить, сударыня, не окрестите ли?
Назвал его Грачев
Мальчиком и поселил в лавке.
Двоюродный брат был еще недавно веселым
мальчиком в кургузом и некрасивом юнкерском мундире. Теперь он артиллерийский офицер, говорит об ученых книгах и умных людях, которых
называет «личностями», и имеет собственного денщика, с которым собирается установить особые, не «рутинно — начальственные» отношения.
Разве у того же папы Коля, отчасти по свойственной всем
мальчикам проказливости и озорству, отчасти от скуки, не открыл случайно в незапертом ящике папиного письменного стола громадную коллекцию карточек, где было представлено именно то, что приказчики
называют увенчанием любви, а светские оболтусы — неземною страстью.
Чувство собственности, исключительной принадлежности чего бы то ни было, хотя не вполне, но очень понимается дитятей и составляет для него особенное удовольствие (по крайней мере, так было со мной), а потому и я, будучи вовсе не скупым
мальчиком, очень дорожил тем, что Сергеевка — моя; без этого притяжательного местоимения я никогда не
называл ее.
Тот, разумеется, сейчас же от этого страшно заважничал, начал громко ходить по всем комнатам, кричать на ходивших в отсутствие его за барином комнатного
мальчика и хорошенькую Грушу, и последнюю даже осмелился
назвать тварью.
Мальчик в штанах. А мы, немцы,
называем это просто справедливостью. Но откуда вы такое выражение знаете?
(Что бы ему
назвать когда
мальчика Сашею! Не форменно, и нет еще на то министерского циркуляра?)
Потом явилась дородная баба Секлетея, с гладким лицом, тёмными усами над губой и бородавкой на левой щеке. Большеротая, сонная, она не умела сказывать сказки, знала только песни и говорила их быстро, сухо, точно сорока стрекотала. Встречаясь с нею, отец хитро подмигивал, шлёпал ладонью по её широкой спине,
называл гренадёром, и не раз
мальчик видел, как он, прижав её где-нибудь в угол, мял и тискал, а она шипела, как прокисшее тесто.
От этого человека всегда веяло неизбывной тоской; все в доме не любили его, ругали лентяем,
называли полоумным. Матвею он тоже не нравился — с ним было всегда скучно, порою жутко, а иногда его измятые слова будили в детской душе нелюдимое чувство, надолго загонявшее
мальчика куда-нибудь в угол, где он, сидя одиноко целыми часами, сумрачно оглядывал двор и дом.
В это время известная нам Афросинья Андревна, от которой он менее скрывал свое беспокойство, состоявшее существенно в том, что невестка опять родит дочь, рассказала как-то ему, что проезжая через Москву, ездила она помолиться богу к Троице, к великому угоднику Сергию, и слышала там, что какая-то одна знатная госпожа, у которой все родились дочери, дала обещание
назвать первого своего ребенка, если он будет
мальчик, Сергием, и что точно, через год, у нее родился сын Сергий.
Сын Алексей нисколько не походил на отца ни наружностью, ни характером, потому что уродился ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Это был видный парень, с румяным лицом и добрыми глазами. Сила Андроныч не считал его и за человека и всегда
называл девкой. Но Татьяна Власьевна думала иначе — ей всегда нравился этот тихий
мальчик, как раз отвечавший ее идеалу мужа для ненаглядной Нюши.
Моя сестра благодарит вас за поклон. Она часто вспоминает, как когда-то возила Костю Кочевого отдавать в приготовительный класс, и до сих пор еще
называет вас бедный, так как у нее сохранилось воспоминание о вас как о сироте-мальчике. Итак, бедный сирота, я люблю. Пока это секрет, ничего не говорите там известной вам «особе». Это, я думаю, само собой уладится, или, как говорит лакей у Толстого, образуется…»
Возле княгини, тут же на пороге, стоял отворивший ей дверь, весь бледный от страха, любимый доезжачий князя, восемнадцатилетний
мальчик Михайлушка, которого местная хроника шепотом
называла хотя незаконным, но тем не менее, несомненно, родным сыном князя.
— Так вы догадались, — сказал Дюрок, садясь, как сели мы все. — Я — Джон Дюрок, могу считать себя действительным другом человека, которого
назовем сразу: Ганувер. Со мной
мальчик… то есть просто один хороший Санди, которому я доверяю.
Если я
мальчик, как
назвала меня однажды бойкая девушка с корзиной дынь, — она сказала: «Ну-ка, посторонись,
мальчик», — то почему я думаю о всем большом: книгах, например, и о должности капитана, семье, ребятишках, о том, как надо басом говорить: «Эй вы, мясо акулы!» Если же я мужчина, — что более всех других заставил меня думать оборвыш лет семи, сказавший, становясь на носки: «Дай-ка прикурить, дядя!» — то почему у меня нет усов и женщины всегда становятся ко мне спиной, словно я не человек, а столб?
Что же касается до грамотности, то желающим предоставлялось отдавать
мальчика к попу; но отец никогда не проверял успехов школьников, так как все счеты в заглазных имениях велись неграмотными старостами по биркам, а общие счеты отец сводил собственноручно, для чего нередко просиживал ночи, чем немало гордился,
называя это своими мозолями.
Воспитанник акробата Беккера назывался «гуттаперчевым
мальчиком» только в афишках; настоящее имя его было Петя; всего вернее, впрочем, было бы
назвать его несчастным
мальчиком.
Так как портной пропадал по нескольку дней сряду, деньги все пропивались и не на что было купить хлеба, Анна, для прокормления себя и ребенка, ходила на поденную работу. На это время поручала она
мальчика старушке, жившей в одном с нею доме; летом старуха продавала яблоки, зимою торговала на Сенной вареным картофелем, тщательно прикрывая чугунный горшок тряпкой и усаживаясь на нем с большим удобством, когда на дворе было слишком холодно. Она всюду таскала Петю, который полюбил ее и
называл бабушкой.
Ипполит Сергеевич слыхал и раньше, что Бетховена
называют Шекспиром музыки, но разница между Шубертом и им составляла для него одну из тех тайн, которые его совершенно не интересовали. Его интересовал этот
мальчик, и он серьёзно спросил...
Повесть «Пустынник» была так недурно написана для
мальчика (хотя он и
называл себя юношей), в ней столько было оригинальных мыслей и приемов (так казалось окружающим), что многие, которым отец Загоскина давал читать ее, не хотели верить, чтобы это было написано Мишей, как
называли его в семействе, в кругу родных и близких знакомых.
Мать уехала с сыном, и через месяц
мальчик выздоровел, и по округе прошла слава о святой целебной силе старца Сергия, как его
называли теперь. С тех пор не проходило недели, чтобы к отцу Сергию не приходили, не приезжали больные. И, не отказав одним, он не мог отказывать и другим, и накладывал руку и молился, и исцелялись многие, и слава отца Сергия распространялась дальше и дальше.
Пётр (тихо). Ты, мама, скажи отцу, что я не буду ходить в гимназию. Мне говорить с ним… трудно, мы плохо понимаем друг друга… Скажи — я дал пощёчину Максимову, когда он
назвал отца зверем и подлецом… Теперь я понимаю, что незаслуженно обидел этого
мальчика… Хотя он не прав — какой же зверь отец? (Медленно и задумчиво.) Какой он зверь…
Он очень любил одного из сыновей Болдухиных, смуглого лицом
мальчика, и
называл его: «Черный попа».
Сестра с детства привыкла
называть всех нас
мальчиками, хотя, кроме Фроима, мы уже второй год были студентами. Она была, очевидно, взволнована и нервна.
Этого
мальчика Андрей Николаевич
называл про себя «вашим превосходительством» и искренно недоумевал, неужели такие дети, как он, с врожденными погонами на плечах, родятся тем же простым способом, как и другие дети?
Подойдя к
мальчику, она обняла его и, поцеловав в голову,
назвала себя его теткой и спросила о его отце и о матери; но прежде чем ребенок собрался ей ответить, из дверей внутренней комнаты вышла сама его мать.
Далее принцесса рассказывает Гамильтону о Пугачеве (тогда уже привезенном на казнь в Москву), которого однако не
называет своим братом, но казаком,
мальчиком, вывезенным в Петербург Разумовским, сделавшимся пажом императрицы Елизаветы, получившим блистательное образование в Берлине и теперь предводительствующим преданною ей партией в России.
«Пускай говорят, что хотят, — думал он. — Пойду сейчас, стану на коленки и скажу: „Анна Филипповна!“ Она баба добрая, поймет… И будем мы воспитывать… Ежели он
мальчик, то
назовем — Владимир, а ежели он девочка, то Анной… По крайности в старости будет утешение…»
Дорогой
мальчик успел сообщить, что его зовут Петькой, a что его сестру звали прежде Зиной, но хозяин велел
называть ее Розой.
И вдруг происходит какое-то необыкновенное движение в толпе «
мальчиков», как мы
называем наших коллег мужского пола.
Едва Юрий Денисович успел произнести последние слова, как
мальчики в одну минуту окружили князя. Бобка вскарабкался к нему на колени и буквально душил поцелуями. Его старшие братья жали руки молодого доктора и со слезами на глазах
называли его спасителем Лидочки.
Татьяна, Варя и он были почти одних лет; но тогда он был студентом, а они уже взрослыми девушками-невестами и на него смотрели, как на
мальчика. И теперь, хотя он был уже адвокатом и начинал седеть, они всё еще
называли его Мишей и считали молодым, и говорили, что он еще ничего не испытал в жизни.
Везде
называют меня Ненасытем; слово это сделалось бранным;
мальчики дразнят меня этим недобрым словом и бросают в меня каменьями.
Итальянцев или фрязов, как тогда их
называли, еще терпел он в своем дому и удостоивал своей беседы, потому что они строили или сбирались строить домы божии; болонского художника Рудольфа Фиоравенти, иначе Аристотеля, уважал как розмысла, будущего зодчего Успенского собора, и более как отца
мальчика, крещенного по-русски.
Их Софи
называет: les garèons d'ambassades [посольские
мальчики (фр.).].
— Если вы знаете все… — запинаясь, произнес
мальчик, опуская руку и вставая на ноги, — как вас, господин,
назвать?.. с здешнего ли вы света или с другого?
Отпуская Сашку, как
называл его, в кадетский корпус, отец сказал
мальчику: «Будь честен, что бы с тобою не случилось, какую бы ты службу не нес.
Мальчиками Суворов
называл своих адъютантов. Тищенко немедленно явился.
Мальчиком Суворов
называл Бонапарта.
София Алексеевна подозвала меня к себе, дала мне поцеловать свою ручку и сама поцеловала меня в лоб; все осыпали меня ласками,
называя пригожим
мальчиком.
В том самом углу гостиной, где некогда притаившись любила играть в куклы маленькая Лидочка, теперь тоже сиживал, окруженный игрушками, хорошенький белокурый
мальчик с блестящими черными глазами, восьмилетний сын супругов фон Зееман — «Тоня», Антон Антонович II, как в шутку
называли его отец и мать.
Я его
называю мальчиком; а ведь он гораздо старше меня.
Отсюда всякому должно быть понятно, почему беспощадно меткий язык народа
назвал рожденного полоумной Матрешкой
мальчика «Семибатешным сынком».