Неточные совпадения
— Не
назову себя революционеркой, но я человек совершенно убежденный, что классовое
государство изжило себя, бессильно и что дальнейшее его существование опасно для культуры, грозит вырождением народу, — вы все это знаете. Вы — что же?..
Корею, в политическом отношении, можно было бы
назвать самостоятельным
государством; она управляется своим государем, имеет свои постановления, свой язык; но государи ее, достоинством равные степени королей, утверждаются на престоле китайским богдыханом. Этим утверждением только и выражается зависимость Кореи от Китая, да разве еще тем, что из Кореи ездят до двухсот человек ежегодно в Китай поздравить богдыхана с Новым годом. Это похоже на зависимость отделенного сына, живущего своим домом, от дома отца.
Они
назвали залив, где мы стояли, по имени, также и все его берега, мысы, острова, деревни, сказали даже, что здесь родина их нынешнего короля; еще объявили, что южнее от них, на день езды, есть место, мимо которого мы уже прошли, большое и торговое, куда свозятся товары в
государстве.
Я буду
называть «левым» такое мнение, которое утверждает верховную ценность человека, всякого человека, потенциальной личности, и подчиняет человеку так называемые коллективные, сверхличные реальности (
государство, нацию, экономическое могущество и прочее).
Я буду
называть «правым» такое мнение, которое подчиняет и, в сущности, порабощает человека, живое существо, способное страдать и радоваться, коллективным реальностям
государства и его могуществу, нации и национальному богатству, внешней авторитарной церковности и прочему.
Ложная теократия и ее обратное безбожное подобие и есть то, что сейчас
называют тоталитарным строем, тоталитарным
государством.
Одни находили Сахалин плодороднейшим островом и
называли его так в своих отчетах и корреспонденциях и даже, как говорят, посылали восторженные телеграммы о том, что ссыльные наконец в состоянии сами прокормить себя и уже не нуждаются в затратах со стороны
государства, другие же относились к сахалинскому земледелию скептически и решительно заявляли, что сельскохозяйственная культура на острове немыслима.
Блаженство гражданское в различных видах представиться может. Блаженно
государство, говорят, если в нем царствует тишина и устройство. Блаженно кажется, когда нивы в нем не пустеют и во градех гордые воздымаются здания. Блаженно,
называют его, когда далеко простирает власть оружия своего и властвует оно вне себя не токмо силою своею, но и словом своим над мнением других. Но все сии блаженства можно
назвать внешними, мгновенными, преходящими, частными и мысленными.
Но — чудное дело! превратившись в англомана, Иван Петрович стал в то же время патриотом, по крайней мере он
называл себя патриотом, хотя Россию знал плохо, не придерживался ни одной русской привычки и по-русски изъяснялся странно: в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать новые опыты самоусердия», «сие не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных планов, касавшихся до устройства и улучшения
государства; он очень был недоволен всем, что видел, — отсутствие системы в особенности возбуждало его желчь.
Одним словом, как-то так выходит, что мы точно с таким же правом
называем себя членами
государства, с каким пустосвяты
называют себя людьми религии.
А это разве не абсурд, что
государство (оно смело
называть себя
государством!) могло оставить без всякого контроля сексуальную жизнь. Кто, когда и сколько хотел… Совершенно ненаучно, как звери. И как звери, вслепую, рожали детей. Не смешно ли: знать садоводство, куроводство, рыбоводство (у нас есть точные данные, что они знали все это) и не суметь дойти до последней ступени этой логической лестницы: детоводства. Не додуматься до наших Материнской и Отцовской Норм.
Вот несколько дней тому назад один из них — я не
назову его: я не доносчик — имел дерзость сказать вслух, что император дурно сделал, ввезя в Россию на несколько миллионов фальшивых ассигнаций, и что никакие политические причины не могут оправдать поступка, за который во всех благоустроенных
государствах вешают и ссылают на галеры.
— Англия! — вскричал француз. — Да что такое Англия? И можно ли
назвать европейским
государством этот ничтожный остров, населенный торгашами? Этот христианской Алжир, который скоро не будет иметь никакого сообщения с Европою. Нет, милостивый государь! Англия не в Европе: она в Азии; но и там владычество ее скоро прекратится. Индия ждет своего освободителя, и при первом появлении французских орлов на берегах Гангеса раздастся крик свободы на всем Индийском полуострове.
Настоящая государственная власть в древней России не существовала по крайней мере до возвышения
государства Московского. Древние князья
называли Русь своею отчиною и действительно, как доказал недавно г. Чичерин, владели ею скорее по вотчинному, нежели по государственному праву. По утверждении же Московского
государства, — одна уже возможность такой личности, как Иван Грозный, заставляет отказаться от обольщения относительно силы и значения думы боярской или какого бы то ни было уравновешивающего, влияния.
Людям кажется, что требуют от них всего этого не люди, а какое-то особое существо, которое они
называют начальством, правительством,
государством. А стоит только спросить себя: кто такое это начальство, правительство,
государство, чтобы понять, что это просто люди, такие же, как и все, и что приводить в исполнение все их предписания будет не кто иной, а только тот самый разряд людей, над которыми и производятся эти насилия.
Но особенно характерно в этом отношении известное место 6‑й книги «
Государства» о благе: «так это, доставляющее истинность познаваемому и дающее силу познающему,
называй идеей блага, причиной знания и истины, поскольку она познается умом.
А с другой стороны глядя, Ермий соображал и то, что если он станет всех обличать и со всеми спорить, то войдет он через то всем в остылицу, и другие вельможи обнесут его тогда перед царем клеветами,
назовут изменником
государству и погубят.
И неужели это свободное, то, что люди
называют положительно-свободное
государство, то, в котором есть хоть один гражданин, которого сажают в тюрьму за то, что он, никому не вредя, никому не мешая, делает одно, что может, для того чтобы не умереть с голода?
Главною же их виной было то, что они иностранцев
называли «человечками или людишками», высказывали мысль, довольно, впрочем, верную, что «
государство их питает», да, кроме того, еще и всех сплошь протестантов, из которых «многое число честные особы при дворе и в воинских и гражданских чинах рангами высокими почтены и служат, неправдою и неверностью помарали».
Не только Христос, но все пророки еврейские — Иоанн Креститель, все истинные мудрецы мира об этой-то самой церкви, об этом самом
государстве, об этой самой культуре, цивилизации и говорят,
называя злом и погибелью людей.
То, что у нас
называют «революцией», есть сплошная дезорганизация и разложение, смерть
государства, нации, культуры.
Мы очень хорошо знаем, что учение Христа всегда обнимало и обнимает, отрицая их, все те заблуждения людские, те «тогу», пустые идолы, которые мы,
назвав их церковью,
государством, культурою, наукою, искусством, цивилизацией, думаем выгородить из ряда заблуждений. Но Христос против них-то и говорит, не выгораживая никаких «тогу».
Умолчало оно и о том, для кого вредны секты, признанные вредными: для церкви, или для
государства, или для народа; не указало и того, в каком отношении они вредны: в политическом, или в религиозном, или по причине нарушения последователями их существующих уставов городского и земского благоустройства; не объяснено и того, в чем именно состоит вред; не предостерегло таким образом народа от того, что само
назвало вредной язвой…
Государь этот был особенно замечателен тем, что он всячески поддерживал высшие фамилии в
государстве и утвердил за ними многие исключительные права и привилегии, за что благодарный народ
назвал его Тригопордом Справедливым.