Неточные совпадения
Деревню можно
назвать Чичикова слободка или по имени, данному при крещении: сельцо Павловское».
— Я не зову теперь тебя в Марьино, — сказал ему однажды Николай Петрович (он
назвал свою
деревню этим именем в честь жены), — ты и при покойнице там соскучился, а теперь ты, я думаю, там с тоски пропадешь.
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая добрая душа; да это золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я у него как в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не
назвал; живу в добре, в покое, ем с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А в
деревне у меня особый дом, особый огород, отсыпной хлеб; мужики все в пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то с своим…
А в этом краю никто и не знал, что за луна такая, — все
называли ее месяцем. Она как-то добродушно, во все глаза смотрела на
деревни и поле и очень походила на медный вычищенный таз.
За отсутствием Татьяны Марковны Тушин вызвался быть хозяином Малиновки. Он
называл ее своей зимней квартирой, предполагая ездить каждую неделю, заведовать домом,
деревней и прислугой, из которой только Василиса, Егор, повар и кучер уезжали с барыней в Новоселово. Прочие все оставались на месте, на своем положении. Якову и Савелью поручено было состоять в распоряжении Тушина.
Они
назвали залив, где мы стояли, по имени, также и все его берега, мысы, острова,
деревни, сказали даже, что здесь родина их нынешнего короля; еще объявили, что южнее от них, на день езды, есть место, мимо которого мы уже прошли, большое и торговое, куда свозятся товары в государстве.
Слабая сторона дела заключалась в том, что услужливый землемер в пылу усердия замежевал целую башкирскую
деревню Бухтармы; с другой стороны, услужливый человек, посредник, перевел своей единоличной властью целую башкирскую волость из вотчинников в припущенники, [Вотчинниками на Урале
называли башкир — коренных владельцев земельных угодий, а припущенниками — всех переселившихся на их земли из других мест.] то есть с надела в тридцать десятин посадил на пятнадцать.
Это было существо доброе, умное, молчаливое, с теплым сердцем; но, бог знает отчего, от долгого ли житья в
деревне, от других ли каких причин, у ней на дне души (если только есть дно у души) таилась рана, или, лучше сказать, сочилась ранка, которую ничем не можно было излечить, да и
назвать ее ни она не умела, ни я не мог.
Тем не менее на первый раз она решилась быть снисходительною. Матренку сослали на скотную и, когда она оправилась, возвратили в девичью. А приблудного сына окрестили,
назвали Макаром (всех приблудных
называли этим именем) и отдали в
деревню к бездетному мужику «в дети».
Затем матушка и тетенька Арина Павловна бескорыстно лебезили перед ним, говорили ему «вы»,
называли «братцем» (он же говорил просто: «сестра Анна, сестра Арина») и посылали ему из
деревни всякие запасы, хотя у него и своих девать было некуда.
Некто, не нашед в службе, как то по просторечию
называют, счастия или не желая оного в ней снискать, удалился из столицы, приобрел небольшую
деревню, например во сто или в двести душ, определил себя искать прибытка в земледелии.
После этого начался разговор у моего отца с кантонным старшиной, обративший на себя все мое внимание: из этого разговора я узнал, что отец мой купил такую землю, которую другие башкирцы, а не те, у которых мы ее купили,
называли своею, что с этой земли надобно было согнать две
деревни, что когда будет межеванье, то все объявят спор и что надобно поскорее переселить на нее несколько наших крестьян.
Оставшись наедине с матерью, он говорил об этом с невеселым лицом и с озабоченным видом; тут я узнал, что матери и прежде не нравилась эта покупка, потому что приобретаемая земля не могла скоро и без больших затруднений достаться нам во владение: она была заселена двумя
деревнями припущенников, Киишками и Старым Тимкиным, которые жили, правда, по просроченным договорам, но которых свести на другие, казенные земли было очень трудно; всего же более не нравилось моей матери то, что сами продавцы-башкирцы ссорились между собою и всякий
называл себя настоящим хозяином, а другого обманщиком.
С письмом этим Вихров предположил послать Ивана и ожидал доставить ему удовольствие этим, так как он там увидится с своей Машей, но сердце Ивана уже было обращено в другую сторону; приехав в
деревню, он не преминул сейчас же заинтересоваться новой горничной, купленной у генеральши, но та сейчас сразу отвергла все его искания и прямо в глаза
назвала его «сушеным судаком по копейке фунт».
В своем обществе Митенька
называл Марью Петровну ma bonne pate de mere [моя добрая матушка (франц.)] и очень трогательно рассказывал, как она там хозяйничает в
деревне, чтоб прилично содержать своих детей.
— Драться я, доложу вам, не люблю: это дело ненадежное! а вот помять, скомкать этак мордасы — уж это наше почтение, на том стоим-с. У нас, сударь, в околотке помещица жила, девица и бездетная, так она истинная была на эти вещи затейница. И тоже бить не била, а проштрафится у ней девка, она и пошлет ее по
деревням милостыню сбирать; соберет она там куски какие — в застольную: и дворовые сыты, и девка наказана. Вот это, сударь, управление! это я
называю управлением.
— Нравится мне, другому, третьему!.. не то говоришь, милый! разве я один так думаю и действую, как учил думать и действовать тебя?.. Посмотри кругом: рассмотри массу — толпу, как ты
называешь ее, — не ту, что в
деревне живет: туда это долго не дойдет, а современную, образованную, мыслящую и действующую: чего она хочет и к чему стремится? как мыслит? и увидишь, что именно так, как я учил тебя. Чего я требовал от тебя — не я все это выдумал.
Но я почему-то не решился сказать ему прямо свои предположения о том, как будет хорошо, когда я, женившись на Сонечке, буду жить в
деревне, как у меня будут маленькие дети, которые, ползая по полу, будут
называть меня папой, и как я обрадуюсь, когда он с своей женой, Любовью Сергеевной, приедет ко мне в дорожном платье… а сказал вместо всего этого, указывая на заходящее солнце: «Дмитрий, посмотри, какая прелесть!»
Большую
деревню назвал «Парашино», а маленькую — «Ивановка».
Новоселившуюся
деревню назвал Знаменским, дав обет, со временем, при благоприятных обстоятельствах построить церковь во имя знамения божия матери, празднуемого 27 ноября, что и было исполнено уже его сыном.
Кажется, Пугачев и его сообщники не полагали важности в этой пародии. Они в шутку
называли также Бердскую слободу — Москвою,
деревню Каргале — Петербургом, а Сакмарский городок — Киевом.
Когда они приехали в NN на выборы и Карп Кондратьевич напялил на себя с большим трудом дворянский мундир, ибо в три года предводителя прибыло очень много, а мундир, напротив, как-то съежился, и поехал как к начальнику губернии, так и к губернскому предводителю, которого он, в отличение от губернатора, остроумно
называл «наше его превосходительство», — Марья Степановна занялась распоряжениями касательно убранства гостиной и выгрузки разного хлама, привезенного на четырех подводах из
деревни; ей помогали трое не чесанных от колыбели лакеев, одетых в полуфраки из какой-то серой не то байки, не то сукна; дело шло горячо вперед; вдруг барыня, как бы пораженная нечаянной мыслию, остановилась и закричала своим звучным голосом...
Это озеро находится в тридцати верстах от губернского города Уфы и в полуверсте от реки Белой, с которой сливается весною; разумеется, русские
называют его и сидящую на нем
деревню Кишки.] таскал я плотву и подлещиков; вдруг вижу, что на отмели, у самого берега, выпрыгивает из воды много мелкой рыбешки; я знал, что это происходит от преследования хищной рыбы, но, видя, что возня не прекращается, пошел посмотреть на нее поближе.
Посмотрите в
деревнях на хлопотливых домохозяев, которых
называют «затяглыми стариками».
То были пильщики и шерстобиты, или «волнотёпы», как
называют их преимущественно по
деревням.
«…А должно быть, велик грех совершил дед Антипа, если восемь лет кряду молча отмаливал его… И люди всё простили ему, говорили о нём с уважением,
называли праведным… Но детей его погубили. Одного загнали в Сибирь, другого выжили из
деревни…»
Через полгода после переезда их в
деревню княгиня Ирина Васильевна родила сына, которого
назвали в честь деда Лукою.
Впрочем, с объявлением мужицкой воли, мужики опять переименовали
деревню в Сердюковку, но я, в пику, продолжаю
называть их «проплеванными».
До Кумыша чусовское население можно
назвать горнозаводским, за исключением некоторых
деревень, где промышляют звериной или рыбной ловлей; ниже начинается сельская полоса — с полями, нивами и поемными лугами. Несколько сел чисто русского типа, с рядом изб и белой церковью в центре, красиво декорируют реку; иногда такое село, поставленное на крутом берегу, виднеется верст за тридцать.
— А мы с тобой, сослуживец моего батюшки, — примолвил Рославлев, взяв за руку сержанта, — с остальными встретим неприятеля у самой
деревни, и если я отступлю хоть на шаг, так
назови мне по имени прежнего твоего командира, и ты увидишь — сын ли я его! Ну, ребята, с богом!
Она рассказывала мне с величайшей подробностью все свои поступки и все свои переговоры, она старалась уверить меня, что, несмотря на препятствия, надежда на успех ее не покидает; но я только по временам, и то ненадолго, обольщался этой надеждой: освобождение из каменного острога, как я
называл гимназию, и возвращение в семейство, в
деревню — казалось мне блаженством недостижимым, несбыточным.
Желудок его оказался туго набит свежим свиным мясом вместе со щетиной. По справке открылось, что в это самое утро эти самые волки зарезали молодую свинью, отбившуюся от стада. И теперь не могу я понять, как сытые волки в такое раннее время осени, середи дня, у самой
деревни могли с такою наглостью броситься за собаками и набежать так близко на людей. Все охотники утверждали, что это были озорники, которые озоруют с жиру. В летописях охоты, конечно,
назвать этот случай одним из самых счастливейших.
Хотя эту охоту положительно
назвать добычливою, в промышленном значении этого слова, но в скучное, бесконечное зимнее время в отдаленной
деревне, за отсутствием всех других охот, и ею заняться с удовольствием.
Семен Матвеич придерживался всего национального, сам
называл себя русаком, смеялся над немецкой одеждой, которую, однако, носил; сослал в дальнюю
деревню повара, за воспитание которого Иван Матвеич заплатил большие деньги, — сослал его за то, что тот не сумел приготовить рассольника с гусиными шейками.
— Лестно ли, нет ли, а оно так. Вы, Владимир Сергеич, извините, мы здесь, в — ом уезде, народ прямой, по простоте живем: говорим, что думаем, без обиняков. У нас даже, скажу вам, на именины друг к другу ездят не иначе, как в сюртуках. Право! Так уж у нас заведено. В соседних уездах нас за это сюртучниками
называют и даже упрекают якобы в дурном тоне, но мы на это и внимания не обращаем! Помилуйте, в
деревне жить — да еще чиниться?
Впрочем, сходство между ними должно было приписывать одной игре природы, ибо Фатимка, или, как
называли ее в
деревне, «Горюшка», никаким образом не приходилась сродни Никите Федорычу.
Сумерки, или «сутисочки», как
называют их в
деревне, начинали уже ложиться на землю; бледные дымчатые полосы тумана там и сям окутывали поля и распускались по окрестности; в воздухе заметно похолодело.
Я очень люблю скромную жизнь тех уединенных владетелей отдаленных
деревень, которых в Малороссии обыкновенно
называют старосветскими, которые, как дряхлые живописные домики, хороши своею пестротою и совершенною противоположностью с новым гладеньким строением, которого стен не промыл еще дождь, крыши не покрыла зеленая плесень и лишенное щекатурки крыльцо не выказывает своих красных кирпичей.
Но этого еще мало: вы, мужья, хотите отнять у них и эти воображаемые развлечения; вам жаль денег, которыми вы, по всем правам, должны бы были платить за отсутствие чувств; вы, господа,
называете нас мотовками, ветреницами и оканчиваете тем, что увозите куда-нибудь в глушь, в
деревню!
— Итак, вам велели отправиться со взводом в эту
деревню, — сказала молодая дама, которую Вера
называла кузиною, продолжая прерванный разговор.
Так он десять
деревень назвал «Бутунду», и вышел он, как у Чехова: «Хоть ты, говорит, — Иванов седьмой, а все-таки дурак!»
По возвращении из Петербурга, прожив несколько времени вместе с матерью и сестрами в доме Погодина, Гоголь уверил себя, что его сестры, патриотки (как их
называют), которые по-ребячьи были очень несогласны между собой, не могут ехать вместе с матерью в
деревню, потому что они будут постоянно огорчать мать своими ссорами.
Приехал барин — так в
деревне называли станового пристава. О том, когда и зачем он приедет, было известно за неделю. В Жукове было только сорок дворов, но недоимки, казенной и земской, накопилось больше двух тысяч.
Я
назвал одну
деревню верст за сорок.
При въезде в
деревню ваш ямщик встречается с мужичонкой, которого он не преминет обругать и которому вслед пошлет еще несколько недобрых слов,
называя его, между прочим, Ванькою-вором.
Это был человек одинокий, вдовец; жил он скучно (работать ему мешала какая-то болезнь, которую он
называл то грызью, то глистами), деньги на пропитание получал от сына, служившего в Харькове в кондитерской, и с раннего утра до вечера праздно бродил по берегу или по
деревне, и если видел, например, что мужик везет бревно или удит рыбу, то говорил: «Это бревно из сухостоя, трухлявое» или: «В такую погоду не будет клевать».
И в тот же день во всяком дому появляются новые серпы и новые косы. Летошных нет, на придачу булыне пошли. А по осени «масляно рыло» возьмет свое. Деньгами гроша не получит, зато льном да пряжей туго-натуго нагрузит воза, да еще в каждой
деревне его отцом-благодетелем
назовут, да не то что хлеб-соль — пшенники, лапшенники, пшенницы, лапшенницы на стол ему поставят… Появятся и оладьи, и пряженцы, и курочка с насести, и косушка вина ради почести булыни и знакомства с ним напередки́.
И Наташка вдруг, не обинуясь,
назвала трех самых обстоятельных хозяев в
деревне…
Барин купил легавого щенка в городе и в рукаве шубы привез его в
деревню. Барыня полюбила щенка и в горницах выхаживала его. Щенок вырос, и его
назвали Дружком.
В Тульской губернии, в Епифанском уезде, есть
деревня «Иван-озеро», и в самой
деревне есть озеро. Из озера вытекают в разные стороны два ручья. Один ручей так узок, что через него перешагнуть можно. Этот ручей
называют Дон. Другой ручеек широкий, и его
называют Шат.