Неточные совпадения
Я проворно соскочил, хочу поднять его, дергаю за повод — напрасно: едва слышный стон вырвался сквозь стиснутые его зубы; через несколько минут он издох; я
остался в степи один, потеряв последнюю
надежду; попробовал идти пешком — ноги мои подкосились; изнуренный тревогами дня и бессонницей, я упал на мокрую траву и как ребенок заплакал.
Но
надежды не было; сомнения не
оставалось никакого; все было так!
Но у Николая
оставалось чувство правильно проведенной жизни, сын вырастал на его глазах; Павел, напротив, одинокий холостяк, вступал в то смутное, сумеречное время, время сожалений, похожих на
надежды,
надежд, похожих на сожаления, когда молодость прошла, а старость еще не настала.
Фифи радостно бросилась вон, в
надежде, что ее поведут гулять, но,
оставшись одна за дверью, начала скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела было выйти…
Он понимал, что у этих людей под критикой скрывается желание ограничить или же ликвидировать все попытки и намерения свернуть шею действительности направо или налево, свернуть настолько круто, что критики
останутся где-то в стороне, в пустоте, где не обитают
надежды и нет места мечтам.
— Убежден ли ты, что нам ничего не
осталось, никакой
надежды?
Если Райский как-нибудь перешагнет эту черту, тогда мне
останется одно: бежать отсюда! Легко сказать — бежать, а куда? Мне вместе и совестно: он так мил, добр ко мне, к сестре — осыпает нас дружбой, ласками, еще хочет подарить этот уголок… этот рай, где я узнала, что живу, не прозябаю!.. Совестно, зачем он расточает эти незаслуженные ласки, зачем так старается блистать передо мною и хлопочет возбудить во мне нежное чувство, хотя я лишила его всякой
надежды на это. Ах, если б он знал, как напрасно все!
— Брат! — заговорила она через минуту нежно, кладя ему руку на плечо, — если когда-нибудь вы горели, как на угольях, умирали сто раз в одну минуту от страха, от нетерпения… когда счастье просится в руки и ускользает… и ваша душа просится вслед за ним… Припомните такую минуту… когда у вас
оставалась одна последняя
надежда… искра… Вот это — моя минута! Она пройдет — и все пройдет с ней…
— То-то и есть, что есть: она только лжет, и какая это, я вам скажу, искусница! Еще до Москвы у меня все еще
оставалась надежда, что не
осталось никаких бумаг, но тут, тут…
— Тебя очень волнует рябой. А знаешь, мне кажется, что я только один у тебя теперь и
остался. Все твои
надежды только во мне одном теперь заключаются, — а?
Знал он тоже, что и Катерине Николавне уже известно, что письмо у Версилова и что она этого-то и боится, думая, что Версилов тотчас пойдет с письмом к старому князю; что, возвратясь из-за границы, она уже искала письмо в Петербурге, была у Андрониковых и теперь продолжает искать, так как все-таки у нее
оставалась надежда, что письмо, может быть, не у Версилова, и, в заключение, что она и в Москву ездила единственно с этою же целью и умоляла там Марью Ивановну поискать в тех бумагах, которые сохранялись у ней.
— Я так и предчувствовал, — сказал я, — что от вас все-таки не узнаю вполне.
Остается одна
надежда на Ахмакову. На нее-то я и надеялся. Может быть, пойду к ней, а может быть, нет.
Оставалась последняя
надежда, что он заходил ко мне; но уже этому я не верил.
В начале июня мы оставили Сингапур. Недели было чересчур много, чтоб познакомиться с этим местом. Если б мы еще
остались день, то не знали бы, что делать от скуки и жара. Нет, Индия не по нас! И англичане бегут из нее, при первом удобном случае, спасаться от климата на мыс Доброй
Надежды, в порт Джаксон — словом, дальше от экватора, от этих палящих дней, от беспрохладных ночей, от мест, где нельзя безнаказанно есть и пить, как едят и пьют англичане.
Но Иван Яковлич так и
остался при блестящих
надеждах, не сделав никакой карьеры, хотя менял род службы раз десять, Агриппина Филипьевна дарила мужа исправно через каждый год то девочкой, то мальчиком.
Для этих мыслей у
Надежды Васильевны теперь
оставалось много свободного времени: болезнь мужа оторвала ее даже от того мирка, с которым она успела сжиться на приисках.
Раз или два, впрочем,
Надежда Васильевна высказывала Привалову, что была бы совсем счастлива, если бы могла навсегда
остаться в Гарчиках. Она здесь открыла бы бесплатную школу и домашнюю лечебницу. Но как только Максим поправится, придется опять уехать из Гарчиков на прииски.
Привалов бывал у них довольно часто, при посторонних молчал, а когда
оставался один с
Надеждой Васильевной, начинал говорить с полной откровенностью, как с сестрой.
Оставалась одна
надежда на время…
— Наверно получите, — уверяла
Надежда Васильевна сумасшедшего старика. — Вы ведь долго ждали, и теперь уж
осталось немного…
С намерением или без намерения, Павла Ивановна увела Верочку в огород, где росла у нее какая-то необыкновенная капуста; Привалов и
Надежда Васильевна
остались одни. Девушка поняла невинный маневр Павлы Ивановны: старушка хотела подарить «жениху и невесте» несколько свободных минут.
Они разговорились принужденным разговором чужих людей.
Надежде Васильевне было вдвойне тяжело
оставаться свидетельницей этой натянутой беседы: одного она слишком любила, а другого жалела. У нее готовы были навернуться слезы на глазах при одной мысли, что еще так недавно эти люди были полны жизни и энергии.
Для Привалова не
оставалось никакого сомнения, что
Надежда Васильевна живет в отцовском доме только внешним образом, а ее душа принадлежит другому миру и другим людям.
— Я думал об этом,
Надежда Васильевна, и могу вам сказать только то, что Зося не имеет никакого права что-нибудь говорить про вас, — ответил доктор. — Вы, вероятно, заметили уже, в каком положении семейные дела Зоси… Я с своей стороны только могу удивляться, что она еще до сих пор продолжает
оставаться в Узле. Самое лучшее для нее — это уехать отсюда.
А я спрашиваю ее: «Неужели, говорю, и
надежды впереди никакой не
осталось?» — «Нет, говорит, надеяться всегда можно и следует…» Смеется, шельма!..
Чтобы развлечь
Надежду Васильевну, доктор строил всевозможные планы, как устроить ее, но она остановилась на своем собственном решении: навсегда
остаться в Гарчиках, где похоронила свое молодое счастье.
— А я так не скажу этого, — заговорил доктор мягким грудным голосом, пытливо рассматривая Привалова. — И не мудрено: вы из мальчика превратились в взрослого, а я только поседел. Кажется, давно ли все это было, когда вы с Константином Васильичем были детьми, а
Надежда Васильевна крошечной девочкой, — между тем пробежало целых пятнадцать лет, и нам, старикам,
остается только уступить свое место молодому поколению.
За последние три недели
Надежда Васильевна слишком много пережила в своей комнате и была несказанно счастлива уже тем, что могла в такую критическую минуту
оставаться одна.
Так на этот раз и
осталось невысказанным то, чем Привалову хотелось поделиться именно с
Надеждой Васильевной.
Тем не менее когда ступил на крыльцо дома госпожи Хохлаковой, вдруг почувствовал на спине своей озноб ужаса: в эту только секунду он сознал вполне и уже математически ясно, что тут ведь последняя уже
надежда его, что дальше уже ничего не
остается в мире, если тут оборвется, «разве зарезать и ограбить кого-нибудь из-за трех тысяч, а более ничего…».
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись в обратный путь, к староверам. Уходя, я еще раз посмотрел на море с
надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море было пустынно. Ветер дул с материка, и потому у берега было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо было возвращаться назад, но больше ничего не
оставалось делать. Обратный путь наш прошел без всяких приключений.
Оставалась еще одна
надежда: быть может, стрелки оставили продовольствие по ту сторону скалы Ван-Син-лаза.
Я полагал было пойти в фанзы к удэгейцам, но Дерсу советовал
остаться на берегу моря. Во-первых, потому, что здесь легче было найти пропитание, а во-вторых, он не терял
надежды на возвращение Хей-ба-тоу. Если последний жив, он непременно возвратится назад, будет искать нас на берегу моря, и если не найдет, то может пройти мимо. Тогда мы опять
останемся ни с чем. С его доводами нельзя было не согласиться.
Тут я только понял весь ужас нашего положения. Ночью во время пурги нам приходилось
оставаться среди болот без огня и теплой одежды. Единственная моя
надежда была на Дерсу. В нем одном я видел свое спасение.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади
остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке в
надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Одна
оставалась ему
надежда...
Он объявлял им, что нога его не будет никогда в их доме, и просил забыть о несчастном, для которого смерть
остается единою
надеждою.
— Соберитесь с всеми силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам: представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь на жестокое объяснение: скажите, что если он
останется неумолим, то… то вы найдете ужасную защиту… скажите, что богатство не доставит вам и одной минуты счастия; роскошь утешает одну бедность, и то с непривычки на одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока
останется хоть тень
надежды, ради бога, не отставайте.
В Кёльне я напал на след Гагиных; я узнал, что они поехали в Лондон; я пустился вслед за ними; но в Лондоне все мои розыски
остались тщетными. Я долго не хотел смириться, долго упорствовал, но я должен был отказаться, наконец, от
надежды настигнуть их.
Что
осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых
надежд и стремлений?
А встретить тебя в самом деле я не хотел бы. Ты в моем воображении
осталась с твоим юным лицом, с твоими кудрями blond cendré, [пепельного цвета (фр.).]
останься такою, ведь и ты, если вспоминаешь обо мне, то помнишь стройного юношу с искрящимся взглядом, с огненной речью, так и помни и не знай, что взгляд потух, что я отяжелел, что морщины прошли по лбу, что давно нет прежнего светлого и оживленного выражения в лице, которое Огарев называл «выражением
надежды», да нет и
надежд.
Людям свободным
остается одно сознание своей правоты и
надежда на будущие поколения…
Последний раз я виделся с Прудоном в С.-Пелажи, меня высылали из Франции, — ему
оставались еще два года тюрьмы. Печально простились мы с ним, не было ни тени близкой
надежды. Прудон сосредоточенно молчал, досада кипела во мне; у обоих было много дум в голове, но говорить не хотелось.
Матушка при этом предсказании бледнела. Она и сама только наружно тешила себя
надеждой, а внутренне была убеждена, что
останется ни при чем и все дедушкино имение перейдет брату Григорью, так как его руку держит и Настька-краля, и Клюквин, и даже генерал Любягин. Да и сам Гришка постоянно живет в Москве, готовый, как ястреб, во всякое время налететь на стариково сокровище.
Появление молодого Бурмакина как раз совпало с тем временем, когда Калерия Степановна начинала терять всякую
надежду. Увидев Валентина Осипыча, она встрепенулась. Тайный голос шепнул ей: «Вот он… жених!» — и она с такой уверенностью усвоила себе эту мысль, что
оставалось только решить, на которой из четырех дочерей остановится выбор молодого человека.
В наличности не было сил для разрешения кризиса.
Оставалась надежда на будущее, на что-то новое, что придет с этим будущим, и прежде всего на «нового человека», которого должны выдвинуть молодые поколения.
Харитона Артемьевича не было дома, — он уехал куда-то по делам в степь. Агния уже третий день гостила у Харитины. К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины у нее не
осталось никакой
надежды, — в Заполье редко старшие сестры выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния, кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на себя внимания. Не для кого было рядиться.
Голодные, очевидно, плохо рассуждали и плелись на заводы в
надежде найти какой-нибудь заработок. Большинство — мужики, за которыми по деревням
оставались голодавшие семьи. По пословице, голод в мир гнал.
Симон чуть не плакал. Он надеялся через женитьбу вырваться с мельницы, а тут выходило так, что нужно было возвращаться туда же со старою «молодой». Получился один срам.
Оставалась последняя
надежда на Замараева.
Всё это было подозрительно и нечисто. Дворник, очень могло быть, успел в этот промежуток получить новые инструкции: давеча даже был болтлив, а теперь просто отворачивается. Но князь решил еще раз зайти часа через два и даже постеречь у дома, если надо будет, а теперь
оставалась еще
надежда у немки, и он поскакал в Семеновский полк.