Неточные совпадения
— Я
человек простой-с, — говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность
наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и
у меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
Илья. Ну, не вам будь сказано: гулял. Так гулял, так гулял! Я говорю: «Антон,
наблюдай эту осторожность!» А он не понимает. Ах, беда, ах, беда! Теперь сто рублей
человек стуит, вот какое дело
у нас, такого барина ждем, а Антона набок свело. Какой прямой цыган был, а теперь кривой! (3апевает басом.) «Не искушай…»
И чем более
наблюдал он любителей споров и разногласий, тем более подозрительно относился к ним.
У него возникало смутное сомнение в праве и попытках этих
людей решать задачи жизни и навязывать эти решения ему. Для этого должны существовать другие
люди, более солидные, менее азартные и уже во всяком случае не полубезумные, каков измученный дядя Яков.
Он пошел впереди Самгина, бесцеремонно расталкивая
людей, но на крыльце их остановил офицер и, заявив, что он начальник караула, охраняющего Думу, не пустил их во дворец. Но они все-таки остались
у входа в вестибюль, за колоннами, отсюда, с высоты, было очень удобно
наблюдать революцию. Рядом с ними оказался высокий старик.
Попов говорил просительно, на лице его застыла гримаса смущения, он пожимал плечами, точно от холода, и вообще был странно не похож на того размашистого
человека, каким Самгин
наблюдал его
у Марины.
Самгин понимал, что сейчас разыграется что-то безобразное, но все же приятно было видеть Лютова в судорогах страха, а Лютов был так испуган, что его косые беспокойные глаза выкатились, брови неестественно расползлись к вискам. Он пытался сказать что-то
людям, которые тесно окружили гроб, но только махал на них руками.
Наблюдать за Лютовым не было времени, — вокруг гроба уже началось нечто жуткое, отчего
у Самгина по спине поползла холодная дрожь.
И вот он сидит в углу дымного зала за столиком, прикрытым тощей пальмой, сидит и
наблюдает из-под широкого, веероподобного листа.
Наблюдать — трудно, над столами колеблется пелена сизоватого дыма, и лица
людей плохо различимы, они как бы плавают и тают в дыме, все глаза обесцвечены, тусклы. Но хорошо слышен шум голосов, четко выделяются громкие, для всех произносимые фразы, и, слушая их, Самгин вспоминает страницы ужина
у банкира, написанные Бальзаком в его романе «Шагреневая кожа».
Он смотрел мысленно и на себя, как это
у него делалось невольно, само собой, без его ведома («и как делалось
у всех, — думал он, — непременно, только эти все не
наблюдают за собой или не сознаются в этой, врожденной
человеку, черте: одни — только казаться, а другие и быть и казаться как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие, серьезные, искренние — и внутренно, что в сущности и значит работать над собой, улучшаться»), и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков должен быть, и каков именно должен он быть?
Между тем
наблюдал за другими: вот молодой
человек, гардемарин, бледнеет, опускается на стул; глаза
у него тускнеют, голова клонится на сторону.
Сделав необходимые записи в дневник, я отправился к старшине Антону Сагды.
У него я застал несколько
человек орочей и стал их расспрашивать о смерчах. Они сказали мне, что маленькие смерчи в здешних местах бывают осенью, но большие, вроде того, который я
наблюдал сегодня, — явление чрезвычайно редкое. Орочи называют его сагды сюи.
Любопытные барышни прильнули к окну и имели удовольствие
наблюдать, как из дормеза,
у которого фордэк был поднят и закрыт наглухо, показался высокий молодой
человек в ботфортах и в соломенной шляпе. Он осторожно запер за собой дверь экипажа и остановился
у подъезда, поджидая, пока из других экипажей выскакивали какие-то странные субъекты в охотничьих и шведских куртках, в макинтошах и просто в блузах.
—
У меня на вечере;
человек пятьдесят гостей было. Я, по твоему доброму совету, не играю больше в банк, а хожу только около столов и
наблюдаю, чтобы в порядке все было.
Допытывался, о чём старик говорит, что делает, успокоил я его, дал трёшницу и даже за ворота проводил. Очень хотелось посоветовать ему: вы бы, ребята, за собой следили в базарные дни, да и всегда. За чистыми
людьми наблюдаете, а
у самих носы всегда в дерьме попачканы, — начальство!
Теперь,
наблюдая за ними, он ясно видел, что эти
люди не носят в себе ничего необычного, а для него они не хуже, не опаснее других. Казалось, что они живут дружнее, чем вообще принято
у людей, откровенно рассказывают о своих ошибках и неудачах, часто смеются сами над собой и все вместе одинаково усердно, с разной силой злости, ругают своё начальство.
Берег в этом месте представлял каменистый спуск, с домами и зеленью наверху.
У воды стояли опрокинутые лодки, сушились сети. Здесь же бродило несколько
человек, босиком, в соломенных шляпах. Стоило взглянуть на их бледные заросшие лица, чтобы немедленно замкнуться в себе. Оставив свои занятия, они стали на некотором от нас расстоянии,
наблюдая, что мы такое и что делаем, и тихо говоря между собой. Их пустые, прищуренные глаза выражали явную неприязнь.
Вот — замечаю я:
наблюдает за мною некий старичок — седенький, маленький и чистый, как голая кость. Глаза
у него углублённые, словно чего-то устрашились; сух он весь, но крепок, подобно козлёнку, и быстр на ногах. Всегда жмётся к
людям, залезает в толпу, — бочком живёт, — и заглядывает в лица
людей, точно ищет знакомого. Хочется ему чего-то от меня, а не смеет спросить, и жалка мне стала эта робость его.
Ананий Яковлев. Нет-с, это словно бы не так! Торговый
человек завсегда должен паче себя
наблюдать, чем мастеровой.
У нас теперь, по нашей разносной торговле, может, праздника христова нет, все мы перед публикой на глазах быть должны, а мастерового
человека мы тоже знаем: шесть дней поработал, а седьмой, пожалуй, и в кабаке за бочкой проваляется.
«Теперь
человек проезжает много, но скоро и безобидно, — говорил Писемский и оттого
у него никаких сильных впечатлений не набирается, и
наблюдать ему нечего и некогда, — все скользит.
— Конечно, знающего, — ответил Смолокуров. — Без знающих
людей рыбного дела нельзя вести. Главное, верных
людей надо; их «разъездными» в косных по снятым водам рассылают
наблюдать за ловцами…
У нас, я вам скажу, дело вот как ведется. Снявши воды, ловцам их сдаем. Искать ловцов не надо, сами нагрянут, знай выбирай, кому отдать. Народ бедный, кормиться тоже надо, а к другим промысла́м непривычен. И как много их сойдется, сдача пойдет наперебой. Один перед другим проценты набавляет.
— Я только что окончил вашу статью о Кохинхине, Ашанин, и прочел ее с интересом.
У вас есть способность излагать свои мысли ясно, живо и местами не без огонька… Видно, что вы пробыли в Кохинхине недаром… Адмирал угадал в вас
человека, способного
наблюдать и добросовестно исполнить возложенное поручение. В последнем, впрочем, я и не сомневался! — прибавил капитан.
— Барин не любит:
у нас для того больше и моста нет, и с того конца тоже
человек приставлен…
наблюдает.
Поразительно было в Бунине то, что мне приходилось
наблюдать и
у некоторых других крупных художников: соединение совершенно паршивого
человека с непоколебимо честным и взыскательным к себе художником.
(Почерк Нинки.) — Очень интересно делать эксперименты. Интересно сохранять в полном холоде голову и спокойно
наблюдать, как горячею кровью бьется чужое сердце, как туманится
у человека голова страстью. А самой в это время посмеиваться и
наблюдать.
— Да так,
у него в привычку каждую ночь переряживаться да по селу шастать, за порядком
наблюдать, да о себе самом с крестьянами беседовать, раз и ко мне припер, в таком же, как ты рассказываешь, наряде да в очках, только я хитра, сразу его признала и шапку и парик стащила… Заказал он мне в те поры никому о том не заикаться, да тебя, касатик, я так люблю, что
у меня для тебя, что на сердце, то и на языке, да и с тобой мы все равно, что один
человек…