Неточные совпадения
Петр Степанович прошел сперва к Кириллову. Тот был, по обыкновению, один и в этот раз проделывал среди комнаты гимнастику, то есть, расставив ноги, вертел каким-то особенным образом над собою
руками. На полу лежал
мяч. На столе стоял неприбранный утренний чай, уже холодный. Петр Степанович постоял с минуту на пороге.
— Ставрогин? — сказал Кириллов, приподымаясь с полу с
мячом в
руках, без малейшего удивления к неожиданному визиту. — Хотите чаю?
Буфетчик, круглый и надутый спесью, лыс, как
мяч; заложив
руки за спину, он целые дни тяжело ходит по палубе, точно боров в знойный день ищет тенистый угол. В буфете красуется его жена, дама лет за сорок, красивая, но измятая, напудренная до того, что со щек ее осыпается на яркое платье белая липкая пыль.
Он взял зонтик и, сильно волнуясь, полетел на крыльях любви. На улице было жарко. У доктора, в громадном дворе, поросшем бурьяном и крапивой, десятка два мальчиков играли в
мяч. Все это были дети жильцов, мастеровых, живших в трех старых, неприглядных флигелях, которые доктор каждый год собирался ремонтировать и все откладывал. Раздавались звонкие, здоровые голоса. Далеко в стороне, около своего крыльца, стояла Юлия Сергеевна, заложив
руки назад, и смотрела на игру.
Она поставила меня в одном углу залы, но сама, вместо того чтоб отойти и бросить мне
мяч, остановилась в трех шагах от меня, взглянула на меня, покраснела и упала на диван, закрыв лицо обеими
руками. Я сделала движение к ней; она думала, что я хочу уйти.
Митя сжался в комок, в большой
мяч, и взлетал очень высоко, а Мирон, когда его тоже стали качать, как-то разламывался в воздухе, казалось, что у него отрываются и
руки и ноги.
На голове у нее пестрый платок, из-под него выбиваются курчавые, светлые волосы, осыпая мелкими колечками ее красные,
мячами надутые щеки, низенький лоб, щекоча полусонные глаза. Она лениво отмахивает волосы с лица маленькими
руками, пальцы их забавно растопырены, точно у новорожденного ребенка. Интересно — о чем можно говорить с такой девицей? Я бужу пекаря, он спрашивает ее...
И с этим скрылась, негодуя на его дезабилье, которое Ропшин привел в порядок живою
рукой и, как легкий
мяч неслышно скатился со второго этажа вниз, прошел ряд комнат и ступил на балкон, на котором сидела закутанная в большой черный кашемировый платок Глафира.
Мяч быстро и плавно перелетал из
рук в
руки, прыгал по земле, ловко ударяемый ладонью, опять взлетал; крутясь вокруг своей оси, устремлялся дугою к сетке.
Борька любовался обеими, когда, вводя
мяч в игру, он подбрасывал его, а они, близко стоя с заложенной за спину
рукой, готовились к прыжку.