Неточные совпадения
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии
Черного моря в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие в том состоит, что византийские деньги в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Новая точка, еще точка… сперва
черная, потом ярко-оранжевая; образуется целая связь светящихся точек и затем — настоящее
море, в котором утопают все отдельные подробности, которое крутится в берегах своею собственною силою, которое издает свой собственный треск, гул и свист.
Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого
Черного моря, было зеленою, девственною пустынею.
Остап мой!» Перед ним сверкало и расстилалось
Черное море; в дальнем тростнике кричала чайка; белый ус его серебрился, и слеза капала одна за другою.
Бурсаки вдруг преобразились: на них явились, вместо прежних запачканных сапогов, сафьянные красные, с серебряными подковами; шаровары шириною в
Черное море, с тысячью складок и со сборами, перетянулись золотым очкуром; [Очкур — шнурок, которым затягивали шаровары.] к очкуру прицеплены были длинные ремешки, с кистями и прочими побрякушками, для трубки.
Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам [Заход — залив.] и днепровским островам; бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё
Черное море двухрульными козацкими челнами; нападали в пятьдесят челнов в ряд на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху на своем веку.
— Аральское
море, Каспийское
море, Азовское,
Черное моря, да северные, да реки…
— Подождите! Вздуют итальянцы турок, будут соседями нам в
Черном море, откроют Дарданеллы…
Его патриотическое чувство особенно высоко поднималось, когда он встречал группы инородцев, собравшихся на праздник властвующей ими нации от Белого
моря до Каспийского и
Черного и от Гельсингфорса до Владивостока.
— История, дорогой мой, поставила пред нами задачу: выйти на берег Тихого океана, сначала — через Маньчжурию, затем, наверняка, через Персидский залив. Да, да — вы не улыбайтесь. И то и другое — необходимо, так же, как необходимо открыть
Черное море. И с этим надобно торопиться, потому что…
Направо идет высокий холм с отлогим берегом, который так и манит взойти на него по этим зеленым ступеням террас и гряд, несмотря на запрещение японцев. За ним тянется ряд низеньких, капризно брошенных холмов, из-за которых глядят серьезно и угрюмо довольно высокие горы, отступив немного, как взрослые из-за детей. Далее пролив, теряющийся в
море; по светлой поверхности пролива
чернеют разбросанные камни. На последнем плане синеет мыс Номо.
9-го мы думали было войти в Falsebay, но ночью проскользнули мимо и очутились миль за пятнадцать по ту сторону мыса. Исполинские скалы, почти совсем
черные от ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный берег Африки. Здесь вечная борьба титанов —
моря, ветров и гор, вечный прибой, почти вечные бури. Особенно хороша скала Hangklip. Вершина ее нагибается круто к средине, а основания выдается в
море. Вершины гор состоят из песчаника, а основания из гранита.
Я сделал шаг и остановился в недоумении, в огорчении: как, и под этим небом, среди ярко блещущих красок
моря зелени… стояли три знакомые образа в
черном платье, в круглых шляпах!
В низовьях долина Тахобе покрыта редколесьем из вяза, липы, дуба и
черной березы. Места открытые, чистые и годные для поселений находятся немного выше, в 2 километрах от
моря.
Вам кажется, что вы смотрите в бездонное
море, что оно широко расстилается подвами, что деревья не поднимаются от земли, но, словно корни огромных растений, спускаются, отвесно падают в те стеклянно ясные волны; листья на деревьях то сквозят изумрудами, то сгущаются в золотистую, почти
черную зелень.
Из его слов удалось узнать, что по торной тропе можно выйти на реку Тадушу, которая впадает в
море значительно севернее залива Ольги, а та тропа, на которой мы стояли, идет сперва по речке Чау-сун [Чао-су —
черная сосна.], а затем переваливает через высокий горный хребет и выходит на реку Синанцу, впадающую в Фудзин в верхнем его течении.
Лесонасаждение здесь крайне разнообразное: у
моря растут преимущественно дуб и
черная береза, в среднем течении — ясень, клен, вяз, липа и бархат, ближе к горам начинает попадаться пихта, а около реки в изобилии растут тальник и ольха.
От грибной фанзы тропа идет горами вдоль берега
моря и в пути пересекает 5 горных отрогов, слагающихся из кварцевого порфира и поросших редколесьем из дуба, липы и
черной березы.
Пойманный заяц был маленький, серо-бурого цвета. Такую окраску он сохраняет все время — и летом и зимой. Областью распространения этого зайца в Приамурье является долина реки Уссури с притоками и побережье
моря до мыса Белкина. Кроме этого зайца, в Уссурийском крае водится еще заяц-беляк и
черный заяц — вид, до сих пор еще не описанный. Он совершенно
черного цвета и встречается редко. Быть может, это просто отклонение зайца-беляка. Ведь есть же черно-бурые лисицы,
черные волки, даже
черные зайцы-русаки.
Ты посинел, как
Черное море.
За Киевом показалось неслыханное чудо. Все паны и гетьманы собирались дивиться сему чуду: вдруг стало видимо далеко во все концы света. Вдали засинел Лиман, за Лиманом разливалось
Черное море. Бывалые люди узнали и Крым, горою подымавшийся из
моря, и болотный Сиваш. По левую руку видна была земля Галичская.
Его жгло, пекло, ему хотелось бы весь свет вытоптать конем своим, взять всю землю от Киева до Галича с людьми, со всем и затопить ее в
Черном море.
Он, как старик, ворчит и ропщет; ему все не мило; все переменилось около него; тихо враждует он с прибережными горами, лесами, лугами и несет на них жалобу в
Черное море.
День был тихий и ясный. На палубе жарко, в каютах душно; в воде +18°. Такую погоду хоть
Черному морю впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая масса выбрасывала из себя багровое пламя; клубы дыма слились в длинную,
черную, неподвижную полосу, которая висит над лесом… Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет дела до того, что гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
Чтобы скоротать время, я и механик удили с палубы рыбу, и нам попадались очень крупные, толстоголовые бычки, каких мне не приходилось ловить ни в
Черном, ни в Азовском
море.
Интересна также семья Жакомини: отец, ходивший когда-то шкипером в
Черном море, его жена и сын.
Когда его, распухшего и как будто с обваренными руками, бросили с камнем в
море,
Черный в назидание прочим его товарищам проговорил: „У нас по-русски так водится“».
Казацкому сотнику
Черному, приводившему курильских айно в русское подданство, вздумалось наказать некоторых розгами: «При одном виде приготовлений к наказанию айно пришли в ужас, а когда двум женщинам стали вязать руки назад, чтобы удобнее расправиться с ними, некоторые из айно убежали на неприступный утес, а один айно с 20 женщинами и детьми ушел на байдаре в
море…
Я стоял один на корме и, глядя назад, прощался с этим мрачным мирком, оберегаемым с
моря Тремя Братьями, которые теперь едва обозначались в воздухе и были похожи впотьмах на трех
черных монахов; несмотря на шум парохода, мне было слышно, как волны бились об эти рифы.
Никакому сомнению не подвержен отлет их на зиму в теплые страны юга. Много читали и слышали мы от самовидцев, как перепелки бесчисленными станицами переправляются через
Черное море и нередко гибнут в нем, выбившись из сил от противного ветра. Теперь предстоит вопрос: когда и где собираются они в такие огромные стаи? Очевидно, что у них должны быть где-нибудь сборные места, хотя во всех губерниях средней полосы России, по всем моим осведомлениям, никто не замечал ни прилета, ни отлета, ни пролета перепелок.
— Эх, малый! Это не хлопские песни… Это песни сильного, вольного народа. Твои деды по матери пели их на степях по Днепру и по Дунаю, и на
Черном море… Ну, да ты поймешь это когда-нибудь, а теперь, — прибавил он задумчиво, — боюсь я другого…
Вот наконец
И горы, и
Черное море!
Под влиянием Таисьи в Нюрочкиной голове крепко сложилась своеобразная космогония: земля основана на трех китах, питающихся райским благоуханием; тело человека сотворено из семи частей: от камня — кости, от
Черного моря — кровь, от солнца — очи, от облака — мысли, от ветра — дыхание, теплота — от духа...
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому, кто не видал их или, видевши, не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния. В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по
черным талинам, нельзя размышлять ни о грозном часе последнего расчета с жизнью, ни о ловком обходе подводных камней
моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
— «
Черное море?» — «Башмак». — «Испания?» — «Толстяк в фуражке.
Я был токарем, наборщиком, сеял и продавал табак, махорку-серебрянку, плавал кочегаром по Азовскому
морю, рыбачил на
Черном — на Дубининских промыслах, грузил арбузы и кирпич на Днепре, ездил с цирком, был актером, — всего и не упомню.
Со всех концов России, из Сибири, от берегов Ледовитого океана, с крайнего юга, с побережья
Черного и Каспийского
морей, собрались туда бесчисленные богомольцы на поклонение местным святыням, лаврским угодникам, почивающим глубоко под землею, в известковых пещерах.
Итак, мы нанесем наши семейные визиты, посмотрим ярмарку, побываем себе немножко в Шато-де-Флер, погуляем, пофланируем, а потом на Волгу, вниз до Царицына, на
Черное море, по всем курортам и опять к себе на родину, в Одессу.
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже
черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола, у стены, стояло костяное распятие.
В Крыму, на
Черном море, на берегах Дуная гремела война, но мы так далеко засели, что вести о перипетиях военных действий доходили до нас медленно и смутно.
Над горизонтом
моря, по которому дымилась полоса
черного дыма какого-то парохода, ползли длинные белые облака, обещая ветер.
Направо туманно-враждебно шумело и
чернело море, отделяясь бесконечно-ровной
черной линией от звездного, светло-сероватого в слиянии горизонта; и далеко где-то светились огни на неприятельском флоте.
Вы смотрите и на полосатые громады кораблей, близко и далеко рассыпанных по бухте, и на
черные небольшие точки шлюпок, движущихся по блестящей лазури, и на красивые светлые строения города, окрашенные розовыми лучами утреннего солнца, виднеющиеся на той стороне, и на пенящуюся белую линию бона и затопленных кораблей, от которых кой-где грустно торчат
черные концы мачт, и на далекий неприятельский флот, маячащий на хрустальном горизонте
моря, и на пенящиеся струи, в которых прыгают соляные пузырики, поднимаемые веслами; вы слушаете равномерные звуки ударов вёсел, звуки голосов, по воде долетающих до вас, и величественные звуки стрельбы, которая, как вам кажется, усиливается в Севастополе.
В середине августа, перед рождением молодого месяца, вдруг наступили отвратительные погоды, какие так свойственны северному побережью
Черного моря.
Я в
черных книгах отыскал,
Что за восточными горами
На тихих
моря берегах...
Дед, бабушка да и все люди всегда говорили, что в больнице
морят людей, — я считал свою жизнь поконченной. Подошла ко мне женщина в очках и тоже в саване, написала что-то на
черной доске в моем изголовье, — мел сломался, крошки его посыпались на голову мне.
— Велика Россия, Матвей, хороша, просторна! Я вот до
Чёрного моря доходил, на новые места глядеть шарахались мы с Сазаном, — велика матушка Русь! Теперь, вольная, как начнёт она по-новому-то жить, как пойдёт по всем путям — ой-гой…
По другим, более достоверным сведениям, гроб этот вовсе не был выкинут
морем, но привезен и похоронен возле берега иностранной дамой, приехавшею из Венеции; некоторые прибавляли, что даму эту видели потом в Герцеговине при войске, которое тогда собиралось; описывали даже ее наряд,
черный с головы до ног.
С
моря поднималась туча —
черная, тяжелая, суровых очертаний, похожая на горный хребет.
Направо
Черное море открылось перед нами, впереди неприступные Цихидзири, чертова крепость, а влево лесистые дикие горы Аджарии.