Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек
Доскажет быль афонскую,
Как турка взбунтовавшихся
Монахов в море гнал,
Как шли покорно иноки
И погибали сотнями —
Услышишь шепот ужаса,
Увидишь ряд испуганных,
Слезами полных глаз!
Прелат одного монастыря,
услышав о приближении их, прислал от себя двух
монахов, чтобы сказать, что они не так ведут себя, как следует; что между запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обязанность к королю, а с тем вместе и всякое народное право.
—
Слышите ли,
слышите ли вы,
монахи, отцеубийцу, — набросился Федор Павлович на отца Иосифа. — Вот ответ на ваше «стыдно»! Что стыдно? Эта «тварь», эта «скверного поведения женщина», может быть, святее вас самих, господа спасающиеся иеромонахи! Она, может быть, в юности пала, заеденная средой, но она «возлюбила много», а возлюбившую много и Христос простил…
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и
монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и
слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Чего жесточе удара было для меня, когда я во дни оны
услышал, что вы, немилосердная, выходите замуж: я выдержал нервную горячку, чуть не умер, чуть в
монахи не ушел, но сначала порассеял меня мой незаменимый приятель Неведомов, хватил потом своим обаянием университет, и я поднялся на лапки.
— Помилуйте, прелестные женщины, как нигде, и жить
монахом! Что за охота? Из чего портить себе жизнь и не пользоваться тем, чтò есть?
Слышали вы, наша рота в Воздвиженскую пойдет?
— Но удивительнее всего, — засмеялся Коврин, — что я никак не могу вспомнить, откуда попала мне в голову эта легенда. Читал где?
Слышал? Или, быть может, черный
монах снился мне? Клянусь богом, не помню. Но легенда меня занимает. Я сегодня о ней целый день думаю.
Довольный, что ему так удалась роль миротворца, Коврин пошел в парк. Сидя на скамье и размышляя, он
слышал стук экипажей и женский смех, — это приехали гости. Когда вечерние тени стали ложиться в саду, неясно послышались звуки скрипки, поющие голоса, и это напомнило ему про черного
монаха. Где-то, в какой стране или на какой планете носится теперь эта оптическая несообразность?
«Старик! я
слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас —
Зачем?… угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах,
Душой дитя, судьбой
монах.
Вот к этому
монаху поздно ночью отворил дверь привратник; сперва он постучал в нее, но, не
слыша ответа и думая, что игумен спит, он вошел в келью.
Между тем несчастный Феодор, опозоренный, униженный, изгнанный, был встречен людьми, которые
слышали о его вине и ругались над ним еще злее
монахов.
И во гневе за меч ухватился Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг
слышит слова: «То земной едет бог,
То отец наш казнить нас изволит!»
И на улице, сколько там было толпы,
Воеводы, бояре,
монахи, попы,
Мужики, старики и старухи —
Все пред ним повалились на брюхи.
Глафира
слышала этот переполох и искала от него спасения. Она была встревожена еще и другою случайностью. Когда, отпустив гостей, она ушла к себе в будуар, где, под предлогом перемены туалета, хотела наедине переждать тревожные минуты, в двери к ней кто-то слегка стукнул, и когда Глафира откликнулась и оглянулась, пред нею стоял
монах.
Слышу, несколько
монахов хватают меня сзади и вырывают нож.
—
Слышишь? — сказал чертенок шепотом, толкнув
монаха, — память ей вечная!
— В
монахи,
слышал, хочешь? — спросил его преосвященство.
Стыдом это в моих глазах все это дело покрыло, и не захотел я этого крестителя видеть и
слышать о нем, а повернул назад к городу с решимостью сесть в своем монастыре за книги, без коих
монаху в праздномыслии — смертная гибель, а в промежутках времени смирно стричь ставленников, да дьячих с мужьями мирить; но за святое дело, которое всвяте совершать нельзя кое-как, лучше совсем не трогаться — «не давать безумия богу».