Неточные совпадения
Сознание новой жизни, даль будущего, строгость долга,
момент торжества и
счастья — все придавало лицу и красоте ее нежную, трогательную тень. Жених был скромен, почти робок; пропала его резвость, умолкли шутки, он был растроган. Бабушка задумчиво счастлива, Вера непроницаема и бледна.
Очнувшись, со вздохом скажешь себе: ах, если б всегда и везде такова была природа, так же горяча и так величаво и глубоко покойна! Если б такова была и жизнь!.. Ведь бури, бешеные страсти не норма природы и жизни, а только переходный
момент, беспорядок и зло, процесс творчества, черная работа — для выделки спокойствия и
счастия в лаборатории природы…
Привалов переживал медовый месяц своего незаконного
счастья. Собственно говоря, он плыл по течению, которое с первого
момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он ночью вышел из половодовского дома в достопамятный день бала, унося на лице следы безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими ласками…»
Мало того: правосудие и земная казнь даже облегчают казнь природы, даже необходимы душе преступника в эти
моменты как спасение ее от отчаяния, ибо я и представить себе не могу того ужаса и тех нравственных страданий Карамазова, когда он узнал, что она его любит, что для него отвергает своего „прежнего“ и „бесспорного“, что его, его, „Митю“, зовет с собою в обновленную жизнь, обещает ему
счастье, и это когда же?
Мы с замиранием сердца ждали, что вот еще один
момент и баржа будет перерезана цепью, но, к
счастью, добрые люди вовремя перехватили канат, и солдаты отделались одним только испугом.
В тот
момент, когда я ощутил ангела-хранителя у себя за спиной, я наслаждался сонетом, озаглавленным «
Счастье». Думаю — не ошибусь, если скажу, что это редкая по красоте и глубине мысли вещь. Вот первые четыре строчки...
— Записаться она, к
счастью, не успеет. И хоть тысячу таких, как она: мне все равно. Я знаю — ты поверишь не тысяче, но одной мне. Потому что ведь после вчерашнего — я перед тобой вся, до конца, как ты хотел. Я — в твоих руках, ты можешь — в любой
момент…
Желать он боялся, зная, что часто, в
момент достижения желаемого судьба вырвет из рук
счастье и предложит совсем другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска, смотреть на него, держать на носу, завалять в пыли, стоять на задних лапах, и тогда — пиль!
Момент был критический, и, признаюсь, я сробел. Я столько времени вращался исключительно в сфере съестных припасов, что самое понятие о душе сделалось совершенно для меня чуждым. Я начал мысленно перебирать: душа… бессмертие… что, бишь, такое было? — но, увы! ничего припомнить не мог, кроме одного: да, было что-то… где-то там… К
счастию, Глумов кой-что еще помнил и потому поспешил ко мне на выручку.
Ночью Глумову было сонное видение: стоит будто бы перед ним Стыд. К
счастию, в самый
момент его появления Глумов перевернулся на другой бок, так что не успел даже рассмотреть, каков он из себя. Помнит только, что приходил Стыд, — и больше ничего. Сообщив мне об этом утром, он задумался.
— Очень рад с вами познакомиться… Вы уже видели нашего издателя? Очень хорошо… Я только редактор. — В этот
момент я не придал особенного значения этим словам, потому что был слишком счастлив, как, вероятно, счастлива та женщина, которую так мило обманывает любимый человек. Есть и такое
счастье…
По тону хозяина можно было заключить, что он не был рад неожиданному появлению гостя, который в другое время мог бы явиться спасителем семейного
счастья, а сейчас просто не дал довести до конца счастливый
момент.
И перед сиянием его лица словно потухла сама нелепо разукрашенная, нагло горящая елка, — и радостно улыбнулась седая, важная дама, и дрогнул сухим лицом лысый господин, и замерли в живом молчании дети, которых коснулось веяние человеческого
счастья. И в этот короткий
момент все заметили загадочное сходство между неуклюжим, выросшим из своего платья гимназистом и одухотворенным рукой неведомого художника личиком ангелочка.
Вера Львовна слушала его, не прерывая ни одним словом и в то же время испытывая нехорошее, похожее на ревность чувство. Ей было больно думать, что у него в памяти остался хоть один счастливый
момент из его прежней жизни, не уничтоженный, не сглаженный их теперешним общим
счастьем.
Семен Иванович, зная, что Григорий Лукьянович недолюбливает его с
момента его случайного повышения самим царем, что он не раз обносил его перед самим Иоанном в том, что де Карась колдовством взял, а не удалью, медведям глаза отводил и живой из лап их выскользнул единственно чарами дьявола, а не искусством и беззаветной храбростью, но, по
счастью для Карасева, Малюта со своим поклепом не попал к царю в благоприятную минуту.
Не подозревавший такой нравственной силы в молодой женщине, Федор Дмитриевич считал ее самообманывающейся в своем
счастье и еще более страдал в предвидении
момента, когда повязка спадет с глаз несчастной графини и она лицом к лицу встретится с ужасной действительностью, способной убить ее как удар молнии.
Началось со
счастья в игре, которое ему изменило — оно как будто отвернулось от него с того
момента, как он стал счастлив в любви.
Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот
момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и
счастием дочери.