Неточные совпадения
— Вронский — это один из сыновей графа Кирилла Ивановича Вронского и один из самых лучших образцов золоченой
молодежи петербургской. Я его
узнал в Твери, когда я там служил, а он приезжал на рекрутский набор. Страшно богат, красив, большие связи, флигель-адъютант и вместе с тем — очень милый, добрый малый. Но более, чем просто добрый малый. Как я его
узнал здесь, он и образован и очень умен; это человек, который далеко пойдет.
Спустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная
молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро
узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.
— Извините, мне так показалось по вашему вопросу. Я был когда-то опекуном его… очень милый молодой человек… и следящий… Я же рад встречать
молодежь: по ней
узнаешь, что нового. — Петр Петрович с надеждой оглядел всех присутствующих.
— А
знаете, — сказал он, усевшись в пролетку, — большинство задохнувшихся, растоптанных — из так называемой чистой публики… Городские и —
молодежь. Да. Мне это один полицейский врач сказал, родственник мой. Коллеги, медики, то же говорят. Да я и сам видел. В борьбе за жизнь одолевают те, которые попроще. Действующие инстинктивно…
— На днях познакомился с бывшим товарищем прокурора Тагильским, вот это — собака!
Знаешь, должно быть, дело Азефа — Лопухина встряхнуло молодую прокуратуру, — отскакивает
молодежь.
«Кого же защищают?» — догадывался Самгин. Среди защитников он
узнал угрюмого водопроводчика, который нередко работал у Варвары, студента — сына свахи, домовладелицы Успенской, и, кроме племянника акушерки, еще двух студентов, — он помнил их гимназистами. Преобладала
молодежь, очевидно — ремесленники, но было человек пять бородатых, не считая дворника Николая. У одного из бородатых из-под нахлобученного картуза торчали седоватые космы волос, а уши — заткнуты ватой.
И еще раз убеждался в том, как много люди выдумывают, как они, обманывая себя и других, прикрашивают жизнь. Когда Любаша, ухитрившаяся побывать в нескольких городах провинции, тоже начинала говорить о росте революционного настроения среди учащейся
молодежи, об успехе пропаганды марксизма, попытках организации рабочих кружков, он уже
знал, что все это преувеличено по крайней мере на две трети. Он был уверен, что все человеческие выдумки взвешены в нем, как пыль в луче солнца.
— Рабочие и о нравственном рубле слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь на Сомову. — Вообще там, в разных местах, какие-то люди собирали вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня
узнает. Рабочие
узнавали сразу: барышня! И посматривают на меня подозрительно…
Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
— Я так рада, что меня любит
молодежь, — за простенькие мои песенки.
Знаешь, жизнь моя была…
— Как вы,
молодежь, мало читаете, как мало
знаете! — сокрушалась она. — Наше поколение…
— Он слишком
знает, — совершенно просто ответил Васин, — что я там ни при чем. Да и вся эта
молодежь больше болтуны и ничего больше; вы, впрочем, сами лучше всех это можете помнить.
Девицы были уже взрослые и окончившие свое воспитание, наружности не неприятной, веселого нрава и, хотя все
знали, что за ними ничего не дадут, все-таки привлекавшие в дом дедушки нашу светскую
молодежь.
Особенно любит она глядеть на игры и шалости
молодежи; сложит руки под грудью, закинет голову, прищурит глаза и сидит, улыбаясь, да вдруг вздохнет и скажет: «Ах вы, детки мои, детки!..» Так, бывало, и хочется подойти к ней, взять ее за руку и сказать: «Послушайте, Татьяна Борисовна, вы себе цены не
знаете, ведь вы, при всей вашей простоте и неучености, — необыкновенное существо!» Одно имя ее звучит чем-то знакомым, приветным, охотно произносится, возбуждает дружелюбную улыбку.
Я не буду говорить об обязанностях честного человека относительно девушки, имя которой он компрометировал: я слишком хорошо
знаю нашу светскую
молодежь, чтобы ждать пользы от рассмотрения этой стороны вопроса.
Та ли это Жюли, которую
знает вся аристократическая
молодежь Петербурга? Та ли это Жюли, которая отпускает штуки, заставляющие краснеть иных повес? Нет, это княгиня, до ушей которой никогда не доносилось ни одно грубоватое слово.
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами
знаете, легче поцеловаться с чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя
молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
Когда я наблюдаю современное поколение
молодежи, увлеченное милитаризацией и идеалом военного, то это вызывает во мне особенное раздражение, потому что я получил военное воспитание, испытал на себе военную дисциплину,
знаю, что такое значит принадлежать к военному коллективу.
Я
знал, что среди французской
молодежи этого времени было много сочувствующих мне.
И минувшее проходит предо мной. Уже теперь во многом оно непонятно для
молодежи, а скоро исчезнет совсем. И чтобы
знали жители новой столицы, каких трудов стоило их отцам выстроить новую жизнь на месте старой, они должны
узнать, какова была старая Москва, как и какие люди бытовали в ней.
Много ли русская школа
знает таких выступлений за последние десятилетия, ознаменованные вторжением в нее «административного порядка» и бурными волнениями
молодежи?
Я все еще не
знал ни Писарева, ни Дарвина, ни физиологии и ловил только отрывки, вылетавшие, как искры, из рассуждений и споров старшей
молодежи.
Максим иногда бывал у него и прежде, но теперь он
знал, что у Ставрученки гостит приезжая
молодежь, и написал ему письмо, приглашая всю компанию.
— Нет-с, — говорил он Ярошиньскому в то время, когда вышел Рациборский и когда Розанов перестал смотреть, а начал вслушиваться. — Нет-с, вы не
знаете, в какую мы вступаем эпоху. Наша
молодежь теперь не прежняя, везде есть движение и есть люди на все готовые.
Он так же, как и Ярченко,
знал хорошо цену популярности среди учащейся
молодежи, и если даже поглядывал на людей с некоторым презрением, свысока, то никогда, ни одним движением своих тонких, умных, энергичных губ этого не показывал.
Но он
знал цену популярности среди
молодежи и потому не решался круто разорвать с прежним кружком.
— Не
знаю, не заметил… а по моему мнению, бывает воздержность, которая гораздо больше говорит, нежели самая недвусмысленная жестикуляция… Впрочем, вы,
молодежь, лучшие ценители в этом деле, нежели мы, старики. Вам и книги в руки.
— Теперь это бодрая
молодежь в цвете сил и надежд, — восторженно прибавил Капотт, — и любо посмотреть, как она поворачивает и подтягивает! Один только де Сангло сплоховал: поехал на Афон, думал, что его оттуда призовут (каких, мол, еще доказательств нужно!), ан его не призвали! Теперь он сидит на Афоне, поет на крылосе и бьет в било. Так-то, mon cher monsieur! и богу молиться надо умеючи! Чтоб видели и
знали, что хотя дух бодр, но плоть от пристойных окладов не отказывается!
Я его встречал, кроме Петербурга, в Молдавии и в Одессе, наконец,
знал эту даму, в которую он был влюблен, — и это была прелестнейшая женщина, каких когда-либо создавал божий мир; ну, тогда, может быть, он желал казаться повесой, как было это тогда в моде между всеми нами,
молодежью… ну, а потом, когда пошла эта всеобщая слава, наконец, внимание государя императора, звание камер-юнкера — все это заставило его высоко ценить свое дарование.
Другой приехал уж с другой фанаберией: человек в летах, семейный, нуждающийся;
молодежь, значит, была ему не под руку, стали надобны люди поопытней, чтоб
знали тоже, где и как оброчную статейку обделать.
— Ах, ты все путаешь, — сердито крикнула на нее мать, — совсем не троюродный, a issus de germains, [четвероюродный брат (фр.).] — вот как вы с моим Этьеночкой. Он уж офицер,
знаете? Только нехорошо, что уж слишком на воле. Вас,
молодежь, надо еще держать в руках, и вот как!.. Вы на меня не сердитесь, на старую тетку, что я вам правду говорю; я Этьена держала строго и нахожу, что так надо.
Я
знаю, вы,
молодежь нынешнего века, уж не считаете родство и не любите стариков; но вы меня послушайте, старую тетку, потому что я вас люблю, и вашу maman любила, и бабушку тоже очень, очень любила и уважала.
Давно пригнанные парадные мундиры спешно, в последний раз, примерялись в цейхгаузах. За тяжелое время непрестанной гоньбы
молодежь как будто выросла и осунулась, но уже сама невольно чувствует, что к ней начинает прививаться та военная прямизна и подтянутость, по которой так нетрудно
узнать настоящего солдата даже в вольном платье.
Знаете ли, что мне известны имена четырех негодяев и что я схожу с ума, схожу окончательно, окончательно!!!..» Но тут Юлия Михайловна вдруг прервала молчание и строго объявила, что она давно сама
знает о преступных замыслах и что всё это глупость, что он слишком серьезно принял, и что касается до шалунов, то она не только тех четверых
знает, но и всех (она солгала); но что от этого совсем не намерена сходить с ума, а, напротив, еще более верует в свой ум и надеется всё привести к гармоническому окончанию: ободрить
молодежь, образумить ее, вдруг и неожиданно доказать им, что их замыслы известны, и затем указать им на новые цели для разумной и более светлой деятельности.
Все они, по собственному опыту,
знали, что мазурка — самый опасный танец, потому что во время ее чувства
молодежи по преимуществу разгораются и высказываются.
Иван Тимофеич принял нас совершенно по-дружески и, прежде всего, был польщен тем, что мы, приветствуя его, назвали вашим благородием. Он сейчас же провел нас в гостиную, где сидели его жена, дочь и несколько полицейских дам, около которых усердно лебезила полицейская
молодежь (впоследствии я
узнал, что это были местные «червонные валеты», выпущенные из чижовки на случай танцев).
И не только этим трём нравились подобные забавы — Матвей
знал, что вся городская
молодёжь болеет страстью к разрушению. Весною обламывали сирень, акацию и ветви цветущих яблонь; поспевала вишня, малина, овощи — начиналось опустошение садов, оно шло всё лето, вплоть до второго спаса, когда хозяева снимали с обломанных деревьев остатки яблок, проклиная озорников и забыв, что в юности они сами делали то же.
От Пушкаря и рабочих Матвей
знал, что Сомиха, пожилая, грязная и толстая баба, учит городскую
молодёжь делам любви за косушку водки и фунт кренделей.
Нет-с, я старовер, и я сознательно старовер, потому что я
знал лучшее время, когда все это только разворачивалось и распочиналось; то было благородное время, когда в Петербурге школа устраивалась возле школы, и
молодежь, и наши дамы, и я, и моя жена, и ее сестра… я был начальником отделения, а она была дочь директора… но мы все, все были вместе: ни чинов, ни споров, ни попреков русским или польским происхождением и симпатиями, а все заодно, и… вдруг из Москвы пускают интригу, развивают ее, находят в Петербурге пособников, и вот в позапрошлом году, когда меня послали сюда, на эту должность, я уже ничего не мог сгруппировать в Петербурге.
—
Молодежь коммуны смеялась над нами, старики осуждали нас. Но молодость — упряма и по-своему — умна! Настал день свадьбы, мы не стали к этому дню богаче и даже не
знали, где ляжем спать в первую ночь.
Мария Николаевна надписала карточку Гиляровскому, а не Сологубу, как меня
знали все и как я писался в афишах. Она никогда не называла меня ни той, ни другой фамилией, а всегда Владимир Алексеевич. Для меня Мария Николаевна была недосягаемым светилом, мой кумир, каким она была для всей публики, а особенно для учащейся
молодежи.
Турусина. Не хочу скрывать от тебя, что я в большом затруднении. Нынче
молодежь так испорчена, что очень трудно найти такого человека, который бы мне понравился, ты мои требования
знаешь.
Телятев. Коляска Чебоксаровых остановилась, кругом нее толпа
молодежи; они обе разговаривали с кем-то, уж не
знаю; а он стоит поодаль, так и впился глазами. Коляска тронулась, он бросился вслед за ней, человек пять сшиб с ног, и мне досталось. Стал извиняться, тут мы и познакомились.
— Тише! Бога ради тише! Что вы? Я не слышал, что вы сказали… не хочу
знать… не
знаю… Боже мой! до чего мы дожили! какой разврат! Ну что после этого может быть священным для нашей безумной
молодежи? Но извините: мне надобно исполнить приказание генерала Дерикура. Милостивый государь! — продолжал жандарм, подойдя к Рославлеву, — на меня возложена весьма неприятная обязанность; но вы сами военный человек и
знаете, что долг службы… не угодно ли вам идти со мною?
Кроме того, я
знал, что, оставив мать, я поступлю в общее отделение жеребят, где мы стояли по-двое и по-трое — и каждый день всей гурьбой
молодежи выходили на воздух.
Бог
знает о чем думал старик мерин, унося на своей спине старика Нестера. С горечью ли думал он о неотвязчивой и жестокой
молодежи или, с свойственной старикам презрительной и молчаливой гордостью, прощал своих обидчиков, только он ничем не проявил своих размышлений до самого дома.
Ничипоренко согласился; но он тоже, как и Бенни, и не умел петь и не
знал ни одной песни, кроме «Долго нас помещики душили», песни, сочинение которой приписывают покойному Аполлону Григорьеву и которая одно время была застольною песнью известной партии петербургской
молодежи. Но этой песни Ничипоренко здесь не решался спеть.
Сдержанный в обществе, он, очевидно,
знал цену своей красавицы жены и не удивлялся, что она в полку представляла магнит, привлекавший
молодежь.
Что завистники про меня распускали дурного между
молодежью — я никогда не любопытствовал
знать.
Хотя от Кащенки
знал, до какой степени наша
молодежь друг перед дружкой добивается предлагаемого мне места и раздражена моим назначением, тем не менее я решился принять должность на основании поговорки: «На службе ни на что не напрашивайся и ни от чего не отказывайся».
Вся пансионская
молодежь признавала его превосходство, и все, кто его
знал, смотрели на Писарева как на будущего славного писателя; его проза и стихи превозносились не только товарищами и начальством пансиона, но и всеми; театр, литература были его призваньем, страстью, жизнью.