Неточные совпадения
Автор статьи был очень
молодой и больной фельетонист, очень бойкий как писатель, но чрезвычайно мало образованный и робкий в отношениях личных.
Друг. Нельзя ли для прогулок
Подальше выбрать закоулок?
А ты, сударыня, чуть из постели прыг,
С мужчиной! с
молодым! — Занятье для девицы!
Всю ночь читает небылицы,
И вот плоды от этих книг!
А всё Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и
авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок...
По просьбе
молодого священника возила книги ему, и опять слушала, не делаясь семинаристом, рассеянно, его мысли и впечатления, высказанные под влиянием того или другого
автора.
Автор в предисловии скромно называет записки материалами для будущей истории наших американских колоний; но прочтя эти материалы, не пожелаешь никакой другой истории
молодого и малоизвестного края.
— Друг мой, я знаю одного прелестнейшего и милейшего русского барчонка:
молодого мыслителя и большого любителя литературы и изящных вещей,
автора поэмы, которая обещает, под названием: «Великий инквизитор»… Я его только и имел в виду!
Я раза два останавливался, чтоб отдохнуть и дать улечься мыслям и чувствам, и потом снова читал и читал. И это напечатано по-русски неизвестным
автором… я боялся, не сошел ли я с ума. Потом я перечитывал «Письмо» Витбергу, потом Скворцову,
молодому учителю вятской гимназии, потом опять себе.
Но даже и этот суровый
автор признается, что «между
молодыми девушками были некоторые довольно хорошенькие, с приятными и мягкими чертами лица и с пылкими черными глазами».
Спасибо вам за ответ о Сутормине — он исправно занимается русской грамотой, явится со временем пред Коньком-Горбунком… [Пущин помогал
молодому туринскому учителю Сутормину готовиться к экзамену в Тобольске на звание учителя старших классов.
Автор «Конька-Горбунка» П. П. Ершов был учителем а тобольской гимназии, где должен был экзаменоваться Сутормин.]
В одном из таких кабинетов сидело четверо — две дамы и двое мужчин: известная всей России артистка певица Ровинская, большая красивая женщина с длинными зелеными египетскими глазами и длинным, красным, чувственным ртом, на котором углы губ хищно опускались книзу; баронесса Тефтинг, маленькая, изящная, бледная,ее повсюду видели вместе с артисткой; знаменитый адвокат Рязанов и Володя Чаплинский, богатый светский
молодой человек, композитор-дилетант,
автор нескольких маленьких романсов и многих злободневных острот, ходивших по городу.
Перед лещом Петр Михайлыч, налив всем бокалы и произнеся торжественным тоном: «За здоровье нашего
молодого, даровитого
автора!» — выпил залпом. Настенька, сидевшая рядом с Калиновичем, взяла его руку, пожала и выпила тоже целый бокал. Капитан отпил половину, Палагея Евграфовна только прихлебнула. Петр Михайлыч заметил это и заставил их докончить. Капитан дохлебнул молча и разом; Палагея Евграфовна с расстановкой, говоря: «Ой будет, голова заболит», но допила.
Автор однажды высказал в обществе
молодых деревенских девиц, что, по его мнению, если девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) — французский писатель,
автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается двор, великолепные гостиные героинь и торжественные поезды.
Прежде
молодая девушка готова была бежать с бедным, но благородным Вольдемаром; нынче побегов нет уж больше, но зато
автор с растерзанным сердцем видел десятки примеров, как семнадцатилетняя девушка употребляла все кокетство, чтоб поймать богатого старика.
«Принимая участие в
авторе повести, вы, вероятно, хотите знать мое мнение. Вот оно.
Автор должен быть
молодой человек. Он не глуп, но что-то не путем сердит на весь мир. В каком озлобленном, ожесточенном духе пишет он! Верно, разочарованный. О, боже! когда переведется этот народ? Как жаль, что от фальшивого взгляда на жизнь гибнет у нас много дарований в пустых, бесплодных мечтах, в напрасных стремлениях к тому, к чему они не призваны».
Менее удовлетворительно читала Джемма роли
молодых девиц — так называемых «jeunes premières» [»Героинь» (фр.).]; особенно любовные сцены не удавались ей; она сама это чувствовала и потому придавала им легкий оттенок насмешливости — словно она не верила всем этим восторженным клятвам и возвышенным речам, от которых, впрочем, сам
автор воздерживался — по мере возможности.
Потом, не доверяя зеркальному отражению, они прибегали к графическому методу. Остро очиненным карандашом, на глаз или при помощи медной чертежной линейки с транспортиром, они старательно вымеряли длину усов друг друга и вычерчивали ее на бумаге. Чтобы было повиднее, Александров обводил свою карандашную линию чернилами. За такими занятиями мирно и незаметно протекала лекция, и
молодым людям никакого не было дела до идеала
автора.
— Примеч.
автора.],
молодые приват-доценты, с студенчества своего сотрудники «Русских ведомостей», которые, вернувшись из Гейдельберга, выработали программу газеты по решениям съезда.
(Прим.
автора.)] дочь которой, Катерина Борисовна (большая приятельница Софьи Николавны), недавно вышедшая замуж за сосланного в Уфу правительством и овдовевшего там П. И. Чичагова, совершенно неожиданно для
молодых Багровых, находилась тут же с своим мужем.
(Прим.
автора.)] и
молодых меринов, которые в продолжение лета все ходили в табуне на сытном и здоровом подножном корму.
(Прим.
автора.)] и братьев, понеслась в погоню с воплями и угрозами мести; дорогу угадали, и, конечно, не уйти бы нашим беглецам или по крайней мере не обошлось бы без кровавой схватки, — потому что солдат и офицеров, принимавших горячее участие в деле, по дороге расставлено было много, — если бы позади бегущих не догадались разломать мост через глубокую, лесную, неприступную реку, затруднительная переправа через которую вплавь задержала преследователей часа на два; но со всем тем косная лодка, на которой переправлялся
молодой Тимашев с своею Сальме через реку Белую под самою Уфою, — не достигла еще середины реки, как прискакал к берегу старик Тевкелев с сыновьями и с одною половиною верной своей дружины, потому что другая половина передушила на дороге лошадей.
— Вот что,
молодой человек, — советовал полковник, интересовавшийся моей работой, — я давно болтаюсь около литературы и выработал свою мерку для каждой новой вещи. Возьмите страницу и сосчитайте сколько раз встречаются слова «был» и «который». Ведь в языке — весь
автор, а эти два словечка рельефно показывают, какой запас слов в распоряжении данного
автора. Языку, конечно, нельзя выучиться, но нужно относиться к нему с крайней осторожностью. Нужна строгая школа, то, что у спортсменов называется тренировкой.
Слушая их, дьякон вообразил, что будет с ним через десять лет, когда он вернется из экспедиции: он —
молодой иеромонах-миссионер,
автор с именем и великолепным прошлым; его посвящают в архимандриты, потом в архиереи; он служит в кафедральном соборе обедню; в золотой митре, с панагией выходит на амвон и, осеняя массу народа трикирием и дикирием, возглашает: «Призри с небесе, боже, и виждь и посети виноград сей, его же насади десница твоя!» А дети ангельскими голосами поют в ответ: «Святый боже…»
В высокопарных, кудреватых выражениях неизвестный
автор предостерегал меня против печальной судьбы всех
молодых людей, слепо предающихся своим страстям и не разбирающих достоинств и недостатков существа, с которым намеревается вступить в союз, «узы какового легки и незаметны вначале, но впоследствии превращаются в тяжкую цепь, подобную той, какую влачат несчастные каторжники».
Шаховской роль Фальстафа отдал
молодому актеру Сабурову и так же, как некогда в Петербурге от Сосницкого, требовал от Сабурова, чтоб он передразнил
автора.
К сожалению,
автор не сохранил в своих воспоминаниях, что это было за общество умных людей и что делали
молодые Багровы в своем избранном обществе.
А в случае сопротивления
авторы «
Молодой России» грозились «камня на камне не оставить».
Там была напечатана маленькая статейка: «Учиться или не учиться?» На нее последовал ответ: «учиться, но как?», где, конечно, осуждался профессор, ибо
автор писал «в защиту
молодого поколения».
Но Телепнева нельзя отождествлять с
автором. У меня не было его романической истории в гимназии, ни романа с казанской барыней, и только дерптская влюбленность в
молодую девушку дана жизнью. Все остальное создано моим воображением, не говоря уже о том, что я, студентом, не был богатым человеком, а жил на весьма скромное содержание и с 1856 года стал уже зарабатывать научными переводами.
Эту еще единственную тогда эпопею Коммуны я набросал по выпускам книги, которые при мне и выходили в Париже.
Авторы ее Ланжалле и Каррьер, приятели Вырубова и М.М.Ковалевского, тогда еще безвестные
молодые люди, составили свой труд по фактическим данным, без всякой литературной отделки, суховато, но дельно и в объективном, очень порядочном тоне, с явной симпатией тому, что было в идее Парижской коммуны двигательного и справедливого.
Петербург принял меня десять лет позднее того сезона, когда я из Дерпта явился
молодым автором"Однодворца".
Она была ровно на десять лет
моложе автора"Ребенка".
Автор рецензии очень сочувственно отнесся ко мне как
молодому беллетристу; но самую личность героя она подвергла довольно строгому моральному анализу, найдя, что он только"сентиментальный эгоист".
В кабинете Федорова увидал я Николая Потехина (уже
автора комедии"Дока на доку нашел") чуть ли не на другой день после дебюта П.Васильева в Подхалюзине. Мой
молодой собрат (мы с ним были, вероятно, ровесники) горячо восхищался Васильевым, и в тоне его чувствовалось то, что и он"повит"московскими традициями.
«Неделя» была еженедельная общественно-политическая газета, и при ней ежемесячно — книжка беллетристики. Газета была очень распространена, особенно в провинции. Редактором ее был Павел Александрович Гайдебуров. Он очень внимательно относился к начинающим
авторам, вывел в литературу целый ряд
молодых писателей.
Когда он читал пьесу, все это его не то что раздражало, а смущало. Он не мог сразу выяснить себе: в каком свете
автор ставит такое зрелище, как он сам относится к попытке
молодого декадента поставить эту странную вещь, где влюбленная девушка разделяет судьбу убитой — из прихоти — водяной птицы.