Неточные совпадения
Мысль о том, что новый начальник
может нехорошо принять его,
было это другое неприятное обстоятельство.
В этот день
было несколько скачек: скачка конвойных, потом двухверстная офицерская, четырехверстная и та скачка, в которой он скакал. К своей скачке он
мог поспеть, но если он поедет к Брянскому, то он только так приедет, и приедет, когда уже
будет весь Двор. Это
было нехорошо. Но он дал Брянскому слово
быть у него и потому решил ехать дальше, приказав кучеру не жалеть тройки.
— Ты говоришь, что это
нехорошо? Но надо рассудить, — продолжала она. — Ты забываешь мое положение. Как я
могу желать детей? Я не говорю про страдания, я их не боюсь. Подумай, кто
будут мои дети? Несчастные дети, которые
будут носить чужое имя. По самому своему рождению они
будут поставлены в необходимость стыдиться матери, отца, своего рождения.
Он знал, впрочем, что
нехорошо разглядывает, что,
может быть,
есть что-нибудь в глаза бросающееся, чего он не замечает.
«Вам что за дело?» — «
Может быть, что-нибудь насчет стола, находите, что это
нехорошо, дорого, так снимите с меня эту обязанность: я ценю ваше доверие, но если я
мог возбудить подозрения, недостойные вас и меня, то я готов отказаться…» Он даже встанет, положит салфетку, но общий хохот опять усадит его на место.
Она задыхалась. Она,
может быть, гораздо достойнее, искуснее и натуральнее хотела бы выразить свою мысль, но вышло слишком поспешно и слишком обнаженно. Много
было молодой невыдержки, многое отзывалось лишь вчерашним раздражением, потребностью погордиться, это она почувствовала сама. Лицо ее как-то вдруг омрачилось, выражение глаз стало
нехорошо. Алеша тотчас же заметил все это, и в сердце его шевельнулось сострадание. А тут как раз подбавил и брат Иван.
— Да я и сам не знаю… У меня вдруг как будто озарение… Я знаю, что я
нехорошо это говорю, но я все-таки все скажу, — продолжал Алеша тем же дрожащим и пересекающимся голосом. — Озарение мое в том, что вы брата Дмитрия,
может быть, совсем не любите… с самого начала… Да и Дмитрий,
может быть, не любит вас тоже вовсе… с самого начала… а только чтит… Я, право, не знаю, как я все это теперь смею, но надо же кому-нибудь правду сказать… потому что никто здесь правды не хочет сказать…
— Да нет,
нехорошо. Он
может подумать, что я за ним гоняюсь. К тому же отцы наши в ссоре, так и мне все же нельзя
будет с ним познакомиться… Ах, Настя! Знаешь ли что? Наряжусь я крестьянкою!
— Что же я-то
могу придумать? Ежели в учительницы идти, так
будешь хлеб отбивать у других бедных девушек… Это
нехорошо. Уроки давать — то же самое. Поживи, отдохни.
Еще вчера Галактион
мог бы сказать ей, как все это
нехорошо и как нужно жить по-настоящему, а сегодня должен
был слушать и молчать.
Шум над головою становился всё тише, пароход уже не дрожал и не бухал по воде. Окно каюты загородила какая-то мокрая стена; стало темно, душно, узлы точно распухли, стесняя меня, и всё
было нехорошо.
Может быть, меня так и оставят навсегда одного в пустом пароходе?
Так он думал, и мысль эта казалась ему почему-то совершенно возможною. Он ни за что бы не дал себе отчета, если бы стал углубляться в свою мысль: «Почему, например, он так вдруг понадобится Рогожину и почему даже
быть того не
может, чтоб они наконец не сошлись?» Но мысль
была тяжелая: «Если ему хорошо, то он не придет, — продолжал думать князь, — он скорее придет, если ему
нехорошо; а ему ведь наверно
нехорошо…»
Никак его более удержать не
могли. По суше его пустить нельзя, потому что он на все языки не умел, а по воде плыть
нехорошо, потому что время
было осеннее, бурное, но он пристал: отпустите.
— А я разве сам-то не понимаю, что
нехорошо? — спрашивал Груздев, останавливаясь. —
Может быть, я сам-то получше других вижу свое свинство… Стыдно мне. Ну, доволен теперь?
— Отсоветовать вам я не
могу, — говорил о. Сергей, разгуливая по комнате, — вы подумаете, что я это о себе
буду хлопотать… А не сказать не
могу.
Есть хорошие земли в Оренбургской степи и можно там устроиться, только одно
нехорошо: молодым-то не понравится тяжелая крестьянская работа. Особенно бабам непривычно покажется… Заводская баба только и знает, что свою домашность да ребят, а там они везде
поспевай.
— Так-с… А я вам скажу, что это
нехорошо. Совращать моих прихожан я не
могу позволить… Один пример поведет за собой десять других. Это называется совращением в раскол, и я должен поступить по закону… Кроме этого, я знаю, что завелась у вас новая секта духовных братьев и сестер и что главная зачинщица Аграфена Гущина под именем Авгари распространяет это лжеучение при покровительстве хорошо известных мне лиц. Это
будет еще похуже совращения в раскол, и относительно этого тоже
есть свой закон… Да-с.
— Нехорошо-то очень, пожалуй, и не сделается! — возразил ей почти со вздохом доктор. — Но тут вот какая беда
может быть: если вы останетесь в настоящем положении, то эти нервные припадки, конечно, по временам
будут смягчаться, ожесточаться, но все-таки ничего, — люди от этого не умирают; но сохрани же вас бог, если вам
будет угрожать необходимость сделаться матерью, то я тогда не отвечаю ни за что.
— Вот уж это и
нехорошо, моя милая, что вы так горячитесь, — произнес он несколько дрожащим голосом от нетерпеливого наслаждения видеть поскорее эффект своей обиды, — вот уж это и
нехорошо. Вам предлагают покровительство, а вы поднимаете носик… А того и не знаете, что должны
быть мне благодарны; уже давно
мог бы я посадить вас в смирительный дом, как отец развращаемого вами молодого человека, которого вы обирали, да ведь не сделал же этого… хе, хе, хе, хе!
—
Поесть бы надо, Татьяна, да погасить огонь! — сказал Степан хмуро и медленно. — Заметят люди — у Чумаковых огонь долго горел. Нам это не важно, а для гостьи,
может,
нехорошо окажется…
— Отчего же ты думаешь, что глупость — это
нехорошо? Если бы человеческую глупость холили и воспитывали веками так же, как ум,
может быть, из нее получилось бы нечто необычайно драгоценное.
— Подпоручик! Извольте отложить ножик в сторону. Рыбу и котлеты
едят исключительной вилкой. Нехорошо-с! Офицер должен уметь
есть. Каждый офицер
может быть приглашен к высочайшему столу. Помните это.
Я с ним попервоначалу
было спорить зачал, что какая же, мол, ваша вера, когда у вас святых нет, но он говорит:
есть, и начал по талмуду читать, какие у них бывают святые… очень занятно, а тот талмуд, говорит, написал раввин Иовоз бен Леви, который
был такой ученый, что грешные люди на него смотреть не
могли; как взглянули, сейчас все умирали, через что бог позвал его перед самого себя и говорит: «Эй ты, ученый раввин, Иовоз бен Леви! то хорошо, что ты такой ученый, но только то
нехорошо, что чрез тебя, все мои жидки
могут умирать.
— Да,
нехорошо: набело не
может писать. Ну, пусть пока переписывает отпуски, а там, как привыкнет немного, займите его исполнением бумаг;
может быть, он годится: он учился в университете.
— Не то что не пущу, — продолжал Дмитрий, вставая с места и начиная ходить по комнате, не глядя на меня, — а не советую ему и не желаю, чтоб он ехал. Он не ребенок теперь, и ежели хочет, то
может один, без вас ехать. А тебе это должно
быть стыдно, Дубков; что ты делаешь
нехорошо, так хочешь, чтоб и другие то же делали.
— Оставьте, оставьте, не надо.
Нехорошо так говорить. Что
может быть хуже заочного, безответственного глумления. Нащекина умная, добрая и достойная особа. Не виновата же она в том, что ей приходится строго исполнять все параграфы нашего институтского, полумонастырского устава. И мне тем более хочется заступиться за нее, что над ней так жестоко смеется… — она замолкает на минуту, точно в нерешительности, и вдруг говорит: — смеется мой рыцарь без страха и упрека.
— И это так, но я сказал, что неиспорченное сердце, — возразил ей муж, — ибо многими за голос сердца принимается не нравственная потребность справедливости и любви, а скорей пожелания телесные, тщеславные, гневные, эгоистические, говоря о которых, мы, пожалуй,
можем убедить других; но ими никогда нельзя убедить самого себя, потому что в глубине нашей совести мы непременно
будем чувствовать, что это не то,
нехорошо, ненравственно.
Он, конечно, отвечал ей тем же, но в глубине его совести
было нехорошо, неспокойно, и ему против воли припомнились слова аптекаря, говорившего, что во многих поступках человек
может совершенно оправдать себя перед другими, но только не перед самим собою.
— А для вида — и совсем
нехорошо выйдет. Помилуйте, какой тут
может быть вид! На днях у нас обыватель один с теплых вод вернулся, так сказывал: так там чисто живут, так чисто, что плюнуть боишься: совестно! А у нас разве так возможно? У нас, сударь, доложу вам, на этот счет полный простор должен
быть дан!
— Ну, хорошо, не
будем. А только я все-таки должен тебе сказать: призови на помощь всю изворотливость своего ума, скажи, что у тебя тетка умерла, что дела требуют твоего присутствия в Проплеванной, но… отклони!
Нехорошо быть сыщиком, друг мой! В крайнем случае мы ведь и в самом деле
можем уехать в твою Проплеванную и там ожидать, покуда об нас забудут. Только что мы там
есть будем?
Претензия во всяком случае вещь щекотливая, и хотя жалоба арестантов в сущности и не
могла назваться претензией, потому что показывали ее не высшему начальству, а самому же майору, но все-таки
было как-то неловко,
нехорошо.
Видно, правду попадья моя сказала, что, „
может быть, написал хорошо, да
нехорошо подписался“.
— А ты не знаешь, о чем? Перестань… ах,
нехорошо!..
Может быть, не увидимся, Вася… все равно… Одним словом, мне жаль тебя. Нельзя так… Где твои идеалы? Ты только представь себе, что это кто-нибудь другой сделал… Лучше бы уж тебе ехать вместе с нами добровольцем. Вообще скверное предисловие к той настоящей жизни, о которой мы когда-то вместе мечтали.
— Никогда у нас этого в роду не
было. Этой гадости. А теперь, представь себе, в самом семействе… Поверишь ли, даже относительно меня… Ну, фрондер я — это так. Ну,
может быть, и
нехорошо, что в моих летах… допустим и это! Однако какой же я, в сущности, фрондер? Что я такое ужасное проповедую?.. Так что-нибудь…
Он оттолкнулся от дерева, — фуражка с головы его упала. Наклоняясь, чтоб поднять её, он не
мог отвести глаз с памятника меняле и приёмщику краденого. Ему
было душно,
нехорошо, лицо налилось кровью, глаза болели от напряжения. С большим усилием он оторвал их от камня, подошёл к самой ограде, схватился руками за прутья и, вздрогнув от ненависти, плюнул на могилу… Уходя прочь от неё, он так крепко ударял в землю ногами, точно хотел сделать больно ей!..
Крутицкий. Прощай, мой любезный! Что уж очень бранят молодежь! Вот, значит,
есть же и из них: и с умом, и с сердцем малый. Он льстив и как будто немного подленек; ну, да вот оперится, так это,
может быть, пройдет. Если эта подлость в душе, так
нехорошо, а если только в манерах, так большой беды нет; с деньгами и с чинами это постепенно исчезает. Родители, должно
быть,
были бедные, а мать попрошайка: «У того ручку поцелуй, у другого поцелуй»; ну, вот оно и въелось. Впрочем, это все-таки лучше, чем грубость.
Мамаев. Льстить
нехорошо, а польстить немного позволительно. Похвали что-нибудь из пятого в десятое, это приятно
будет старику. Он
может вперед пригодиться. Ругать его
будем мы, от этого он не уйдет, а ты все-таки должен хвалить, ты еще молод. Мы с тобой завтра к нему поедем. Да, вот еще одно тонкое обстоятельство. В какие отношения ты поставил себя к тетке?
А говорить с «гордою нациею» на ее языке
нехорошо и кое-как Яков Львович не
мог, потому что у него гордости
было не менее, чем у всей той нации, гордости которой он опасался.
— Вот видите, как
нехорошо быть красивой собой! — проговорила она. — Вы теперь
будете недовольны мною и,
может быть, даже постараетесь отстранить меня от нашего общего дела.
НехорошоЕму дичиться. Мы тотчас приучим
Его к весельям, к балам и турнирам.
Пришлите мне его; назначьте сыну
Приличное по званью содержанье…
Вы хмуритесь, устали вы с дороги,
Быть может?
Но подхватили сани и понесли по скользкому льду, и стало больно и
нехорошо, раскатывает на поворотах, прыгает по ухабам — больно! — больно! — заблудились совсем и три дня не
могут найти дороги; ложатся на живот лошади, карабкаясь на крутую и скользкую гору, сползают назад и опять карабкаются, трудно дышать, останавливается дыхание от натуги. Это и
есть спор, нелепые возражения, от которых смешно и досадно. Прислонился спиной к горячей печке и говорит убедительно, тихо и красиво поводя легкою рукою...
Я думаю о себе самом, о жене, Лизе, Гнеккере, о студентах, вообще о людях; думаю
нехорошо, мелко, хитрю перед самим собою, и в это время мое миросозерцание
может быть выражено словами, которые знаменитый Аракчеев сказал в одном из своих интимных писем: «Все хорошее в свете не
может быть без дурного, и всегда более худого, чем хорошего».
Почивал наш герой весьма
нехорошо, то
есть никак не
мог даже на пять минут заснуть совершенно: словно проказник какой-нибудь насыпал ему резаной щетины в постель.
Елена. Право же, я совершенно серьезно и давно решила выйти за вас замуж!
Может быть, это
нехорошо… но мне очень хочется этого…
— То-то и
есть: долго жить. Теперь позови-ка Юлию… Я поговорю с ней, а после и ты ей внуши хорошенько: во-первых, что она бедная девушка, что лучше ей жениха
быть не
может, а в девках оставаться
нехорошо, да и неприлично в наш век.
— Не смейтесь, господа,
нехорошо смеяться. Я человек больной, у меня порок сердца. Если я не
буду принимать лекарства, я
могу каждую минуту умереть.
— За свои грехи — я ответчица! — говорит она, наклонясь ко мне, и вся улыбается. — Да не кажется мне велик грех-то мой…
Может, это и
нехорошо говорю я, а — правду! В церковь я люблю ходить; она у нас недавно построена, светлая такая, очень милая! Певчие замечательно
поют. Иногда так тронут сердце, что даже заплачешь. В церкви отдыхаешь душой от всякой суеты…
— Что с тобой, котик? — спросила женщина участливо. — Тебе
нехорошо?
Может быть, дать тебе воды?
— Почему? Вот чудак! Чай, жалко! Ведь угрязает человек… и всякому, мимо идущему, его жалко. Но чтобы обзаводиться… и прочее такое, ни-ни! На это я согласиться не
могу. Какой я семьянин? Да кабы я
мог держаться на этой точке, так я бы уж давно решился. Какие резоны
были!
Мог бы с приданым и… всё такое. Но ежели это не в моей силе, как я
могу творить такое дело? Плачет она… это, конечно… тово,
нехорошо… Но ведь как же? Я не
могу!
Ипполит старался объяснить себе свою странную выходку и не
мог.
Было неловко пред Варенькой. Она шла рядом с ним, молча, наклонив голову, не смотрела на него, и ему казалось, что она думает о нём
нехорошо. Напряжённо-весело он заметил...
И то и другое
было нехорошо: первое
могло восстановить против Овэна приверженцев других сект, второе значило играть комедию, проповедуя то, чего вовсе не одобряешь.