Неточные совпадения
С
мыслью о письме и сама Вера засияла опять и приняла в его воображении образ какого-то таинственного,
могучего, облеченного в красоту зла, и тем еще сильнее и язвительнее казалась эта красота. Он стал чувствовать в себе припадки ревности, перебирал всех, кто был вхож в дом, осведомлялся осторожно у Марфеньки и бабушки, к кому они все пишут и кто пишет к ним.
Покажите ему в будущем обновление всего человечества и воскресение его, может быть, одною только русскою
мыслью, русским богом и Христом, и увидите, какой исполин,
могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастет пред изумленным миром, изумленным и испуганным, потому что они ждут от нас одного лишь меча, меча и насилия, потому что они представить себе нас не могут, судя по себе, без варварства.
Все эти слухи и вести проникают в училище. Юнкера сами не знают, чему верить и чему не верить. Как-то нелепо странна, как-то уродливо неправдоподобна
мысль, что государю, вершинной, единственной точке той великой пирамиды, которая зовется Россией, может угрожать опасность и даже самая смерть от случайного крушения поезда. Значит, выходит, что и все существование такой необъятно большой, такой неизмеримо
могучей России может зависеть от одного развинтившегося дорожного болта.
— Я очень рад, боярин, что ты одних со мною
мыслей и, верно, не откажешься свести меня с почетными здешними гражданами. Может быть, мне удастся преклонить их к покорности и доказать, что если междуцарствие продолжится, то гибель отечества нашего неизбежна. Без головы и
могучее тело богатыря…
Здесь не было и помину о той отчаянности, какой выделялись каменские бурлаки, не было и своеобразного шика заводских мастеровых: одна общая
мысль, одна общая забота связывала эти тысячи бурлаков в один
могучий стройный аккорд.
Пока классицизм и романтизм воевали, один, обращая мир в античную форму, другой — в рыцарство, возрастало более и более нечто сильное,
могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше их — как «власть имущее»; признало тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя
мысль, живая Психея современного нам мира.
И зато вынес он из своей школы величавую идею созданья,
могучую красоту
мысли, высокую прелесть небесной кисти.
—
Могучие неведомые силы вечно движутся, сталкиваются, и великое движение их рождает видимый нами мир, в котором жизнь
мысли и былинки подчинены одним и тем же законам. Это движение не имело начала и не будет иметь конца…
Меня жалели, как признанного больного, ко мне делали визиты, со мной говорили каким-то ломаным, нелепым языком, и только один я знал, что я здоров, как никто, и наслаждался отчетливой,
могучей работой своей
мысли.
Обнять гордой
мыслью все мироздание, направить
могучую руку на славные подвиги, стать одному против целого мира, разрушить все препятствия и отыскать свое счастье в наслаждениях высокой славы и верной любви — вот возвышенные стремления юношеского возраста.
«Позади твоих
мыслей и чувств, брат мой, стоит
могучий повелитель, неведомый мудрец, — он называется Сам. В твоем теле живет он, он — твое тело».
Однако что значит в этом смертно-серьезном деле голое понимание? Требуется что-то другое, гораздо более прочное и глубокое. «Позади твоих
мыслей и чувств, брат мой, стоит
могучий повелитель, неведомый мудрец, — он называется Сам. Так говорил Заратустра». Этот «Сам» живет не пониманием, не
мыслями, а тем, что непосредственно исходит из глубочайших глубин человеческой души.
В этом смиренном признании человеческого бессилия, в обычном для трагедии обличении «гордости» и заключалась основная
мысль всего произведения в целом, а никак не в прославлении безудержно дерзающей,
могучей человеческой воли.
— Государь выйдет на балкон! — снова пронеслось животрепещущей вестью в народе. И теснее сдвинулись его и без того тесные ряды. Высоко, в голубое пространство уходила гранитная Александровская колонна — символ победы и славы
могучего русского воинства. Как-то невольно глаза обращались к ней и приходили в голову
мысли о новой победе, о новой славе.
— Это единственная умная
мысль за всю нашу беседу, должен сознаться, — пробурчал и рябой австрияк, и вскоре его
могучий храп оповестил остальных товарищей о самом основательном сне их собрата по оружию.
Царь, удрученный результатом допроса ведуний, воочию разрушившим его горделивую мечту о том, что он, представитель власти от Бога, в торжественные минуты праведного суда,
могучим словом своим, как глаголом божества, разрушающим чары, может дать силу воле разорвать узы языка, связанные нечистым, теперь пришел в уме своем к другому роковому для него решению, что «царь тоже человек и смертный», и эта
мысль погрузила его душу в состояние тяжелого нравственного страданья.