Неточные совпадения
— Вполне ли они известны? — с
тонкою улыбкой вмешался Сергей Иванович. — Теперь признано, что настоящее образование
может быть только чисто классическое; но мы видим ожесточенные споры той и другой стороны, и нельзя отрицать, чтоб и противный лагерь не имел сильных доводов в свою пользу.
Детскость выражения ее лица в соединении с
тонкой красотою стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это
было выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он
мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Теперь она,
может быть, нарочно не понимает, — говорила Бетси с
тонкою улыбкой.
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то
есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы
тонкие, способны
были к любви; но при всем том здесь
было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не
мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом, похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза, во все стороны, и не
может понять, где он, что с ним
было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между
тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что в носу у него сидит гусар.
Как ни придумывал Манилов, как ему
быть и что ему сделать, но ничего другого не
мог придумать, как только выпустить изо рта оставшийся дым очень
тонкою струею.
П.А. Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает
быть и
тонким критиком) заметил нам, что сие исключение,
может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным.
Ее неправильное личико
могло растрогать
тонкой чистотой очертаний; каждый изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве женских обликов, но их совокупность — стиль —
был совершенно оригинален, оригинально мил; на этом мы остановимся.
Сегодня она
была особенно похожа на цыганку: обильные, курчавые волосы, которые она никогда не
могла причесать гладко, суховатое, смуглое лицо с горячим взглядом темных глаз и длинными ресницами, загнутыми вверх,
тонкий нос и гибкая фигура в юбке цвета бордо, узкие плечи, окутанные оранжевой шалью с голубыми цветами.
— Люди
могут быть укрощены только религией, — говорил Муромский, стуча одним указательным пальцем о другой, пальцы
были тонкие, неровные и желтые, точно корни петрушки. — Под укрощением я понимаю организацию людей для борьбы с их же эгоизмом. На войне человек перестает
быть эгоистом…
Белье носит
тонкое, меняет его каждый день, моется душистым мылом, ногти чистит — весь он так хорош, так чист,
может ничего не делать и не делает, ему делают все другие: у него
есть Захар и еще триста Захаров…
Не замечать этого она не
могла: и не такие
тонкие женщины, как она, умеют отличить дружескую преданность и угождения от нежного проявления другого чувства. Кокетства в ней допустить нельзя по верному пониманию истинной, нелицемерной, никем не навеянной ей нравственности. Она
была выше этой пошлой слабости.
Печати
тонкой, артистической жизни нет: та, у кого бы она
была, не
могла бы жить этой жизнью: она задохнулась бы. Там вкус — в сервизах, экипажах, лошадях, лакеях, горничных, одетых, как балетные феи.
— Не
может быть в ней лжи…» — утешался потом, задумываясь, и умилялся, припоминая
тонкую, умную красоту ее лица, этого отражения души.
Войдя к Лизе, он застал ее полулежащею в ее прежнем кресле, в котором ее возили, когда она еще не
могла ходить. Она не тронулась к нему навстречу, но зоркий, острый ее взгляд так и впился в него. Взгляд
был несколько воспаленный, лицо бледно-желтое. Алеша изумился тому, как она изменилась в три дня, даже похудела. Она не протянула ему руки. Он сам притронулся к ее
тонким, длинным пальчикам, неподвижно лежавшим на ее платье, затем молча сел против нее.
У нас в обществе, я помню, еще задолго до суда, с некоторым удивлением спрашивали, особенно дамы: «Неужели такое
тонкое, сложное и психологическое дело
будет отдано на роковое решение каким-то чиновникам и, наконец, мужикам, и „что-де поймет тут какой-нибудь такой чиновник, тем более мужик?“ В самом деле, все эти четыре чиновника, попавшие в состав присяжных,
были люди мелкие, малочиновные, седые — один только из них
был несколько помоложе, — в обществе нашем малоизвестные, прозябавшие на мелком жалованье, имевшие, должно
быть, старых жен, которых никуда нельзя показать, и по куче детей,
может быть даже босоногих, много-много что развлекавшие свой досуг где-нибудь картишками и уж, разумеется, никогда не прочитавшие ни одной книги.
Одно не понравилось
было дамам: он все как-то изгибался спиной, особенно в начале речи, не то что кланяясь, а как бы стремясь и летя к своим слушателям, причем нагибался именно как бы половиной своей длинной спины, как будто в середине этой длинной и
тонкой спины его
был устроен такой шалнер, так что она
могла сгибаться чуть не под прямым углом.
Как
мог подсудимый совсем-таки ничего не помять в постели и вдобавок с окровавленными еще руками не замарать свежайшего,
тонкого постельного белья, которое нарочно на этот раз
было постлано?
Но Илюша, уже слышавший и знавший еще за три дня, что ему подарят маленькую собачку, и не простую, а настоящую меделянскую (что, конечно,
было ужасно важно), хотя и показывал из
тонкого и деликатного чувства, что рад подарку, но все, и отец и мальчики, ясно увидели, что новая собачка,
может быть, только еще сильнее шевельнула в его сердечке воспоминание о несчастной, им замученной Жучке.
Во вторую половину ночи все небо покрылось тучами. От Дерсу я научился распознавать погоду и приблизительно
мог сказать, что предвещают тучи в это время года:
тонкие слоистые облака во время штиля, если они лежат полосами на небе, указывают на ветер, и чем дольше стоит такая тишь, тем сильнее
будет ветер.
Равнодушная, а
может быть, и насмешливая природа влагает в людей разные способности и наклонности, нисколько не соображаясь с их положением в обществе и средствами; с свойственною ей заботливостию и любовию вылепила она из Тихона, сына бедного чиновника, существо чувствительное, ленивое, мягкое, восприимчивое — существо, исключительно обращенное к наслаждению, одаренное чрезвычайно
тонким обонянием и вкусом… вылепила, тщательно отделала и — предоставила своему произведению вырастать на кислой капусте и тухлой рыбе.
Я не
мог видеть ее глаз — она их не поднимала; но я ясно видел ее
тонкие, высокие брови, ее длинные ресницы: они
были влажны, и на одной из ее щек блистал на солнце высохший след слезы, остановившейся у самых губ, слегка побледневших.
Я поспешил исполнить ее желание — и платок ей оставил. Она сперва отказывалась… на что, мол, мне такой подарок? Платок
был очень простой, но чистый и белый. Потом она схватила его своими слабыми пальцами и уже не разжала их более. Привыкнув к темноте, в которой мы оба находились, я
мог ясно различить ее черты,
мог даже заметить
тонкий румянец, проступивший сквозь бронзу ее лица,
мог открыть в этом лице — так по крайней мере мне казалось — следы его бывалой красоты.
По всей вероятности, негодная Верка не хочет выходить замуж, — это даже несомненно, — здравый смысл
был слишком силен в Марье Алексевне, чтобы обольститься хитрыми ее же собственными раздумьями о Верочке, как о
тонкой интриганке; но эта девчонка устраивает все так, что если выйдет (а чорт ее знает, что у ней на уме,
может быть, и это!), то действительно уже
будет полной госпожей и над мужем, и над его матерью, и над домом, — что ж остается?
На свои деньги он не покупал ничего подобного; «не имею права тратить деньги на прихоть, без которой
могу обойтись», — а ведь он воспитан
был на роскошном столе и имел
тонкий вкус, как видно
было по его замечаниям о блюдах; когда он обедал у кого-нибудь за чужим столом, он
ел с удовольствием многие из блюд, от которых отказывал себе в своем столе, других не
ел и за чужим столом.
О шомполе, или прибойнике, нечего распространяться. только посоветовать, чтоб к
тонкому концу его никогда не привинчивать железного крейцера (двойной штопор), это
может портить ружье, и чтоб косточка па противоположном конце его
была как шире.
Читатели, конечно, поскучали бы немного; но зато мы отделались бы чрезвычайно легко, заслужили бы сочувствие эстетических критиков и даже, — почему знать? — стяжали бы,
может быть, название
тонкого ценителя художественных красот и таковых же недостатков.
На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего вскорости события доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что, не говоря уже о том, «мало ли кто на ком женится», «обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно
может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости
тонкого светского ума и расчета, а стало
быть, способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному…» Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю, «теперь, кроме преданности и пролития крови, ничего от меня не увидите; с тем и явился».
Белоярцев шел на погребение Лизы тоже с стеариновою свечою, но все время не зажигал ее и продержал в рукаве шубы.
Тонкое, лисье чутье давало ему чувствовать, что погода скоро
может перемениться и нужно поубрать парусов, чтобы
было на чем после пролавировать.
Да и, должно
быть, он понимал, — а надо сказать, что эти восточные человеки, несмотря на их кажущуюся наивность, а
может быть, и благодаря ей, обладают, когда захотят,
тонким душевным чутьем, — понимал, что, сделав хотя бы только на одну минуту Любку своей любовницей, он навсегда лишится этого милого, тихого семейного вечернего уюта, к которому он так привык.
Но у меня остались прежние сношения;
могу кой о чем разведать, с разными
тонкими людьми перенюхаться; этим и беру; правда, в свободное, то
есть трезвое, время и сам кой-что делаю, тоже через знакомых… больше по разведкам…
Дедушка долго постоял на солнышке, щупая у себя под мышками. В воду он сошел очень осторожно и, прежде чем окунуться, старательно
мочил себе красное лысое темя и впалые бока. Тело у него
было желтое, дряблое и бессильное, ноги — поразительно
тонкие, а спина с выдавшимися острыми лопатками
была сгорблена от долголетнего таскания шарманки.
Отец мой каждый день выезжал верхом; у него
была славная рыже-чалая английская лошадь, с длинной
тонкой шеей и длинными ногами, неутомимая и злая. Ее звали Электрик. Кроме отца, на ней никто ездить не
мог. Однажды он пришел ко мне в добром расположении духа, чего с ним давно не бывало; он собирался выехать и уже надел шпоры. Я стал просить его взять меня с собою.
Все участвующие, конечно, наперерыв старались уверить друг друга, что в жизнь свою никогда и ничего вкуснее не едали, что оленина в жареном виде — самое ароматное и
тонкое блюдо, которое в состоянии оценить только люди «с гастрономической жилкой», что вообще испытываемое ими в настоящую минуту наслаждение ни с чем не
может быть сравниваемо и т. д.
Вершинин и Майзель сидели с самыми благочестивыми лицами, как те праведники, для которых разгневанный бог
мог пощадить целый город грешников. Они тоже намерены
были сопровождать своего повелителя по тернистому пути. Сарматов вполголоса рассказывал Летучему какой-то, вероятно, очень скоромный анекдот, потому что сановник морщил свой
тонкий орлиный нос и улыбался плотоядной улыбкой, открывавшей гнилые зубы.
Что-то, казалось, постороннее ударило Ромашову в голову, и вся комната пошатнулась перед его глазами. Письмо
было написано крупным, нервным,
тонким почерком, который
мог принадлежать только одной Александре Петровне — так он
был своеобразен, неправилен и изящен. Ромашов, часто получавший от нее записки с приглашениями на обед и на партию винта,
мог бы узнать этот почерк из тысяч различных писем.
Мне кажется, что в то время, когда она, стиснувши как-то зубы, с помощью одних своих
тонких губ произносит мне приглашение пожаловать к ним в один из следующих понедельников, то смотрит на меня только как на искусного пловца, который,
быть может, отважится вытащить одну из ее утопающих в зрелости дочерей.
Артистической натуре отпускаются наперед все грехи, все заблуждения, ибо уму простых смертных
могут ли
быть доступны те
тонкие, почти эфирные побуждения, которыми руководствуются натуры генияльные исключительные, и
может ли
быть, следовательно, применен к ним принцип вменения?
Нет в них этого, потому что они неспособны на то ни по уму, ни по развитию, ни по натуришке, которая давно выродилась; а страдают,
может быть, от дурного пищеварения или оттого, что нельзя ли где захватить и цапнуть денег, или перепихнуть каким бы то ни
было путем мужа в генералы, а вы им навязываете
тонкие страдания!
— Охлажденье, сударь, к нему имеют… большое охлажденье против прежнего, — отвечал успокоительным тоном Григорий Васильев, — вот уж года четыре мы это замечаем; только и говорят своим горничным девицам: «Ах, говорят, милые мои, как бы я желала выйти замуж!» Барышня, батюшка, умная, по политике
тонкая, все,
может быть, по чувствительной душе своей почувствовали, какой оне пред господом творцом-создателем грех имеют.
Может быть, спросят: как
мог я узнать такую
тонкую подробность?
Правда, что вся эта искусственная махинация держалась на волоске; но человеку, постоянно погруженному в самого себя, не
могло и в голову прийти, что этот волосок
есть нечто очень
тонкое, легко рвущееся.
На все это имею честь обратить внимание вашего превосходительства и при сем считаю своею обязанностью свидетельствовать пред вашим превосходительством о незаменимых заслугах находящегося при мне вольнонаемного канцелярского служителя Измаила Петрова Термосесова,
тонкой наблюдательности которого и уменью проникать во все слои общества я обязан многими драгоценными сведениями, и смею выразить ту мысль, что если бы начальству угодно
было употребить этого даровитого человека к самостоятельной работе в наблюдательном роде, то он несомненно
мог бы принесть пользу безмерную».
«Одним словом, — так заканчивалась заметка, — если оставить в стороне некоторые щекотливые вопросы, вызывающие (
быть может, и справедливое) осуждение, м-р Гомперс оказался не только превосходным оратором и
тонким политиком, но и очень приятным собеседником, которому нельзя отказать в искреннем пафосе и возвышенном образе мыслей.
Иностранные светские критики
тонким манером, не оскорбляя меня, старались дать почувствовать, что суждения мои о том, что человечество
может руководиться таким наивным учением, как нагорная проповедь, происходит отчасти от моего невежества, незнания истории, незнания всех тех тщетных попыток осуществления в жизни принципов нагорной проповеди, которые
были делаемы в истории и ни к чему не привели, отчасти от непонимания всего значения той высокой культуры, на которой со своими крупповскими пушками, бездымным порохом, колонизацией Африки, управлением Ирландии, парламентом, журналистикой, стачками, конституцией и Эйфелевой башней стоит теперь европейское человечество.
…В монастыре появилась новая клирошанка, — высокая,
тонкая, как берёзка, она напоминала своим покорным взглядом Палагу, — глаза её однажды остановились на лице юноши и сразу поработили его. Рот её — маленький и яркий — тоже напоминал Палагу, а когда она высоким светлым голосом
пела: «Господи помилуй…» — Матвею казалось, что это она для него просит милости, он вспоминал мать свою, которая, жалеючи всех людей, ушла в глухие леса молиться за них и,
может быть, умерла уже, истощённая молитвой.
Белобрысые,
тонкие, тараканьи усы и неудавшаяся клочковатая бороденка, очевидно, предназначены
были предъявлять человека независимого и,
может быть, вольнодумца.
И ни в чем еще не
был виноват Алексей Степаныч: внушениям семьи он совершенно не верил, да и самый сильный авторитет в его глазах
был, конечно, отец, который своею благосклонностью к невестке возвысил ее в глазах мужа; об ее болезненном состоянии сожалел он искренне, хотя, конечно, не сильно, а на потерю красоты смотрел как на временную потерю и заранее веселился мыслию, как опять расцветет и похорошеет его молодая жена; он не
мог быть весел, видя, что она страдает; но не
мог сочувствовать всем ее предчувствиям и страхам, думая, что это одно пустое воображение; к
тонкому вниманию он
был, как и большая часть мужчин, не способен; утешать и развлекать Софью Николавну в дурном состоянии духа
было дело поистине мудреное: как раз не угодишь и попадешь впросак, не поправишь, а испортишь дело; к этому требовалось много искусства и ловкости, которых он не имел.
Они осмотрели нового коня, проджигитовали по двору. Копь действительно
был необыкновенно хорош: гнедой, широкий и длинный мерин с глянцевитою шерстью, пушистым хвостом и нежною,
тонкою, породистою гривой и холкой. Он
был сыт так, что на спине его только спать ложись, как выразился Лукашка. Копыты, глаз, оскал, — всё это
было изящно и резко выражено, как бывает только у лошадей самой чистой крови. Оленин не
мог не любоваться конем. Он еще не встречал на Кавказе такого красавца.
Есть нежные и
тонкие организации, которые именно от нежности не перерываются горем, уступают ему по-видимому, но искажаются, но принимают в себя глубоко, ужасно глубоко испытанное и в продолжение всей жизни не
могут отделаться от его влияния; выстраданный опыт остается какой-то злотворной материей, живет в крови, в самой жизни, и то скроется, то вдруг обнаруживается со страшной силой и разлагает тело.