Неточные совпадения
Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в вечной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные
глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные ясные небеса.
На грудь кладет тихонько руку
И падает. Туманный взор
Изображает смерть, не муку.
Так медленно по скату гор,
На солнце искрами блистая,
Спадает
глыба снеговая.
Мгновенным холодом облит,
Онегин к юноше спешит,
Глядит, зовет его… напрасно:
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец!
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
Теперь они были
глыбами льда, а формою похожи на лодки, килем вверх.
Вот и мальчишки: он бац снегом — мимо: сноровки нет, только хотел захватить еще снежку, как все лицо залепила ему целая
глыба снегу: он упал; и больно ему с непривычки, и весело, и хохочет он, и слезы у него на глазах…
Внизу мы прошли чрез живописнейший лесок — нельзя нарочно расположить так красиво рощу — под развесистыми банианами и кедрами, и вышли на поляну. Здесь лежала, вероятно занесенная землетрясением, громадная
глыба коралла, вся обросшая мохом и зеленью. Романтики тут же объявили, что хорошо бы приехать сюда на целый день с музыкой; «с закуской и обедом», — прибавили положительные люди. Мы вышли в одну из боковых улиц с маленькими домиками: около каждого теснилась кучка бананов и цветы.
Вы с морозу, вам хочется выпить рюмку вина, бутылка и вино составляют одну ледяную
глыбу: поставьте к огню — она лопнет, а в обыкновенной комнатной температуре не растает и в час; захочется напиться чаю — это короче всего, хотя хлеб тоже обращается в камень, но он отходит скорее всего; но вынимать одно что-нибудь, то есть чай — сахар, нельзя: на морозе нет средства разбирать, что взять, надо тащить все: и вот опять возни на целый час — собирать все!
Две коралловые серые скалы выступают далеко из берегов и висят над водой; на вершине одной из них видна кровля протестантской церкви, а рядом с ней тяжело залегли в густой траве и кустах каменные массивные
глыбы разных форм, цилиндры, полукруги, овалы; издалека примешь их за здания — так велики они.
Столовая гора названа так потому, что похожа на стол, но она похожа и на сундук, и на фортепиано, и на стену — на что хотите, всего меньше на гору. Бока ее кажутся гладкими, между тем в подзорную трубу видны большие уступы, неровности и углубления; но они исчезают в громадности
глыбы. Эти три горы, и между ними особенно Столовая, недаром приобрели свою репутацию.
Солнце обливало ее лучами; наверху прилипло в одном месте облако и лежало там покойно, не шевелясь, как
глыба снегу.
Давно я видел одну гору, как стену прямую, с обледеневшей снежной
глыбой, будто вставленным в перстне алмазом, на самой крутизне.
Мы по дороге сошли в долину; она была цветущим оазисом посреди этих желтых и серых
глыб песку.
Везде уступы, мыски или отставшие от берега, обросшие зеленью и деревьями
глыбы земли. Местами группы зелени и деревьев лепятся на окраинах утесов, точно исполинские букеты цветов. Везде перспектива, картина, точно артистически обдуманная прихоть!
Перед глазами, в трех милях, лежит масса бурых холмов, один выше другого; разнообразные
глыбы земли и скал, брошенных в кучу, лезут друг через друга все выше и выше.
Сколько прелести таится в этом неимоверно ярком блеске звезд и в этом море, которое тихонько ползет целой массой то вперед, то назад, движимое течением, — даже в темных
глыбах скал и в бахроме венчающих их вершины лесов!
Кажется, довольно одного прикосновения к этим
глыбам, чтоб они полетели вниз, между тем здесь архимедов рычаг бессилен. Нужно по крайней мере землетрясение или мистера Бена, чтоб сдвинуть их с места.
Вот и площадь, на которую выходил дом своим фасадом; огни были погашены, и дом выделялся темной
глыбой при мигавшем пламени уличных фонарей.
Подмытые в корнях лесные великаны падали в реку, увлекая за собой
глыбы земли и растущий на ней молодняк.
Иногда сорвавшаяся сверху
глыба увлекает за собой другие камни.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и идет вверх через перевал на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными
глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными
глыбами, но потом долина ее расширяется.
Большое дерево, подмытое водой, при падении своем увлекает огромную
глыбу земли, а вместе с ней и деревья, растущие поблизости.
Спуск с хребта в сторону Вай-Фудзина, как я уже сказал, был крутой. Перед нами было глубокое ущелье, заваленное камнями и буреломом. Вода, стекающая каскадами, во многих местах выбила множество ям, замаскированных папоротниками и представляющих собой настоящие ловушки. Гранатман толкнул одну
глыбу. При падении своем она увлекла другие камни и произвела целый обвал.
Если молотом ударить по такой
глыбе или с силою бросить ее о землю, она разобьется по трещинам, по которым внутрь проникала вода.
Одни
глыбы похожи на зверей, другие на колонны, третьи на людей и т.д.
Воспользовавшись этим, я прошел немного по хребту на юг, поднялся на одну из каменных
глыб, торчащих здесь из земли во множестве, и стал смотреть.
Спуск с Сихотэ-Алиня к западу был пологий, заваленный
глыбами камней и поросший густым лесом. Небольшой ручей, которым мы спустились, привел нас к реке Нанце. Она течет с северо-востока вдоль хребта Сихотэ-Алинь и постепенно склоняется к северо-западу.
На этом маршруте следует отметить весьма интересные эоловые образования в виде гладко обточенных столбов, шарообразных
глыб, покоящихся на небольших пьедесталах, в виде выпуклостей с перетяжками, овальных углублений и т.д.
Ароматная паюсная, мартовская, с Сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах; далее сухая мешочная — тонким ножом пополам каждая икринка режется — высилась, сохраняя форму мешков, а лучшая в мире паюсная икра с особым землистым ароматом, ачуевская — кучугур, стояла огромными
глыбами на блюдах…
«Ну, слава богу, — подумал я, — отсюда я уже наверно найду дорогу» — и повернул к востоку градусов на девяносто. Велико было мое удивление, когда минут через двадцать ходу я подошел к большой каменной
глыбе, которую вначале принял было за дом.
Местами над морем нависли большие плоские
глыбы, которые каким-то чудом держались на весу, некоторые из них имели вид полок гигантской этажерки, подпираемых снизу громадными кронштейнами.
Досада взяла меня. Я рассердился и пошел обратно к соболиному дереву, но вяза этого я уже не нашел. Сильное зловоние дало мне знать, что я попал на то место, где на земле валялось мертвое животное, Я еще раз изменил направление и старался итти возможно внимательнее на восток. На этот раз я попал в гости к филину, а потом опять к каменной
глыбе с россыпью.
На другой день мы пошли протаптывать дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут только увидел, что место для бивака было выбрано не совсем удачно. Сверху со скалы нависла огромная
глыба снега, которая каждую минуту могла сорваться и погрести нашу палатку вместе с людьми. Я решил по возвращении перенести ее на другое место.
Орудья подземных работ на пути,
Провалы, бугры мы встречали.
Работа кипела под звуки оков,
Под песни, — работа над бездной!
Стучались в упругую грудь рудников
И заступ и молот железный.
Там с ношею узник шагал по бревну,
Невольно кричала я: «Тише!»
Там новую мину вели в глубину,
Там люди карабкались выше
По шатким подпоркам… Какие труды!
Какая отвага!.. Сверкали
Местами добытые
глыбы руды
И щедрую дань обещали…
Точно мерзлая
глыба отваливалась с души…
Саренке было на вид за пятьдесят лет; он был какая-то
глыба грязного снега, в которой ничего нельзя было разобрать.
Лед все еще шел крепкою, сплошною, неразрывною, бесконечною
глыбою.
Мать опять отпустила меня на короткое время, и, одевшись еще теплее, я вышел и увидел новую, тоже не виданную мною картину: лед трескался, ломался на отдельные
глыбы; вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе
глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в воду.
Разговор принимал такой любопытный оборот, что я счел долгом своим поближе вглядеться в эту известковую
глыбу.
Но, увы!
глыба так заурядно, почти бессмысленно покачивалась, вместе с креслом, в котором она сидела, и при этом так маслено косила глазами по направлению к Машеньке, что мне сделалось ясно, что она ничего не сознавала.
Я не обманулся: это была действительно
глыба. И притом
глыба, покушавшаяся быть любезною и отчасти даже грациозною. Вошел он в гостиную как-то боком, приятно переплетая ногами, вынул из ушей канат, спрятал его в жилетный карман и подошел Машеньке к ручке.
Под влиянием этих мыслей я еще пристальнее взглянул на высившуюся передо мною известковую
глыбу: не скажет ли она еще что-нибудь, не разъяснит ли?
А вот как целая
глыба под руками, стоит только присесть сзади, никто и не увидит.
Дорога вилась пыльной лентой по холмистой местности, огибая гряду лесистых горок, которые тянулись к востоку, где неправильной
глыбой синел Рассыпной Камень.
Заозерный завод, раскидавший свои домики по берегу озера, был самым красивым в Кукарском округе. Ряды крепких изб облепили низкий берег в несколько рядов; крайние стояли совсем в лесу. Выдавшийся в средине озера крутой и лесистый мыс образовал широкий залив; в глубине озера зелеными пятнами выделялись три острова. Обступившие кругом лесистые горы образовали рельефную зеленую раму. Рассыпной Камень лежал массивной синевато-зеленой
глыбой на противоположном берегу, как отдыхавший великан.
Она представляла себе тело сына, избитое, изорванное, в крови и страх холодной
глыбой ложился на грудь, давил ее. Глазам было больно.
Это я Второму Строителю. Лицо у него — фаянс, расписанный сладко-голубыми, нежно-розовыми цветочками (глаза, губы), но они сегодня какие-то линялые, смытые. Мы считаем вслух, но я вдруг обрубил на полуслове и стою, разинув рот: высоко под куполом на поднятой краном голубой
глыбе — чуть заметный белый квадратик — наклеена бумажка. И меня всего трясет — может быть, от смеха, — да, я сам слышу, как я смеюсь (знаете ли вы это, когда вы сами слышите свой смех?).
Этот Нуль мне видится каким-то молчаливым, громадным, узким, острым, как нож, утесом. В свирепой, косматой темноте, затаив дыхание, мы отчалили от черной ночной стороны Нулевого Утеса. Века — мы, Колумбы, плыли, плыли, мы обогнули всю землю кругом, и, наконец, ура! Салют — и все на мачты: перед нами — другой, дотоле неведомый бок Нулевого Утеса, озаренный полярным сиянием Единого Государства, голубая
глыба, искры радуги, солнца — сотни солнц, миллиарды радуг…
Город внизу — весь будто из голубых
глыб льда.
На проспекте, уже перейдя на другую сторону, оглянулся: в светлой, насквозь просолнеченной стеклянной
глыбе дома — тут, там были серо-голубые, непрозрачные клетки спущенных штор — клетки ритмичного тэйлоризованного счастья. В седьмом этаже я нашел глазами клетку R-13: он уже опустил шторы.
На эллинге — такая же, жужжащая далеким, невидимым пропеллером тишина. Станки молча, насупившись стоят. И только краны, чуть слышно, будто на цыпочках, скользят, нагибаются, хватают клешнями голубые
глыбы замороженного воздуха и грузят их в бортовые цистерны «Интеграла»: мы уже готовим его к пробному полету.