Выждав время, когда генеральша уехала из дому куда-то в гости, а Мотька улизнула к Савелию,
Мишка смело заявился прямо в кабинет к генералу. Эта смелость удивила генерала. Он сидел на диване в персидском халате и с трубкой в руках читал «Сын отечества». Мишка только покосился на длинный черешневый чубук, но возвращаться было уже поздно.
Неточные совпадения
В дверях вагона послышался шум. Громко стуча каблуками, громко дыша и отплевываясь, вошел
Мишка Цыганок.
Метнул глазами и остановился упрямо.
— Что?.. Что ты говоришь?.. Что? — лепетал, задыхаясь, Семен Матвеич. — Ты
смеешь… в ту минуту, когда я тебя застал… когда ты шла к
Мишке… а? а? а?
Сосунов оставался в засаде и не
смел дохнуть. Ведь нанесла же нелегкая эту генеральшу, точно на грех, а теперь Михайло Потапыч рвет и
мечет. Подойди-ка к нему… Ах, что наделала генеральша! Огорченный раб
Мишка забыл о спрятанном Сосунове и, когда тот решился легонько кашлянуть, обругался по-мужицки.
Мотька хоть и ругалась с
Мишкой, но это было только одной формой и делалось для видимости. В сущности Мотька сразу отмякла и больше не подводила
Мишку под генеральскую грозу, а даже предупреждала, когда генеральша «в нервах».
Мишка вел свою политику и не показывал вида, что
замечает что-нибудь Савелий настолько увлекся начатой игрой, что уже начал стесняться
Мишки и больше отмалчивался, когда тот что-нибудь расспрашивал.
В каморке
Мишки, под генеральской лестницей, Савелий подробно рассказал все свое горе и как оно вышло.
Мишка в такт рассказа качал головой и в заключение
заметил...
Мишка первый
заметил одиноко горевшую на окне гостиной сигнальную свечку и молча указал на нее генералу.
— Какой я тебе Михайло Потапыч дался в сам-то деле! Вот выдешь за ворота и меня же острамишь: взвеличал,
мол,
Мишку Михайлом Потапычем, а он, дурак, и поверил. Верно я говорю?.. Ведь ты чиновник, Сосунов, а я нихто… Все вы меня ненавидите, знаю, и все ко мне же, чуть что приключится: «Выручи, Михайло Потапыч». И выручал… А кого генерал по скулам лущит да киргизской нагайкой дует? Вот то-то и оно-то… Наскрозь я вас всех вижу, потому как моя спина за всех в ответе.
Выплаканные у
Мишки деньги, конечно, не спасли Поликарпа Тарасыча и ушли по тому же адресу, как и добытые раньше. А игра шла все дальше, и Ардальон Павлыч записывал уже хозяйские проигрыши в кредит. Но и этому наступил конец. Раз вечером, прометав талию, Смагин отвел Поликарпа Тарасыча в сторону и
заметил лаконически...
— Да я с тобой и разговаривать-то не стану, слова даром терять, — равнодушно
заметил Мишка, отвертываясь от Сосунова. — Тоже, повадился человек, незнамо зачем… Вот выдет генерал, так он те пропишет два неполных. Ничего, што чиновник…
Яков. Оно это точно, что ж говорить,
Мишка кривой супротив других ловчей будет. Только теперь староста на буньковских ямщиков приказ написал: если будете, примерно,
метать промеж себя и тащить, котора половина больше, так и тащите, а им чтобы не галдить, и чтобы супротив говорить не
смели.
Приехали приказчики на Волгу и стали спрашивать: какие тут казаки слывут? Им и говорят: «Казаков много. Житья от них не стало. Есть
Мишка Черкашенин; есть Сары-Азман… Но нет злее Ермака Тимофеича, атамана. У того человек 1000 народа, и его не только народ и купцы боятся, а царское войско к нему приступить не
смеет».
Мать приходит к директору,
молит Христом-богом: «Господин директор, будьте столь добры, найдите моего
Мишку, посеките его, подлеца!» А директор ей: «Помилуйте, сударыня, у нас с ним пять швейцаров не справятся!»