Неточные совпадения
Улицы, домы, лавки — все это провинциально и похоже на все в
мире, как я теперь погляжу, провинциальные города, в том числе и на наши: такие же длинные заборы, длинные переулки без домов, заросшие травой,
пустота, эклектизм в торговле и отсутствие движения.
Другого исторического пути нет, другой путь есть отвлеченность,
пустота или чисто индивидуальный уход в глубь духа, в
мир иной.
Реформация и революция были сами до того испуганы
пустотою мира, в который они входили, что они искали спасения в двух монашествах: в холодном, скучном ханжестве пуританизма и в сухом, натянутом цивизме республиканского формализма. Квакерская и якобинская нетерпимость были основаны на страхе, что их почва не тверда; они видели, что им надобны были сильные средства, чтобы уверить одних, что это церковь, других — что это свобода.
Когда же наступает момент пассивности в отношении притяжения
пустоты этого низшего
мира, когда по слабости
мир кажется пустым, плоским, лишенным измерения глубины, то скука делается диавольским состоянием, предвосхищением адского небытия.
Скука говорит о
пустоте и пошлости этого низшего
мира.
Тоска направлена к высшему
миру и сопровождается чувством ничтожества,
пустоты, тленности этого
мира.
Человек остался одиноким сам с собой, перед бездной
пустоты, отрезанным от живой конкретности, и ему осталось лишь постулировать утешительное, лишь субъективно воссоздавать утерянную божественность в
мире.
— Берите у меня
пустота! — советует он мужичкам, — я с вас ни денег, ни сена не возьму — на что мне! Вот лужок мой всем
миром уберете — я и за то благодарен буду! Вы это шутя на гулянках сделаете, а мне — подспорье!
А главное, почему было так хорошо, и ночь, даже не чувствуемая спящими людьми, была единственной и во всем
мире, во все года его прекраснейшей — это главное было в Сашиной душе: исчез холодный стыд бесталанности и бесцельного житья, и закрыла свой беззубый зев
пустота — Саша уже целых двадцать четыре часа был тем, каким он рожден быть.
Высказываясь все с большей решительностью, Овэн наконец прямо обвинил все клерикальное направление в бессилии и
пустоте за то, что оно, толкуя о нравственности и о добре, на деле оказывалось слугою сильных
мира и не заботилось о том, чтоб извлечь из бездны нищеты и разврата миллионы людей, погибавших под гнетом своих притеснителей.
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего,
И ужасом той мертвой
пустоты,
Которую в моем дому встречаю —
И новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, Господь)
Погибшего, но милого созданья…
Тень матери не вызовет меня
Отселе, — поздно, слышу голос твой,
Меня зовущий, — признаю усилья
Меня спасти… старик, иди же с
миром;
Но проклят будь, кто за тобой пойдет!
Таковое же мы можем мыслить лишь в качестве предельного понятия, края бытия, «тьмы кромешной», дна адова, метафизического ничто, но невозможно даже в мысли допустить, чтобы этой
пустотой продырявлен был созданный Богом в Софии, хотя и извращенный в своем антисофийном состоянии,
мир.
И
мир мертвеет для души. Вокруг человека — не горячий трепет жизни, а холодная
пустота, «безгласие косности».
Совсем другой
мир, чем в душе князя Андрея. «Высокое, вечное небо», презирающее землю, говорящее о ничтожестве жизни, вдруг опускается на землю, вечным своим светом зажигает всю жизнь вокруг. И тоска в душе не от
пустоты жизни, а от переполнения ее красотою и счастьем.
Творческая мысль философа нуждается в
мире, в бытии, и без этой материи она висит в
пустоте.
Это мы видим в творчестве познания, в философии, которая предполагает бытие и сотворенный Богом
мир, предметные реальности, без которых мышление происходит в
пустоте.
«Ты, с твоими звонкими словами о широком и большом, — ты увидел в этом
пустоту. Я буду при тебе смеяться надо всем, ты можешь беситься, а я знаю: встану, подниму из широких рукавов нагие руки, потянусь к тебе, — и пусть ты не говоришь, а пьянящая тайна моих объятий для тебя глубже и прекраснее скучных дел
мира».
И я помню его брата Евгения. Блестящим молодым ученым он приезжал к Маше; его книга «
Мир в аспекте трагической красоты» сильно нашумела; в ней через край била напряженно-радостная любовь к жизни. Сам он держался самоуверенно-важно и высокомерно, а в глаза его было тяжело смотреть — медленно двигающиеся, странно-светлые, как будто пустые — холодною, тяжелою
пустотою. Два года назад он скоропостижно умер… Отравился, оказывается.
Такова сила человеческого воображения, когда, возбужденное, творит оно призраки и видения, заселяя ими бездонную и навеки молчаливую
пустоту. Грустно сознаться, что существуют, однако, люди, которые верят в призраки и строят на этом вздорные теории о каких-то сношениях между
миром живых людей и загадочной страною, где обитают умершие. Я понимаю, что может быть обмануто человеческое ухо и даже глаз, но как может впасть в такой грубый и смешной обман великий и светлый разум человека?