Неточные совпадения
— Почему — только Россию? Весь
мир должен бы
застыть, на время, — отдохнуть.
Мир, сверкавший, двигавшийся и звучавший вокруг, в маленькую головку слепого проникал главным образом в форме звуков, и в эти формы отливались его представления. На лице
застывало особенное внимание к звукам: нижняя челюсть слегка оттягивалась вперед на тонкой и удлинившейся шее. Брови приобретали особенную подвижность, а красивые, но неподвижные глаза придавали лицу слепого какой-то суровый и вместе трогательный отпечаток.
Он упал животом на песок, схватил кота и Тетку и принялся обнимать их. Тетка, пока он тискал ее в своих объятиях, мельком оглядела тот
мир, в который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью, на минуту
застыла от удивления и восторга, потом вырвалась из объятий хозяина и от остроты впечатления, как волчок, закружилась на одном месте. Новый
мир был велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка, видны были одни только лица, лица, лица и больше ничего.
Но горячая любовь к природе и живым творениям, населяющим божий
мир, не
остывала в душе моей, и через пятьдесят лет, обогащенный опытами охотничьей жизни страстного стрелка и рыбака, я оглянулся с любовью на свое детство — и попытки мальчика осуществил шестидесятилетний старик: вышли в свет «Записки об уженье рыбы» и «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии».
В грозы, в бури,
В житейскую
стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в
мире искусство».
Но странное дело… Там, в убогой деревенской церкви, забившись в темный уголок, я молилась горячо, забывая весь окружающий
мир… Здесь, в красивом институтском храме, молитва
стыла, как говорится, на губах, и вся я замирала от этих дивных, как казалось мне тогда, голосов, этой величавой торжественной службы…
Жизнь
миров, земли, человека, животного, растения имеет свои законы, и мы изучаем их, мы исследуем происхождение
миров и человека, животных и растений, и всего вещества; мы исследуем и то, что ожидает
миры, как
остынет солнце и т. п., и что было и будет с человеком и со всяким животным и растением.
Защищать мужа ей больше уже не хотелось. Она
застыла в тяжком чувстве обиды за него и сознания того, что все пойдет так, как желает того сам Александр Ильич, а ее внутренний
мир обречен на скорое и окончательное крушение.
Иду в незнаемый я путь,
Иду меж страха и надежды;
Мой взор угас,
остыла грудь,
Не внемлет слух, сомкнуты вежды;
Лежу безгласен, недвижим,
Не слышу вашего рыданья
И от кадила синий дым
Не мне струит благоуханье.
Но, вечным сном пока я сплю,
Моя любовь не умирает,
И ею всех я вас молю,
Пусть каждый за меня взывает:
Господь! В тот день, когда труба
Вострубит
мира преставленье, —
Прими усопшего раба
В твои блаженные селенья.
Это ничего, что много мук
Приносят изломанные и лживые жесты.
В грозы, в бури, в житейскую
стынь.
При тяжелых утратах, и когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в
мире искусство.