Предоставляя решение настоящего вопроса истории, с благоговением преклоняемся перед роком, судившим нам зреть святую
минуту пробуждения, видеть лучших людей эпохи, оплаканной в незабвенных стихах Хомякова, и можем только воскликнуть со многими: поистине велик твой Бог, земля русская!
Подавленная, целой массой случайных подробностей, мысль прячется, глохнет, а ежели, от времени до времени, и настают для нее
минуты пробуждения, то она не помогает, не выводит на дорогу, а только мучительно раздражает.
Неточные совпадения
Здесь перечитывались его письма, здесь припоминались счастливые мгновения дорогих встреч, здесь складывались золотые сны, здесь переживались счастливые
минуты первого
пробуждения молодого чувства…
Но непременно так и должно ему показаться; промежутки сна, по два часа каждый, он проспал и не помнит, а запомнил лишь
минуты своего
пробуждения, вот ему и кажется, что его будили всю ночь.
До сих пор еще живо помню
минуты жуткого
пробуждения под его упорно — тяжелым взглядом…
Наутро, еще до
пробуждения ее, являлись еще два посланные к Дарье Алексеевне от князя, и уже третьему посланному поручено было передать, что «около Настасьи Филипповны теперь целый рой модисток и парикмахеров из Петербурга, что вчерашнего и следу нет, что она занята, как только может быть занята своим нарядом такая красавица пред венцом, и что теперь, именно в сию
минуту, идет чрезвычайный конгресс о том, что именно надеть из бриллиантов и как надеть?» Князь успокоился совершенно.
Барки в гавани были совсем готовы. Батюшка с псаломщиком с утра были в караванной конторе, где все с нетерпением дожидались желанного
пробуждения великого человека. Доктор показался в конторе только на одну
минуту; у него работы было по горло. Между прочим он успел рассказать, что Кирило умер, а Степа, кажется, поправится, если переживет сегодняшний день. Во всяком случае и больной и мертвый остаются на пристани на волю божию: артель Силантия сегодня уплывает с караваном.
В эту
минуту он, вероятно, всадил бы себе в бок нож с стоическим спокойствием Катона или разбил бы себе голову об угол мрачной амбразуры входа; но гром цепей, ночная лампа и неподвижный часовой довершают
пробуждение, и завтрашний мертвец тяжело опускается, иногда стонет и снова забывается.
— Мой идол… идол… и-д-о-л! — с страстным увлечением говорил маленький голос в
минуту моего
пробуждения. — Какой ты приятный, когда ты стоишь на коленях!.. Как я люблю тебя, как много я тебе желаю счастья! Я верю, я просто чувствую, я знаю, что тебя ждет слава; я знаю, что вся эта мелкая зависть перед тобою преклонится, и женщины толпами целыми будут любить тебя, боготворить, с ума сходить. Моя любовь читает все вперед, что будет; она чутка, мой друг! мой превосходный, мой божественный художник!
Была
минута, когда он почти чувствовал смерть и готов был встретить ее как светлую гостью: так напряглись его впечатления, таким могучим порывом закипела по
пробуждении вновь его страсть, таким восторгом обдало душу его, что жизнь, ускоренная напряженною деятельностью, казалось, готова была перерваться, разрушиться, истлеть в один миг и угаснуть навеки.
Когда я проснулся, было уже довольно поздно. «Некнижных» отцов не было в хатке. У стола сидел Василий Петрович. Он держал в руках большой ломоть ржаного хлеба и прихлебывал молоком прямо из стоящего перед ним кувшина. Заметив мое
пробуждение, он взглянул на меня и молча продолжал свой завтрак. Я с ним не заговаривал. Так прошло
минут двадцать.
И долго потом в тяжелые
минуты его жизни припоминалась ему, в числе прочих угрызений совести, и вся обстановка этого
пробуждения, и этот глиняный таз с фаянсовым рукомойником, наполненный холодной водой, в которой еще плавали льдинки, и мыло, в розовой бумажке, овальной формы, с какими-то вытравленными на нем буквами, копеек в пятнадцать ценою, очевидно, купленное для новобрачных, но которое пришлось почать Ивану Ильичу; и старуха с камчатным полотенцем на левом плече.
То, что он называет своей жизнью, его существование от рождения, никогда и не было его жизнью; представление его о том, что он жил всё время от рождения и до настоящей
минуты, есть обман сознания, подобный обману сознания при сновидениях: до
пробуждения не было никаких сновидений, они все сложились в момент
пробуждения.
«И
пробуждение это может совершиться каждую
минуту», — так писал я 15 лет тому назад. —
Пробуждение это совершается, — смело пишу я теперь. Знаю я, что я с своими 80-ю годами не увижу его, но знаю так же верно, как то, что после зимы наступит весна, а после ночи — день, что время это наступило в жизни нашего христианского человечества.