Неточные совпадения
В стойках торчали ружья различных систем, шпаги, сабли, самострелы,
мечи,
копья, кинжалы, стояли чучела лошадей, покрытых железом, а на хребтах лошадей возвышалась железная скорлупа рыцарей.
Бочковой было 43 года, звание — коломенская мещанка, занятие — коридорная
в той же гостинице «Мавритания». Под судом и следствием не была,
копию с обвинительного акта получила. Ответы свои выговаривала Бочкова чрезвычайно
смело и с такими интонациями, точно она к каждому ответу приговаривала: «да, Евфимия, и Бочкова,
копию получила, и горжусь этим, и смеяться никому не позволю». Бочкова, не дожидаясь того, чтобы ей сказали сесть, тотчас же села, как только кончились вопросы.
Против самого входа
в жилище стоял большой деревянный идол Мангани-Севохи с
мечом и
копьем в руках, а рядом с ним — две оголенные от сучьев лиственницы с корой, снятой кольцами.
— Ловко катается, —
заметил Анфим. —
В Суслоне оказывали, что он ездит на своих, а с земства получает прогоны. Чиновник тоже. Теперь с попом Макаром дружит… Тот тоже хорош: хлеба большие тысячи лежат, а он цену выжидает. Злобятся мужички-то на попа-то… И куда, подумаешь,
копит, — один, как перст.
Сердца их гневом стеснены,
Уж
копья брошены далеко,
Уже
мечи раздроблены,
Кольчуги кровию покрыты,
Щиты трещат,
в куски разбиты…
— «Не вихри, не ветры
в полях подымаются, не буйные крутят пыль черную: выезжает то сильный, могучий богатырь Добрыня Никитич на своем коне богатырском, с одним Торопом-слугой; на нем доспехи ратные как солнышко горят; на серебряной цепи висит меч-кладенец
в полтораста пуд; во правой руке
копье булатное, на коне сбруя красна золота.
Вы, князья Мстислав и буй Роман!
Мчит ваш ум на подвиг мысль живая,
И несетесь вы на вражий стан,
Соколом ширяясь сквозь туман,
Птицу
в буйстве одолеть желая.
Вся
в железе княжеская грудь,
Золотом шелом латинский блещет,
И повсюду, где лежит ваш путь,
Вся земля от тяжести трепещет.
Хинову вы били и Литву;
Деремела, половцы, ятвяги,
Бросив
копья, пали на траву
И склонили буйную главу
Под
мечи булатные и стяги.
Вы
заметьте: если цель человечества — благо, добро, любовь, как хотите; если цель человечества есть то, что сказано
в пророчествах, что все люди соединятся воедино любовью, что раскуют
копья на серпы и т. д., то ведь достижению этой цели мешает что?
Сидит старый казак
в одной рубахе и внимательно читает, переворачивая непослушные листы книги большими мужицкими, неловкими руками, привыкшими к поводу, и
копью, и к
мечу, а то и просто к дубине.
Был также Азария, сын Нафанов, желчный высокий человек с сухим, болезненным лицом и темными кругами под глазами, и добродушный, рассеянный Иосафат, историограф, и Ахелар, начальник двора Соломонова, и Завуф, носивший высокий титул друга царя, и Бен-Авинодав, женатый на старшей дочери Соломона — Тафафии, и Бен-Гевер, начальник области Арговии, что
в Васане; под его управлением находилось шестьдесят городов, окруженных стенами, с воротами на медных затворах; и Ваана, сын Хушая, некогда славившийся искусством
метать копье на расстоянии тридцати парасангов, и многие другие.
Спустишься к нему, охватит тебя тепловатой пахучей сыростью, и первые минуты не видишь ничего. Потом выплывет во тьме аналой и чёрный гроб, а
в нём согбенно поместился маленький старичок
в тёмном саване с белыми крестами, черепами, тростью и
копьём, — всё это смято и поломано на иссохшем теле его.
В углу спряталась железная круглая печка, от неё, как толстый червь, труба вверх ползёт, а на кирпиче стен плесень наросла зелёной чешуёй. Луч света вонзился во тьму, как
меч белый, и проржавел и рассыпался
в ней.
Вот хорошо. Подождали мы маленько, смотрим, идут к нам гиляки гурьбой. Оркун впереди, и
в руках у них
копья. «Вот видите, — ребята говорят, — гиляки биться идут!» Ну,
мол, что будет… Готовь, ребята, ножи. Смотрите: живьем никому не сдаваться, и живого им
в руки никого не давать. Кого убьют, делать нечего — значит, судьба! А
в ком дух остался, за того стоять. Либо всем уйти, либо всем живым не быть. Стой, говорю, ребята, крепче!
Между поверженных коней,
Обломков
копий и
мечейВ то время всадник разъезжал...
Топорков, по приезде из Франции, зажил по-прежнему. По-прежнему лечит барынь и
копит пятирублевки. Впрочем, можно
заметить в нем и перемену. Он, говоря с женщиной, глядит
в сторону,
в пространство… Почему-то ему страшно делается, когда он глядит на женское лицо…
— Иван Алексеич! — крикнул чиновник
в воздух, как бы не
замечая Волдырева. — Скажешь купцу Яликову, когда придет, чтобы
копию с заявления
в полиции засвидетельствовал! Тысячу раз говорил ему!
— Заклепите его
в кандалы и швырните на расщипку
копий и
мечей! — кричала
в свою очередь Марфа, задыхаясь от злобы, своим челядинцам.
— Заклепайте его
в кандалы и швырните на разщипку
копий и
мечей! — кричала
в свою очередь Марфа, задыхаясь от злобы, своим челядинцам.
То было
в тех сечах,
в тех битвах,
Но битвы такой и не слыхано!
От утра до вечера,
От вечера до́ света
Летают стрелы каленые,
Гремят
мечи о шеломы,
Трещат харалужные
копьяВ поле незнаемом
Среди земли Половецкия.
Черна земля под копытами
Костьми была посеяна,
Полита была кровию,
И по Русской земле взошло бедой!..