Неточные совпадения
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования
рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих
мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь
река.
Он решился.
Река не захотела уйти от него — он уйдет от нее.
Место, на котором стоял старый Глупов, опостылело ему. Там не повинуются стихии, там овраги и буераки на каждом шагу преграждают стремительный бег; там воочию совершаются волшебства, о которых не говорится ни в регламентах, ни в сепаратных предписаниях начальства. Надо бежать!
Река всею массою вод хлынула на это новое препятствие и вдруг закрутилась на одном
месте.
Взволнованная и слишком нервная Фру-Фру потеряла первый момент, и несколько лошадей взяли с
места прежде ее, но, еще не доскакивая
реки, Вронский, изо всех сил сдерживая влегшую в поводья лошадь, легко обошел трех, и впереди его остался только рыжий Гладиатор Махотина, ровно и легко отбивавший задом пред самим Вронским, и еще впереди всех прелестная Диана, несшая ни живого, ни мертвого Кузовлева.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с
места на
место, чтобы лучше видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к
реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
И окошенные кусты у
реки, и сама
река, прежде не видная, а теперь блестящая сталью в своих извивах, и движущийся и поднимающийся народ, и крутая стена травы недокошенного
места луга, и ястреба, вившиеся над оголенным лугом, — всё это было совершенно ново.
Всякое стеснение перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые ребята купались в
реке, другие прилаживали
место для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью, стал на восток молиться.
Они уже подходили к запруженной
реке, направляясь к тому
месту, откуда должны были пускать их.
Пред ним, в загибе
реки за болотцем, весело треща звонкими голосами, двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева по убранному уже лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на
место их навивались нависающие на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных
местах одну и ту же
реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные
места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им
мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору, к присутственным
местам, к губернатору, он отправился взглянуть на
реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение
места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою.
Иногда ночное небо в разных
местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и
рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
Немалая
река Днестр, и много на ней заводьев, речных густых камышей, отмелей и глубокодонных
мест; блестит речное зеркало, оглашенное звонким ячаньем лебедей, и гордый гоголь быстро несется по нем, и много куликов, краснозобых курухтанов и всяких иных птиц в тростниках и на прибрежьях. Козаки живо плыли на узких двухрульных челнах, дружно гребли веслами, осторожно минали отмели, всполашивая подымавшихся птиц, и говорили про своего атамана.
В лесу, на холме, он выбрал
место, откуда хорошо видны были все дачи, берег
реки, мельница, дорога в небольшое село Никоново, расположенное недалеко от Варавкиных дач, сел на песок под березами и развернул книжку Брюнетьера «Символисты и декаденты». Но читать мешало солнце, а еще более — необходимость видеть, что творится там, внизу.
Надвигалась гроза. Черная туча покрыла все вокруг непроницаемой тенью.
Река исчезла, и только в одном
месте огонь из окна дачи Телепневой освещал густую воду.
Потом он слепо шел правым берегом Мойки к Певческому мосту, видел, как на мост, забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли в черном месиве, толстая лошадь вырвалась на правую сторону
реки, люди стали швырять в нее комьями снега, а она топталась на
месте, встряхивая головой; с морды ее падала пена.
Ярким зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая в памяти наиболее громкие фразы лекции. Он еще издали заметил Нехаеву, девушка вышла из дверей Академии художеств, перешла дорогу и остановилась у сфинкса, глядя на
реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом;
местами снег был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к
реке и
место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана
рекой,
река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает
река, сверкая, точно ртуть,
река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в воде солдаты, моют лошадей, в трех
местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу теплым, жирным илом
реки.
Полноводье еще не сбыло, и
река завладела плоским прибрежьем, а у крутых берегов шумливо и кругами омывали подножия гор. В разных
местах, незаметно, будто не двигаясь, плыли суда. Высоко на небе рядами висели облака.
А
место это широкое,
река быстрая, барки проходят; на той стороне лавки, площадь, храм Божий златыми главами сияет.
И тут у перевоза мальчика, над самой
рекой, на том самом
месте, и беспременно, чтобы два кулачка вот так к груди прижал, к обоим сосочкам.
Мы идем по
реке Вусуну; она широка,
местами с нашу Оку.
Провиант и прочее доставлялось до сих пор на
место военных действий сухим путем, и плата за один только провоз составляла около 170 000 фунт. ст. в год, между тем как все припасы могли быть доставляемы морем до самого устья Буйволовой
реки, что наконец и приведено в исполнение, и Берклей у этого устья расположил свою главную квартиру.
Не без удовольствия простимся мы не сегодня, так завтра с Кореей. Уж наши видели пограничную стражу на противоположном от Кореи берегу
реки. Тут начинается Манчжурия, и берег с этих
мест исследован Лаперузом.
Если обратишься с этим вопросом к курсу географии, получишь в ответ, что пространство, занимаемое колониею, граничит к северу
рекою Кейскамма, а в газетах, помнится, читал, что граница с тех пор во второй или третий раз меняет
место и обещают, что она не раз отодвинется дальше.
«А вот, — отвечал он, указывая на то
место, где я стоял, — вы теперь стоите в
реке: это все
река».
Что нам известно о хлебопашестве в этом углу Сибири, который причислен, кажется, так, из снихождения, к жилым
местам, к Якутской области? что оно не удается, невозможно; а между тем на самых свежих и новых поселениях, на
реке Мае, при выходе нашем из лодки на станции, нам первые бросались в глаза огороды и снопы хлеба, на первый раз ячменя и конопли.
Иногда же, напротив, едешь по Лене от станции до станции, любуешься то горами, то торосом, то есть буграми льда, где Лена встала неровно; иногда видишь в одном
месте стоит пар над
рекой.
Есть
места вовсе бесплодные: с них, по распоряжению начальства, поселенцы переселяются на другие участки. Подъезжая к
реке Амге (это уже ближе к Якутску), я вдруг как будто перенесся на берега Волги: передо мной раскинулись поля, пестреющие хлебом. «Ужели это пшеница?» — с изумлением спросил я, завидя пушистые, знакомые мне золотистые колосья. «Пшеница и есть, — сказал мне человек, — а вон и яровое!»
На меня низвергались потоки; вверху, над потолком, раздавался рев и клокотанье, как будто вся
река притекла к этому
месту.
Гористая и лесистая местность Рыбной
реки и нынешней провинции Альбани способствовала грабежу и манила их селиться в этих
местах. Здесь возникли первые неприязненные стычки с дикими, вовлекшие потом белых и черных в нескончаемую доселе вражду. Всякий, кто читал прежние известия о голландской колонии, конечно помнит, что они были наполнены бесчисленными эпизодами о схватках поселенцев с двумя неприятелями: кафрами и дикими зверями, которые нападали с одной целью: похищать скот.
А вот вы едете от Охотского моря, как ехал я, по таким
местам, которые еще ждут имен в наших географиях, да и весь край этот не все у нас, в Европе, назовут по имени и не все знают его пределы и жителей,
реки, горы; а вы едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
Местами мы проезжали большие пространства булыжника: это значит ехали по высохшему руслу
реки.
Вы, конечно, с жадностью прочтете со временем подробное и специальное описание всего корейского берега и
реки, которое вот в эту минуту, за стеной, делает сосед мой Пещуров, сильно участвующий в описи этих
мест.
Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю
реку и погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить на шекспировскую Офелию, и даже так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный, не столь живописен, а будь на его
месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может быть, не произошло бы вовсе.
В юности моей, давно уже, чуть не сорок лет тому, ходили мы с отцом Анфимом по всей Руси, собирая на монастырь подаяние, и заночевали раз на большой
реке судоходной, на берегу, с рыбаками, а вместе с нами присел один благообразный юноша, крестьянин, лет уже восемнадцати на вид, поспешал он к своему
месту назавтра купеческую барку бечевою тянуть.
Чан Лин, хорошо знающий эти
места, сказал, что сопка эта не имеет названия и находится в истоках
реки Сицы.
Как и все
реки, на равнинных
местах Бикин сильно извивается.
Кроме обычных для уссурийской тайги желн, орехотворок, соек, пестрых дятлов, диких голубей, ворон, орлов и поползней здесь, близ
реки, на старых горелых
местах, уже успевших зарасти лиственным молодняком, в одиночку держались седоголовые дятлы.
Когда начало смеркаться, мы немного спустились с гребня хребта в сторону
реки Горелой. После недавних дождей ручьи были полны водой. Очень скоро мы нашли удобное
место и расположились биваком высоко над уровнем моря.
Из пернатых в этот день мы видели сокола-сапсана. Он сидел на сухом дереве на берегу
реки и, казалось, дремал, но вдруг завидел какую-то птицу и погнался за нею. В другом
месте две вороны преследовали сорокопута. Последний прятался от них в кусты, но вороны облетели куст с другой стороны, прыгали с ветки на ветку и старались всячески поймать маленького разбойника.
Спустя немного времени один за другим начали умирать дети. Позвали шамана. В конце второго дня камлания он указал
место, где надо поставить фигурное дерево, но и это не помогло. Смерть уносила одного человека за другим. Очевидно, черт поселился в самом жилище. Оставалось последнее средство — уступить ему фанзу. Та к и сделали. Забрав все имущество, они перекочевали на
реку Уленгоу.
В тех
местах, где отроги пересекают
реку, образовались пороги, из которых последний имеет вид настоящего водопада.
При морозе идти против ветра очень трудно. Мы часто останавливались и грелись у огня. В результате за целый день нам удалось пройти не более 10 км. Заночевали мы в том
месте, где
река разбивается сразу на три протоки. Вследствие ветреной погоды в палатке было дымно. Это принудило нас рано лечь спать.
Река Иодзыхе близ устья разбивается на множество рукавов, из которых один подходит к правой стороне долины.
Место это староверы облюбовали для своего будущего поселка.
Маленькая, едва заметная тропинка, служившая нам путеводной нитью, все время кружила: она переходила то на один берег
реки, то на другой. Долина становилась все у же и у же и вдруг сразу расширилась. Рельеф принял неясный, расплывчатый характер. Это были верховья
реки Такунчи. Здесь 3 ручья стекались в одно
место. Я понял, что нахожусь у подножия Сихотэ-Алиня.
Едва заметная тропинка привела нас к тому
месту, где
река Дунанца впадает в Амагу. Это будет километрах в десяти от моря. Близ ее устья есть утес, который староверы по-китайски называют Лаза [В переводе на русский язык означает «скала».] и производят от глагола «лазить». Действительно, через эту «лазу» приходится перелезать на животе, хватаясь руками за камни.
Широкая долина Алчана с правой стороны нагорная, с левой — пологая. Около переволока она суживается до одного километра. Это будет как раз
место его прежнего впадения в Бикин. Отсюда Алчан течет уже большой
рекой, шириной 60–80 м и глубиной 2–2,5 м. По долине в среднем его течении наблюдается развитие диоритов, малафитов, базальтов, андезитов и их туфов.
Ни одна
река так сильно не разбивается на протоки, как Бикин. Удэгейцы говорят, что есть
места, где можно насчитать 22 протоки. Течение Бикина гораздо спокойнее, чем течение Имана, но русло его завалено топным лесом, что очень затрудняет плавание на лодках. От устья Бягаму до железной дороги около 350 км.