Неточные совпадения
Чумаки, видя, что с человеком случилось такое
происшествие, признали его требование справедливым, раздвинули возы и очистили ему
место.
Нам очень нравилось это юмористическое объяснение, побеждавшее ужасное представление о воющем привидении, и мы впоследствии часто просили отца вновь рассказывать нам это
происшествие. Рассказ кончался веселым смехом… Но это трезвое объяснение на кухне не произвело ни малейшего впечатления. Кухарка Будзиньская, а за ней и другие объяснили дело еще проще: солдат и сам знался с нечистой силой; он по — приятельски столковался с «марой», и нечистый ушел в другое
место.
Наконец, судна нашего правитель, более нежели все другие к опасностям морских
происшествий обыкший, взиравший поневоле, может быть, на смерть хладнокровно в разных морских сражениях в прошедшую турецкую войну в Архипелаге, решился или нас спасти, спасаяся сам, или погибнуть в сем благом намерении: ибо, стоя на одном
месте, погибнуть бы нам должно было.
Он несколько раз ходил на
место печального
происшествия и возвращался точно в тумане.
Многие желали бы потом справиться, но какой же труд разыскивать в этом море листов, часто не зная ни дня, ни
места, ни даже года случившегося
происшествия?
Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник, с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь таить) кокетничала и даже поощряла его большими надеждами до встречи с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к другу аптекаря, и, застав того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему за советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все
происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со стены человек был исправник Зверев, так как на
месте побега того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее отношения к господину Звереву.
В то самое крещение, с которого я начал мой рассказ, далеко-далеко, более чем на тысячеверстном расстоянии от описываемой мною местности, в маленьком уездном городишке, случилось такого рода
происшествие: поутру перед волоковым окном мещанского домика стояло двое нищих, — один старик и, по-видимому, слепой, а другой — его вожак — молодой, с лицом, залепленным в нескольких
местах пластырями.
А я вам скажу, что на
месте госпожи Штевен я постеснялся бы рассказывать на всю Россию об этом
происшествии: ведь осудили-то их, можете себе представить, за кражу яблок.
Я был мрачен и утомлен; устав ходить по еще почти пустым улицам, я отправился переодеться в гостиницу. Кук ушел. На столе оставил записку, в которой перечислял
места, достойные посещения этим вечером, указав, что я смогу разыскать его за тем же столом у памятника. Мне оставался час, и я употребил время с пользой, написав коротко Филатру о
происшествиях в Гель-Гью. Затем я вышел и, опустив письмо в ящик, был к семи, после заката солнца, у Биче Сениэль.
Если б я был на
месте Круциферского, то сказал бы, чтоб не отстать в учености от Глафиры Львовны: «Да-с, а вчерашнее
происшествие на балконе — сцена из „Фоблаза“», — Круциферский промолчал.
Потом народ рассыпался частью по избам, частью по улице; все сии
происшествия заняли гораздо более времени, нежели нам нужно было, чтоб описать их, и уж солнце начинало приближаться к западу, когда волнение в деревне утихло; девки и бабы собрались на заваленках и запели праздничные песни!.. вскоре стада с топотом, пылью и блеянием, возвращая<сь> с паствы, рассыпались по улице, и ребятишки с обычным криком стали гоняться за отсталыми овцами… и никто бы не отгадал, что час или два тому назад, на этом самом
месте, произнесен смертный приговор целому дворянскому семейству!..
Бледный, как полотно, воротился я к
месту нашего ночлега, рассказал
происшествие, и мы послали в Кротовку разведать об этом чудном событии; через полчаса привели к нам девочку с ее матерью.
Именитые чиновники, устрашенные народным впечатлением более, нежели самым
происшествием, всходили один за другим на Вадимово
место и старались успокоить граждан.
— А рад, так и слава богу. Измучился, брат, я. Погодища нынче — страсть! Ездил-ездил, штаны-то белые, замарать боишься — ну, и сидишь распахнувшись, как на выставке. Да на грех, еще
происшествие нынче в одном
месте случилось… препоганое!
Уже одна возможность таких историй, какая описана в повести «Отец и дочь», с казначеем, у которого начальник взял казенные деньги без расписки и потом отрекся, — или хоть таких, как в «Чиновнице», где назначение чиновника на
место зависит от горничной жены [важного] начальника, — одна возможность таких
происшествий должна пробуждать чувство положительного недовольства.
Это была эстафета от полковника Пшецыньского, который объяснял, что, вследствие возникших недоразумений и волнений между крестьянами деревни Пчелихи и села Коршаны, невзирая на недавний пример энергического укрощения в селе Высокие Снежки, он, Пшецыньский, немедленно, по получении совместного с губернатором донесения местной власти о сем
происшествии, самолично отправился на
место и убедился в довольно широких размерах новых беспорядков, причем с его стороны истощены уже все меры кротости, приложены все старания вселить благоразумие, но ни голос совести, ни внушения власти, ни слова святой религии на мятежных пчелихинских и коршанских крестьян не оказывают достодолжного воздействия, — «а посему, — писал он, — ощущается необходимая и настоятельнейшая надобность в немедленной присылке военной силы; иначе невозможно будет через день уже поручиться за спокойствие и безопасность целого края».
Все взгляды обратились к Рамзай. Она то бледнела, то краснела, беспрестанно меняясь в лице. Закусив губы и потупив глаза, виновница
происшествия не собиралась, кажется, двинуться с
места.
В Туле мы высадили еще одного товарища, а в Орле двух — и остались вчетвером, из которых одному надлежало остаться в Глухове, другому в Нежине, а мне и некоему поляку Краснопольскому вдвоем ехать до Киева. Но, однако же, не все мы доехали до
мест своего назначения: нам суждено было погубить дорогою своего нежинского товарища, маленького Кнышенко. Это — небольшое, но очень трагическое
происшествие, которое чрезвычайно меня поразило, особенно своею краткою простотою и неожиданностью.
Холеры на нашем руднике еще не было. Здесь, на
месте, я узнал, что и юзовский бунт был вовсе не холерным; кровопролитие и «укрощение» рабочих произошли на почве требований повышения расценок и улучшения жилищных условий; для власти оказалось выгоднее выставить
происшествие как «холерный бунт».
Митька, никак не ожидавший такого
происшествия, вскочил, как ошпаренный, со своего
места. От быстрого движения тарелка с остатками сладкого выскользнула у него из рук и, упав на пол, разлетелась на мелкие кусочки. Митька заревел с испугу во всю глотку и рысью кинулся вон из столовой.
Всякое
происшествие, даже хоть бы имевшее
место под землею, и то известно ему до мельчайших подробностей, все материальные выгоды, которые может извлечь редактор-издатель из своей газеты, знакомы ему до подноготности.
Маргарита Максимилиановна переживала
происшествие сегодняшнего дня — столкновение с отцом и «тетей», как она называла женщину, ставшую на
место ее матери.
Разумеется, чтецы пропускали
места, где выставлялись слишком резкие описания
происшествий на театре революции, или искусной переделкой смягчали их, или переменяли местности, на которых они разыгрались.
В антракте этого ужасного
происшествия сыграли посольский прием. Из посольского двора вели Поппеля объездом, лучшими улицами, Великою, Варьскою, Красною площадью и главной улицею в городе. Все это убито народом, как подсолнечник семенами. Оставлено только
место для проезда посла, его дворян и провожатых. Все окна исписаны живыми лицами, заборы унизаны головами, как в заколдованных замках людоморов, по кровлям рассыпались люди. Вся Москва с своими концами и посадами прилила к сердцу своему.
Целых двое суток провели мы в Криничке, причем не обошлось без
происшествия: пропал бредень, которым Антон и Александр ловили рыбу. Пришла баба и наскандалила, очевидно рассчитывая получить отступного. Антон смутился и стал ей доказывать, что после ловли бредень был поставлен обратно на свое
место, а Александр, серьезно глядя ей в глаза, нагло говорил...
На этом
месте остановился чтец, как для того, чтобы отдохнуть, так и дать своим товарищам сообразить рассказ Новика со слухами о
происшествиях тогдашнего времени. Исполнив то и другое, принялись снова за чтение.
Надо заметить, что после на первых порах так возмутившего Ольгу Ивановну почти насильственного увода ее с вечера полковницы Усовой ее дядей и перерыва разговора молодой девушки с графом Петром Васильевичем на самом интересном
месте, она много передумала об этом
происшествии.
Пять скоропостижно умерших вдруг, от неизвестной причины и в строго охраняемом
месте… Что за
происшествие!
Ниже мы встретим случай, при котором будет
место изложить это
происшествие, составлявшее высший, кульминационный пункт душевных страданий и нравственного возбуждения Вишневского, — вслед за чем опять пошли своим чередом любовные смены, не захватывавшие выше того, что нами уже описано, но зато не оставлявшие Степана Ивановича до самой его смерти.
Думается, что если бы газета знала, какими людьми и с какими целями составлялись такие «челобитные со скасками», то она наверно предпочла бы просто перепечатать «скаску», как любопытный образчик этого рода письменности, и не стала бы заверять «достоверность этого источника», явная лживость которого до того очевидна, что, несмотря на давность событий и отдаленность
места описанных
происшествий, а также на полное отсутствие проверочных сведений — лживость «скаски» все-таки легко доказать из нее же самой, что мы сейчас же и попробуем сделать.
Дело касается загадочного
происшествия, которое случилось как раз за год перед Крымскою войною и заставило говорить о себе многих в Петербурге и в других
местах.