Неточные совпадения
По окончании всех приготовлений адмирал, в конце ноября, вдруг решился на отважный шаг: идти в центр Японии, коснуться самого чувствительного ее нерва, именно в город Оосаки, близ Миако, где жил микадо, глава всей Японии, сын неба, или, как неправильно прежде называли его в Европе, «духовный
император». Там, думал не без основания адмирал, японцы струсят неожиданного появления иноземцев в этом закрытом и священном
месте и скорее согласятся на предложенные им условия.
Все 30 воспитанников собрались. Приехал министр, все осмотрел, делал нам репетицию церемониала в полной форме, то есть вводили нас известным порядком в залу, ставили куда следует по, списку, вызывали и учили кланяться по направлению к
месту, где будут сидеть
император и высочайшая фамилия. При этом неизбежно были презабавные сцены неловкости и ребяческой наивности.
И становой написал телеграмму царю: «Его Императорскому Величеству Государю
Императору. Верноподданная Вашего Императорского Величества, вдова убитого крестьянами коллежского асессора Петра Николаевича Свентицкого, припадая к священным стопам (это
место телеграммы особенно понравилось составлявшему ее становому) Вашего Императорского Величества, умоляет Вас помиловать приговоренных к смертной казни крестьян таких-то, такой-то губернии, уезда, волости, деревни».
— Я, ваше превосходительство, — говорил он губернскому предводителю, заклятому врагу Калиновича по делу князя, — я старше его летами, службой, чином, наконец, потому что он пока еще вчера только испеченный действительный статский, а я генерал-майор государя моего
императора, и, как начальнику губернии, я всегда и везде уступлю ему первое
место; но если он, во всеуслышание, при общем собрании, говорит, что все мы взяточники, я не могу этого перенесть!
Утром, после переклички, фельдфебель Рукин читает приказ: «По велению государя
императора встречающие его части Московского гарнизона должны быть выведены без оружия. По распоряжению коменданта г. Москвы войска выстроятся шпалерами в две шеренги от Курского вокзала до Кремля. Александровское военное училище займет свое
место в Кремле от Золотой решетки до Красного крыльца. По распоряжению начальника училища батальон выйдет из помещения в 11 час.».
Но король или
император, получающий на этом
месте миллионы, знающий, что вокруг него есть тысячи людей, желающих столкнуть его и стать на его
месте, знающий, что он нигде на другом
месте не получит такого дохода и почета, знающий в большей части случаев, при более или менее деспотическом правлении, даже то, что, если его свергнут, его будут еще.
Ни общество, ни государство, ни все люди никогда не просили тебя о том, чтобы ты поддерживал этот строй, занимая то
место землевладельца, купца,
императора, священника, солдата, которое ты занимаешь; и ты знаешь очень хорошо, что ты занял, принял свое положение вовсе не с самоотверженною целью поддерживать необходимый для блага людей порядок жизни, а для себя: для своей корысти, славолюбия, честолюбия, своей лени, трусости.
Это всё то же, что происходило последние года в воинских присутствиях: сидят за столом за зерцалом, на первых
местах, под портретом во весь рост
императора, старые, важные, в регалиях чиновники и свободно, развязно беседуют, записывают, приказывают и вызывают. Тут же в наперсном кресте и шелковой рясе с выпростанными седыми волосами на эпитрахили благообразный старец священник перед аналоем, на котором лежит золотой крест с кованным в золоте Евангелием.
— Вы думаете? Нет, сударь, скоро наступит последний час владычеству этих морских разбойников; принятая всей Европою континентальная система не выполнялась до сих пор в России с той непреклонной настойчивостию, какую требуют пользы Франции и ваши собственные. Но теперь, когда вашему двору известна решительная воля
императора, когда никакие дипломатические увертки не могут иметь
места, когда нет средины и русские должны вступить в бой столь неравный или повиноваться…
Она сказала свое слово против пыток и вообще старалась о распространении гуманных идей и о смягчении нравов. При восшествии на престол
императора Александра — не только существовала еще пытка, формально уничтоженная потом его указом от 27 сентября 1801 года (П. С. З., № 20022), но по городам, при публичных
местах, стояли виселицы, «вновь поставленные в 1799–1800 годах, для прибития к ним имен разных чиновников»; виселицы эти уничтожены также в 1801 году, по указу 8 апреля (П. С. З., № 19824).
Весть, что еврейская просьба об освобождении их от рекрутства не выиграла, стрелою пролетела по пантофлевой почте во все
места их оседлости. Тут сразу же и по городам, и по местечкам поднялся ужасный гвалт и вой. Жиды кричали громко, а жидовки еще громче. Все всполошились и заметались как угорелые. Совсем потеряли головы и не знали, что делать. Даже не знали, какому богу молиться, которому жаловаться. До того дошло, что к покойному
императору Александру Павловичу руки вверх все поднимали и вопили на небо...
Рыжов опять заметал страницы и указал новое
место, которое все заключалось в следующем: «Издан указ о попенном сборе. Отныне хлад бедных хижин усилится. Надо ожидать особенного наказания». И на поле опять отметка: «Исполнилось, — зри страницу такую-то», а на той странице запись о кончине юной дочери
императора Александра Первого с отметкою: «Сие последовало за назначение налога на лес».
Там вы слышите: при встрече с Ламорисьером, я ему скажу, что он поступил бесчестно; в другом
месте: у меня почти готова записка
императору относительно его итальянской политики; в третьем: нет, я напишу Персиньи, что такие меры не годятся, — и пр., в таком роде…
Император чувствует, что Польша еще не умерла. На
место либерализма, который он гнал с ожесточением совершенно напрасным, потому что этот экзотический цветок не может укорениться на русской почве, встает другой вопрос, грозный, как громовая туча.
Поскольку
император Павел I считался основателем нашего института, его портрет занимал особое
место, будучи помещенным за деревянной оградкой-балюстрадой на некотором возвышении, куда вели высокие ступени, крытые красным сукном.
О, какой это был сон! Какой тяжелый, ужасный… Деревянная балюстрада стояла на своем
месте. В лунном свете лицо
императора улыбалось с портрета. Все было прежним — белые стены, парадные портреты, позолота массивных рам… Впору было бы успокоиться и возвращаться в дортуар, однако новое необычное явление приковывало к себе мое внимание.
На плане значился громадный город — правда, в проекте — с внушительными зданиями, похожими на дворцы, с собором, с широкими улицами и площадями, носящими громкие названия, в числе которых чаще всего встречалось имя Наполеона, тогдашнего
императора французов, с казармами, театром и разными присутственными
местами, — и вместо всего этого Ашанин увидел большую, широко раскинувшуюся деревню с анамитскими домиками и хижинами, из которых многие были окружены широкой листвой тропических деревьев.
Музыкальная дама взмахнула своей палочкой, девочки взяли первые аккорды… Высокие Гости в сопровождении Maman, подоспевших опекунов, институтского начальства и старших воспитанниц, окруживших Государя и Государыню беспорядочной гурьбой, вошли в зал и заняли
места в креслах, стоявших посередине между портретами
Императора Павла I и Царя-Освободителя.
Но публика не была так избалована, как теперь. Она состояла из самых отборных слоев столицы и держала себя чинно. Почти каждый вечер в придворной ложе сидел какой-нибудь эрцгерцог.
Император появлялся редко. Цены кресел (даже и повышенные) составляли каких-нибугД. 50–60 % нынешних. Офицеры и студенты пользовались дешевыми
местами стоячего партера, позади кресел.
Я мог послать старцу ответ самый полный, без всякого утаения. Два господина, остолбеневшие у перил на том
месте, где захотел взглянуть на Днепр
император Николай Павлович, как я сказал, были мне известны. Это были звенигородские помещики, братья Протопоповы. Они мне даже приходились в отдаленном свойстве по тетке Наталье Ивановне Алферьевой, которая была замужем за Михаилом Протопоповым. А потому мы в тот же день узнали, что такое сказал им государь. Он отстранил их рукою и проговорил только два слова...
Излюбленным
местом утренних прогулок наместника являются могилы маньчжурских
императоров, находящиеся действительно в тенистом, красивом и живописном саду.
Еще в 1796 году
император приказал построить его на
месте, где находился Летний дворец императрицы Елизаветы, «в третьем саду». Дворец этот сохранялся только как последний памятник Елизаветинской эпохи. Все, основанные этой государыней дворцы, в царствование Екатерины обращены в богоугодные и другие заведения. С постройкою Михайловского замка, по повелению государя, спешили.
Летом зачастую обеденный стол накрывался в саду, у бюста
императора Павла Петровича, против которого оставалось незанятое
место и во время обеда ставилась на стол каждая перемена кушанья; в конце обеда подавался кофе, и граф Аракчеев, взяв первую чашку, выливал ее к подножию императорского бюста, после же этого возлияния он брал уже другую чашку.
Петр Федорович не мог назваться новым управляющим села Грузина, так как занимал первое
место в грузинской вотчинной конторе в течение уже нескольких лет, а именно, с памятного читателям 1825 года — года смерти
императора Александра Павловича и совершенного незадолго перед кончиной венценосного друга графа Аракчеева убийства знаменитой домоправительницы последнего, Настасьи Федоровны Минкиной.
Он занимал
место, на котором при Петре находился обширный дом адмирала графа Ф. М. Апраксина, по смерти которого дом, по завещанию, достался
императору Петру II.
Однажды, солдату, стоявшему в карауле при Летнем дворце, явился в сиянии юноша и сказал оторопевшему часовому, что он, архангел Михаил, приказывает ему идти к
императору и сказать, чтобы на
месте этого старого Летнего дворца был построен храм во имя архистратига Михаила.
Но так как любимцу государя были известны тайные соглядатаи
императора, то он сумел воспользоваться и ими, чтобы доводить — по-видимому самым естественным образом — до ушей государя многочисленное восхваление человека, которому желали дать
место.
Сражаясь всеми возможными орудиями за каждую ступень, приближавшую его к милостям верховного властителя, уступая ему на каждой ступени от своих феодальных прав, он наконец достиг одного из первых
мест при
императоре Фридрихе III.
Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно
место; войска были одушевлены присутствием
императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Чтó я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому
месту, где видел
императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому
месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо
императоров.
На выходе
император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном
месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель-адъютант с учтивостью передал Болконскому желание
императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что
император как будто смешался, не зная, что́ сказать, и покраснел.