Неточные совпадения
Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то
местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные
семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали на
семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.
Из духовенства завтракать остались только архиерей,
местный старик священник и протодьякон — бас необычайный. Ему предстояло закончить завтрак провозглашением многолетия. Остальное духовенство, получив «сухими» и корзины лакомств для
семей, разъехалось, довольное подарками.
Помню, когда мне было лет
семь или восемь, в пансионе пани Окрашевской училась со мной девочка, дочь
местного кондитера.
За успех
местной огородной культуры говорит уже то обстоятельство, что иногда целые
семьи в продолжение всей зимы питаются одною только брюквой.
Этот недостаток женщин и
семей в селениях Тымовского округа, часто поразительный, не соответствующий общему числу женщин и
семей на Сахалине, объясняется не какими-либо
местными или экономическими условиями, а тем, что все вновь прибывающие партии сортируются в Александровске и
местные чиновники, по пословице «своя рубашка ближе к телу», задерживают большинство женщин для своего округа, и притом «лучшеньких себе, а что похуже, то нам», как говорили тымовские чиновники.
В
местном губернском листке появилась статейка о том, будто бы в нашем городе некая госпожа К. сечет живущих у нее на квартире маленьких гимназистов, сыновей лучших
местных дворянских
семей. Нотариус Гудаевский носился с этим известием по всему городу и негодовал.
Для разъездов я давно уже купил себе небольшого жеребчика лет шести-семи, происходившего из
местной неказистой породы, но очень любовно и тщательно выхоленного прежним владельцем, уездным землемером.
Ее выдали из бедной купеческой
семьи замуж за
местного миллионера-лесопромышленника Щербачева, вдовца, человека старше ее лет на сорок, про которого говорили, что он побоями вогнал в гроб двух своих первых жен.
Семь лет тому назад подозрения насчет таинственного ларца вдовы Висленевой получили еще новое и для
местных прозорливцев неотразимое подтверждение.
Это был один из членов обширной
семьи местных купцов. Отец его — кажется, еще державшийся старообрядчества — был в делах с известным когда-то книгопродавцем и издателем Ольхиным как бумажный фабрикант, а к Ольхину, если не ошибаюсь, перешли дела Смирдина и собственность"Библиотеки для чтения", основанной когда-то домом Смирдина, под редакцией Сенковского — "барона Брамбеуса".
Человека, о котором наступает речь, знали здесь с самого дня его рождения. Теперь ему было около шестидесяти шести или шестидесяти
семи лет. Имя его Ефим Дмитриевич, а фамилия Волков. Он тут родился и здесь же в Меррекюле умер по закончании летнего сезона 1893 года. Всю свою жизнь он пьянствовал и рассказывал о себе и о других разные вздоры. За это он пользовался репутациею человека «пустого».
Местные жители не ставили его ни в грош и называли самыми дрянными именами.
Поезд Екатеринбурго-Тюменской железной дороги прибыл к конечному пункту своего движения — в Тюмень. Это было в последних числах июля 188* года, в
семь часов утра по
местному времени. День был воскресный.
Стол был накрыт щеголевато, но просто; в зальце, очень просторном, сервировка опрятная, но скромная, и зажжены два черные чугунные канделябра прекрасной французской работы, в каждом по
семи свечей. А вино стоит хороших сортов, но все
местное, — но между ними толстопузенькие бутылочки с ручными надписями.